Перо и оружие Райымжана Марсекова

Юрист, знаток международного права, всю жизнь положивший на то, чтобы и с пером, и с оружием в руках отстаивать права и интересы своего народа, разделил судьбу соратников, став жертвой колонизаторской политики.

Райымжан Марсеков, в 1896 году с отличием окончив Омскую классическую гимназию, без труда поступает на юридический факультет Санкт-Петербургского императорского университета. Именно там он познакомился с Жакыпом Акбаевым, Айдарханом Турлыбаевым и другими земляками, с которыми его будет связывать долгая дружба и совместная борьба.

Зимой 1899 года он стал участником первых студенческих беспорядков, которые были разогнаны конной полицией. В ответ студенты организовали стачку, после завершения которой сотни самых активных студентов были отчислены, в их числе оказался и Райымжан.

Он возвращается домой, в Айыртаускую волость Семипалатинской области. Вслед за ним следует депеша с указанием установить за бывшим студентом негласный полицейский надзор.

После расследования обстоятельств студенческого протеста, спровоцированного разгоном силами конной полиции, Райымжан получил возможность восстановиться в университет, который и окончил в 1902 г.

Уже в период обучения в университете он проявляет интерес ко многим вопросам, связанным со Степью и жизнью своего народа. В газете «Дала уалаяты» он публикует статьи «Выборы и их вредные последствия», рассказывая о недостатках выборов волостных (подкупе колониальных чиновников, покупке голосов избирателей), которые были далеки от степных традиций выборности биев.

Пять лет работая помощником присяжного поверенного в окружном суде Семипалатинска, он пишет статьи «Киргизский народный суд», «Киргизы и переселенцы», «О выборном начале у киргизов», становится членом Семипалатинского филиала Русского Географического общества.

Молодого талантливого юриста замечают и назначают следователем Тобольского окружного суда (1907 г.), в уже через год по приглашению Омской судебной палаты он работает в адвокатуре Омска.

Лишь в 1912 году он возвращается в Семипалатинск, получив возможность служить своему народу, который в большинстве своем не владел русским языком и поэтому не мог защищать себя в русском суде.

Это был период не только плодотворной деятельности на профессиональной ниве, но и широкой просветительской работы. С 1911 по 1919 гг. он печатается в газетах и журналах «Айкап», «Қазақ», «Алаш», «Сарыарка», «Шолпан», как юрист, разоблачая колониальную политику царского правительства; поднимая земельный вопрос (проблему отбора земли у қазақов в пользу переселенцев).

Марсеков пишет об истинных целях царской политики, а именно колонизации земель: «Русское правительство решило прибрать қазақские земли в казну недавно. И за то ни копейки не заплатило законным владельцам этих земель – қазақам. Даже если Россия испытывала острую нужду в земле, то она могла удовлетворить свои потребности у себя. В России множество помещиков, владеющих огромными территориями. Есть свободные земли, принадлежащие непосредственно Кабинету министров. Большая часть их пустует. Отчего же не обратить свое внимание на эти территории, если Российское государство испытывает нужду в свободных землях?».

Он задумывался над проблемой перехода қазақов к оседлости, и с горечью пишет о том, что с каждым годом увеличивается число қазақов, оставшихся без пастбищ. Об этой проблеме он пишет в статьях «Как қазақам не остаться без земли», «О земельной проблеме», «О қазақах, лишившихся отчей земли» и др. В статье «Земельный вопрос» Р. Марсеков пишет о лицемерной колониальной политике, якобы способствующей оседанию қазақов: «Переселенческое управление все свое рвение тратит на то, чтобы обеспечить пришлых мужиков лучшими землями; қазақи же, пожелавшие осесть и организовать поселения, не удостаиваются необходимого внимания. Прошения қазақов остаются без ответа по нескольку лет, и многие из них годами обивают пороги управления… Управленцы, занимающиеся распределением земель, имеют еще одну вредную привычку. Они выделяют для мужиков и қазақов одни и те же земли, чтобы впоследствии лишить қазақов наиболее плодотворных территорий и облагодетельствовать русских мужиков. При распределении земель пожелания қазақов учитываются редко, напротив, они получают самые негодные и вышедшие из оборота наделы. Оказавшись в сем незавидном положении, қазақи впоследствии кусают себе локти и жалеют, что согласились получить те самые горемычные пятнадцать десятин, чтобы наряду с мужиками заниматься земледелием».

