Анатомия комплексов российской власти

Любят властители России время от времени баловаться вопросами языкознания. Сталин, помнится, даже пытался подойти к проблеме с точки зрения марксизма. Нынешние тоже в грязь лицом не падают – в феврале Госдума РФ приняла закон, запрещающий использование иноязычных заимствований в великом и могучем.

Вкратце его суть такова. Запрещается использование иностранных слов, которым есть русские аналоги, в делопроизводстве и любых других случаях, когда русский язык выступает в качестве государственного. Нормы будут закреплены в словарях. Словари будет утверждать правительство. О наказании за нарушение закона РБК пока не сообщают, но сомневаться не стоит, оно будет, государство существует не для того, чтобы попирались его законы.

Все это чем-то напоминает описанное в романе Валентина Пикуля «Фаворит». О жизни Григория Потемкина (того самого – автора Новороссии и создателя знаменитых деревень). О его романе с Екатериной Великой. Если кто не в курсе, императрица Екатерина II не имела никаких, даже призрачных, прав на российский трон. Она, урожденная немецкая принцесса, вышла замуж за сомнительного наследника этого престола, тоже урожденного немецкого принца Карла Петера Ульриха, который был сыном дочери Петра I, супруги немецкого герцога. Дочь эта, Анна Петровна, была незаконнорожденной (ее родители обвенчались намного позже после ее появления на свет).

Еще раз. В православной и патриархальной стране наследником престола был романовский внук не по мужской, а по женской линии, причем скомпрометированной фактом рождения вне брака. Императрица Анна Иоанновна – та самая, что развела «бироновщину» – стала в свое время победительницей гонки за трон, в том числе и по причине безупречности своего происхождения. Но как бы то ни было, Карл Петер Ульрих имел кровное родство с династией. Так вот, когда умер император Петр Федорович (бывший Карл Петер Ульрих), по всем тогдашним законам ему должен был наследовать его сын, мама которого в лучшем случае могла быть регентом до совершеннолетия Павла, но в результате переворота стала полноправной императрицей Екатериной II. История достаточно мутная, как и смерть ее супруга – Петр Федорович отправился в мир иной не без помощи тогдашнего любовника своей законной жены.

Таковы вкратце исходные данные. Или, как говорят сегодня, бэкграунд. Не будем вспоминать о других «достижениях» Екатерины. Поговорим лучше о комплексах. Женщина она была беспринципная, но всю жизнь ее точил один ма-а-а-ленький червячок: она не была урожденной православной и совсем не была русской в патриархальной стране с особыми скрепами. И потому из кожи вон лезла, чтобы выглядеть более аутентично, чем окружение. Полюбила щи кушать, заставила фрейлин носить русифицированные европейские наряды, сносно выучила язык и не пропускала молебны. В рамки такого поведения вполне логично ложится и кампания, которую она бесславно провалила.

Екатерина объявила борьбу с иностранными словами. Понятно, что подвела под это дело «солидную» идеологическую базу: «С русским языком никакой другой не может, мне кажется, сравниться по богатству». Как описывает это Валентин Пикуль, весь императорский двор, привыкший изъясняться исключительно по-версальски, напрягся и стал искать аналоги привычных выражений на русском. Графья помучились изрядно, но с помощью крепостных кое-как справлялись с поставленной задачей: «Браслет – зарукавье, астрономия – звездосчет, пульс – жилобой, анатомия – трупоразодрание, актер – представщик, архивариус – письмоблюд, аллея – просад». Самодержице не давало покоя слово «клизма», но ей угодливо подсказали – «задослаб». Кампания закончилась, когда, сплетничая, государыня назвала любовника какой-то дамы почему-то «фаворитом».

Что-то подсказывает, что аналогичным провалом закончится и борьба Госдумы с осквернением великого и могучего. Нет, конечно, закон будет применяться, но избирательно – когда уж совсем ни к чему придраться не получится. Ну, очередной Галкин-Шевчук что-нибудь не то скажет, например. А в повседневной жизни кто же этот закон соблюдать будет?

Например, спустя пару недель после принятия закона выступал один босс (кстати, большой поклонник Екатерины II). И в своей речи, ничтоже сумняшеся, выдал, что Запад намеревается «реанимироватьячейки экстремистов и террористовна нашей территории», призвал «выявлять и пресекать противозаконную деятельность тех, кто пытается расколоть, ослабить наше общество, использует как оружиесепаратизм, национализм, неонацизм и ксенофобию». Не будем сейчас о коварстве Запада и его планах. Просто попробуем перевести цитаты Владимира Путина (да-да, это он так отличился!) на законный язык. Первая еще как-то поддается переводу – «оживить ячейки разбойников и злодеев на нашей земле», хотя, согласитесь, звучит тускловато. А вот перед второй цитатой мое высшее филологическое образование капитулирует. Что прикажете делать с «сепаратизмом, национализмом, неонацизмом и ксенофобией»? Видимо, и кремлевкие спичрайтеры не стали заморачиваться – или даже не вспомнили о свежепринятом законе.

Вот таковы они, игры с языкознанием. Или, если угодно, анатомия (трупоразодрание) комплексов и забав российской власти.

• 114
• 69