Возможная невозможность,

Расул Жумалы

Не проходит и года, чтобы цены на нефть не преподнесли сюрприза: то, вопреки всем законам рынка, внезапно взмывают вверх, то с той же непредсказуемостью пикируют вниз. Вроде бы имеются соответствующие здравому смыслу объяснения подобным перепадам. Среди причин роста эксперты обычно склонны называть войны, как, например, в Ираке, угрозы вооруженного конфликта, как, например, в Иране, ценовой сговор неф
-тедобывающих стран в рамках ОПЕК и ОАПЕК, сообщения об истощении тех или иных месторождений минеральных ресурсов и прочее. Напротив, вину за падение нефтяных котировок те же эксперты взваливают на снижение объемов потребления, в частности из-за глобального экономического кризиса, эффект перепроизводства черного золота, сепаратные договоренности между ключевыми державами-потребителями и производителями, в частности Соединенными Штатами Америки и Саудовской Аравией.
Как бы то ни было, ценообразование на рынке нефтепродуктов – процесс сложный и многогранный, который никак не ограничивается приведенными выше традиционными факторами, иначе индекс цен на ключевое сырье не испытывал бы столь резких и неожиданных колебаний. Вот почему важно взглянуть, так сказать, на подноготную процесса формирования мировых цен на нефть, где субъективные моменты порой перевешивают объективные. Ну а если подобное происходит, значит, кому-то это надо.
Симптоматично, что сегодня среди экономистов все больше сторонников обретает теория, согласно которой цены на нефть диктуются не столько самим рынком, сколько действиями спекулянтов. В частности, скандально известный миллиардер Джордж Сорос винит во всем гигантский «пузырь», вызванный безудержной спекуляцией нефтью биржевиками из индексных фондов и сторонними инвес-торами, которые специализируются на фьючерсных контрактах. Это становится возможным благодаря господствующему ныне представлению о фондовом рынке как о сумме индивидуальных игроков, подверженных стадному инстинкту. Данное утверждение заслуживает внимания хотя бы потому, что принадлежит человеку, считающемуся самым удачливым спекулянтом в мире – чего только стоит его детище – Азиатский финансовый кризис 1998 года!
Однако это – лишь верхушка айсберга. Огромное, если не сказать определяющее, влияние на этот процесс оказывает политика ведущих держав либо группы государств, поскольку именно нефть выступает в качестве одного из стимуляторов, одновременно инструментов международных отношений. Соответственно, резким скачкам на рынке нефтепродуктов всегда, повторимся – всегда, предшествовали знаковые политические катаклизмы. Вспомнить хотя бы октябрь 1973 года, когда в ответ на арабо-израильскую войну страны ОПЕК объявили о введении пятипроцентного эмбарго на добычу и о прекращении поставок нефти в США и другие страны Запада, потворствующие Израилю. Эмбарго действовало всего до марта 1974 года, но этого было достаточно, чтобы за Атлантикой цена на баррель нефти с 2 долларов 41 цента в 1972 году взлетела почти в пять раз – до 10 долларов 73 центов (разница весьма болезненная, если учесть, что с тех пор американская валюта, по разным оценкам, «полегчала» в 5–8 раз). Непосредственный ущерб от эмбарго для американской экономики оценивался в 15 миллиардов долларов. Еще более удручающие последствия нефтяной блокады ощутили европейцы, а словосочетание «нефтяное оружие» прочно вошло с тех пор в международный лексикон. Следующий эпизод имел место уже в феврале 1979 года и был связан с исламской революцией в Иране – втором по величине резервуаре черного золота на планете.
Впрочем, временами наблюдались совершенно противоположенные тенденции, когда, достигнув заданного пика, цены на нефть в одночасье обрушивались. Причем подобные истории, напоминающие многоходовые операции, носили не столько экономические резоны, сколько стратегические. Приведем лишь два примера.