В 1913 г. он поддерживает идею созыва общеқазақского съезда. «Законы составляются в Петербурге без учета и знаний особенностей местного населения. Закон только в том случае будет соответствовать интересам народа, если он составлен с учетом их интересов. Главный вопрос, который следует обсудить на съезде, – это вопрос о земле, о религии, кто должен быть избран бием, на каком языке должны быть написаны прошения к биям, к земству, к другим службам», – пишет Р. Марсеков. Кроме того, он говорит об необходимости представительства қазақов в Государственной Думе и о равенстве прав. Он отмечает: «Все нынешние положения, касающиеся нашего народа, были приняты в Петербурге людьми, которые ничего не ведают о нашем народе и не учитывают его интересов».

Райымжан проявлял интерес и заботу о развитии қазақской культуры. Его статьи о литературе публиковались на страницах газет «Қазақ» и «Сарыарка». Так, в статье «О положении дел в қазақской литературе» он предложил свою периодизацию қазақской литературы. Р. Марсеков с болью пишет о притеснении (даже запрете) қазақской культуры: «…чужаки выступали против песнопений, различных празднеств, игры на домбре… Все чаще народное искусство попадало под запрет. Стали распространяться различные книжки, речь становилась книжной, прежние народные виды литературы отвергались, люди стали чаще обращаться к чужеродным словам. Игра на домбре, кюи, народные песни отходили на задний план, стали чем-то постыдным».

Р. Марсеков разоблачал шовинизм представителей власти, выступал против русификации қазақов. После Февральской революции он пишет: «В народ засылались миссионеры, чтобы лишить қазақов любимой религии и насадить христианство. Старое правительство не разрешало открывать школы и медресе. Мало того, муллы и учителя не имели права обучать детей даже на дому. Если кто и занимался обучением, то тайно, рискуя навлечь на себя гнев русских властей».

Будучи озабоченным судьбой своего народа, изучая опыт других стран, он пытался профессионально разбираться в вопросах государственного устройства, дипломатии, механизмах международных связей. Имея собственное видение устройства Қазақстана, он выступал за предоставление автономии қазақскому народу. Р. Марсеков подчеркивает: «Законы, которые подходят для қазақов и могут быть ими приняты к действию, должны разработать сами же қазақи; если за это дело возьмутся другие, кто не знает традиций, обычаев қазақов и положения дел в народе, то такие законы вряд ли будут работать в интересах народа».

До восстания 1916 года Р. Марсеков писал о вероятности призыва қазақов на фронт и предлагал обсудить этот вопрос на страницах печати. Он говорил о равенстве наций, что подразумевало и службу в армии, и представительство в Думе. «Если все-таки будет издан закон о привлечении қазақов на воинскую службу, то нам сподручнее было бы служить в кавалерийских войсках», – пишет он. Как показали события 1916 годы царское правительство по-прежнему опасалось и не желало предоставлять қазақам оружие, предпочитая «реквизировать» их на тыловые работы.

В 1917 г. Р. Марсеков приходит в движение Алаш и становится членом сметно-финансовой комиссии Семипалатинской земской управы. В период противостояния с большевиками, Р. Марсеков активно занялся созданием милиции – национальных полков «Алаш». В этот же период вместе с другими лидерами «Алаш» вел переговоры по поставке оружия из Китая (через российское консульство).

В 1918-1919 гг. вооруженные части «Алаш» захватили Семипалатинск, Семиречье, Акмолинскую и Тургайскую области, но осенью 1919 г. были вытеснены оттуда большевиками. Последним оплотом алашордынцев стал Зайсан (гарнизоном командовал Р. Марсеков). После потери города он ушел в Китай, потом в Монголию.

В 1920 г. на краткий период Р. Марсеков вернулся в Семипалатинск. Недолго работал инспектором информационно-инструкторского отдела исполкома. В период голода и разрухи начала 1920-х гг., увидев методы работы большевиков, понял, что алашордынцев будут истреблять и им не дадут работать на благо народа. Начались гонения на лидеров Алаша. В 1922 году он принимает решение эмигрировать. Такое решение приняли и некоторые другие алашордынцы.

О дальнейшей судьбе Райымжана Марсекова имеются очень скудные сведения. Р. Марсекова и его брата Шерияздана китайские власти обвинили в участии в национально-освободительном движении қазақов. После заключения в тюрьму вестей о Райымжане не было. Вышедший из тюрьмы Шерияздан говорил, что его брат Райымжан находился в китайской тюрьме до 1945 г. Обстоятельства гибели Райымжана Марсекова, место его захоронения не известны до сих пор.

• 124
• 133