Первый – беспрецедентное падение цен на нефть во второй половине 1980-х, что сломало экономический хребет СССР – главного геополитического противника США. Тогда цена барреля нефти упала ниже 8 долларов. Здесь вполне уместно согласиться с теми аналитиками, которые утверждают, что во многом не перестройка Горбачёва, не ущербная политика коммунистической партии, а лишение Советского Союза главной статьи (70%) экспортных доходов предопределило коллапс одной из двух супердержав. Примечательно, что, по мнению многих экспертов, обесценивание черного золота было вызвано искусственно, организаторами чего выступили Америка и лояльные нефтедобывающие монархии арабского мира.
Другой, причем менее известный, факт связан с провальным вторжением Ирака в Кувейт в 1990 году. Но что подвигло Саддама Хусейна на столь отчаянный поступок? Главная причина – нефть, а точнее, цены на нее, которые Кувейт, в нарушение всех норм, установленных в рамках ОПЕК и ОАПЕК, девальвировал многократным увеличением поставок на мировые рынки. Это привело к падению цен на нефть на мировом рынке с 20 долларов за баррель в январе 1990 года до 14 долларов в конце июня того же года. Снижение мировых цен на 1 доллар за баррель означало в то время для Ирака потерю 1 млрд долларов в год от вывоза нефти. В данном случае для Ирака это означало потерю как минимум 6 млрд долларов поступлений от экспорта нефти в 1990 году.
Трудно представить, что небольшой эмират, каковым является Кувейт, пошел бы на подобный демарш без явной поддержки, которую на тот момент могла оказать единственная сила – США. Но удивительно другое – непосредственно накануне вторжения иракский диктатор, пользовавшийся прежде благосклонностью Белого дома и служивший региональным противовесом Ирану, встречался с послом США в Ираке Эйприл Глэспи и попросил надавить на Кувейт в вопросе снижения поставок нефти. Дипломат ответила, что «это – внутренний вопрос взаимоотношений между Ираком и Кувейтом. Что касается Америки, то мы не будем вмешиваться в ваш конфликт». Иракский диктатор заглотнул наживку. Глэспи «дала зеленый свет войне» – так позднее прокомментировал в прессе эту беседу иракский вице-премьер Тарик Азиз… Итог известен: после вмешательства ООН Кувейт был освобожден, Ирак – оккупирован, а мировой жандарм под предлогом защиты демократии и прав человека прочно закрепился в зоне Персидского залива. Цены же на нефть вновь стабилизировались. При этом, демонизируя образ Саддама, финансовое бремя войны в Персидском заливе американцы взвалили на плечи местных режимов. Плата одной только Саудовской Аравии за безопасность достигла 80 млрд долларов.
Если взглянуть на дальнейшую динамику, то нетрудно заметить, что цены на сырую нефть оставались достаточно устойчивыми, а их рост незначительным – с 8–10 долларов в начале 1990-х до 20 долларов за баррель к концу десятилетия. В указанный период американские компании и их партнеры из стран–членов НАТО активно осваивали новые нефтяные регионы, будь то в СНГ, Африке или Латинской Америке. При этом страны, в силу разных обстоятельств не впускающие американские ТНК в свою нефтяную отрасль, как, например, Иран или Венесуэла, почему-то оказывались в списках изгоев, но стоило западным ТНК начать сотрудничать с прежде проблемными странами, скажем Ливией, как обвинения в пособничестве терроризму тут же улетучивались, как утренний дым…
С наступлением 2000-х ценовая конъюнктура стала быстро меняться, в чем, помимо сугубо экономических факторов (при этом баланс между спросом и предложением не испытывал серьезных диспропорций), опять отозвалась политическая составляющая. А расстановка геополитических сил к тому периоду заметно изменилась. США, целиком вжившиеся в ипостась единственной супердержавы, медленно, но верно уступали позиции другим игрокам. Наряду с Европой о своих претензиях громко заявили Китай и Россия. И если в 2004 году нефть стоила 36,5 доллара, в 2005 году достигла 50 долларов, то в 2006-м – уже 65 долларов. Как в 1970-х, нефть, а иже с ней и газ снова выступают как инструмент достижения отнюдь не только экономических задач. Об этом, в частности, четко сигнализировали нефтегазовые амбиции России во взаимоотношениях с Европой, а также отдельными странами постсоветского пространства, проводящими, на взгляд Кремля, неугодную ей политику. Однако до поры до времени отношения США и России, несмотря на неприятные инциденты, все же сохраняли паритет.
Серьезной пробой сил стали два момента. Осенью 2007 года разразился финансовый кризис, а в августе 2008 года произошел вооруженный конфликт между Россией и Грузией, режим которой пользовался недвусмысленной протекцией США. Излишне не вдаваясь в перипетии этой войны, отметим странный факт: именно к августу 2008 года цены на черное золото выросли в сравнении с аналогичным периодом 2007 года на 91 процент и достигли исторического рекорда – 147 долларов. Да, с финансовой точки зрения соответствующей была и доходность нефтяных фьючерсов в США и странах-союзниках, вложений в так называемые сырьевые индексы, привязанные к цене на нефть. Тем более что глобальным центром торговли нефтью оставался Лондон, сами торги велись на американскую валюту. Достаточно отметить, что с января 2006-го по апрель 2008 года в американские фонды, ориентирующиеся на сырьевые индексы, было закачено свыше 90 миллиардов долларов только новыми инвесторами. И все-таки к классической экономике такой рост цен на топливо имел второстепенное отношение. Так, по данным финансовой компании Citigroup, в первом квартале 2008 года по сравнению с прошлым годом производство нефти в мире выросло на 2,5 процента. В свою очередь, объемы потребления нефти выросли всего на 2 процента, то есть имели место спекуляции.
Возвращаясь к политической составляющей, затруднительно предположить, что, при всей истероидности характера, грузинский лидер рискнул бы развязать агрессию против Южной Осетии. Наверняка не обошлось без заверений «дяди Сэма», заинтересованного в очередной заварушке, одной из мишеней которой был нефтяной вопрос. И Саакашвили отработал заказ. Можно долго размышлять о предпосылках, деталях, мотивах и степени участия третьих сил в конфликте на Северном Кавказе. Но опять поразительный факт – после августа 2008 года цены на нефть вновь покатились по нисходящей траектории: всего за три месяца они упали более чем вдвое, достигнув 70 долларов за баррель.
Между тем в числе подозреваемых за манипуляции с ценами на нефть фигурируют крупные институциональные фонды, в том числе пенсионные, и даже сами нефтяные компании. Кстати, спекулятивную версию как одну из причин взлета цен разделяют и в ОПЕК. В частности, по мнению министра энергетики Алжира Шакиба Хелиля, высокие цены отражают не ситуацию на рынке, а совсем другие факторы, включая ослабление американской валюты, крах рынка низкокачественной ипотеки в США и, разумеется, биржевые спекуляции. Отдельная история – рост числа аналитиков, которые, претендуя на независимость и беспристрастность, постоянно повышают свои ценовые прогнозы, интригуя инвесторов и провоцируя их приток. Ажиотаж, в свою очередь, толкает цены вверх. В 2005–2008 годах большую роль играл психологический фактор, очень похожий на ставки в покере: после прогноза в 200 долларов следовал прогноз в 250, а за ним и в 500 долларов. Такие прогнозы подстегивали сами себя, создавая свои собственные реалии.
Но любой пузырь, а уж тем более нефтяной, – явление рукотворное, которое не может появляться само по себе. Его кто-то надувает, запускает, а потом лопает в нужное время. Но перед этим спекулянты сначала отыграют свое. Так оно и происходит с конца 2008 года, когда с отметки в 147 долларов цена на нефть обрушилась до 60 долларов, или в два с половиной раза. Но ведь дешевеют не только цены на нефть. Дешевеют нефтепродукты, нефтяные активы, фьючерсы. И когда все это хозяйство достигнет ценового дна, начнется обратный процесс – скупки по бросовым ценам. Судя по всему, к середине 2009 года урочный час пробил. Симптоматично, что буквально на днях два самых богатых американца – основатель империи «Майкрософт» Билл Гейтс и мультимиллиардер Уоррен Баффет – приняли решение о переводе львиной доли своих активов в нефтяной бизнес. Уж кто-кто, а этим ребятам в осведомленности и знаниях подлинных факторов рынка не откажешь.