Свет в конце туннеля

7 октября, 2009

429

Расул Жумалы

В потоке негативных новостей и прогнозов о состоянии мировой экономики наконец-то начали появляться редкие проблески оптимизма. По крайней мере именно на такой лад настраивают умозаключения ряда авторитетных политиков и экономистов. Что это – признаки стабилизации, стремление выдать желаемое за действительное или очередное заблуждение? Попробуем разобраться.

Дабы не быть голословными, приведем для начала несколько цитат.
Барак Обама: «Спад в экономике США подходит к концу. Финансовая система страны вырвалась из состояния кризиса, а безработица пошла на убыль. Мы сохранили тысячи рабочих мест и рассчитываем вернуть выделенные из бюджета средства назад».
Дмитрий Медведев: «Действительно появились первые признаки завершения экономического спада. Хотя тенденции наблюдаются разные. ВВП во втором квартале этого года по отношению к первому вырос на 7,5 процента. Приостановился будто бы спад инвестиций в основной капитал. Конечно, это пока что лишь общие признаки улучшения, говорить об устойчивой положительной динамике пока не приходится».
Нурсултан Назарбаев: «Мы должны отметить положительную тенденцию в экономике страны, из месяца в месяц экономика растет. Денежные доходы населения не сократились, а выросли в реальном выражении на 4%. Несмотря на проведенную девальвацию тенге наблюдается замедление инфляционных процессов».
Эти и прочие заявления, прямо скажем, если уж и не блещут радужной перспективой, то действуют, как валидол на утомленное кризисными настроениями сердце. Ведь человек по своей природе оптимистичен, и, наверное, именно это качество выручает нашу цивилизацию на протяжении тысячелетий. Естественно, что при первом появлении симптомов улучшения экономического организма появляются такого рода заключения. Да и желание приблизить начало реабилитации экономики понять несложно. Тем не менее большинство экспертов не разделяют энтузиазма и считают преждевременными любые разговоры об оздоровлении экономики. Как от повторения слова «халва» во рту слаще не становится, так и попытки заговорить кризис, подобно шаманам, предотвращавшим таким образом землетрясение или ураган, едва ли оправданны.
Да, общий экономический рост, пускай незначительный, но наблюдается. Правда, он вовсе не означает, что тенденция переломлена. Произошел всего-навсего сиюминутный эффект от накачки мировой экономики деньгами. Причем очень большими деньгами. Но долго так продолжаться не может: завтра придется давать еще, послезавтра – еще, и так до тех пор, пока кошелек не опустеет. Что касается первопричин, то, по словам Уильяма Уайта, одного из немногих исследователей, предсказавших кризис, «мир не решил проблем, лежавших в основе экономического спада, и может снова скатиться к рецессии. Более того, действия правительств, направленные на оказание скорой помощи экономике, могут посеять плоды будущего кризиса. А что удивило бы меня по-настоящему – это быстрое и стабильное выздоровление с учетом того положения, в котором мы находимся».
Среди глав государств схожей позиции придерживается, например, Ангела Меркель: «Для меня кризис закончится тогда, когда мы, поднявшись со дна, вновь достигнем хотя бы того уровня, на котором были до начала кризиса». Таким образом, канцлер ФРГ не поддается соблазну сеять иллюзии по поводу формального окончания рецессии и настраивает жителей Германии на весьма длительный период «зализывания ран».
Что ж, сколько людей – столько мнений. Но во всей этой истории удивляет другое – прошел год с момента начала кризиса, но вместо борьбы с причинами кризиса большинство государств борется с его последствиями, вместо структурных реформ в экономике – забрасывают кризис деньгами, отсрочивая тем самым его влияние. Отсюда и удручающие прогнозы о неминуемости второй, третьей волны кризиса. Тем временем человечество упрямо продолжает тешить себя надеждой, что ситуация сама собой успокоится и экономика войдет в привычное русло. Находятся и аргументы, которые убеждают страны мира, включая Казахстан, если уж не в скоротечности кризисных явлений, то в способности пережить катаклизм с минимальными потерями. Понятно, что аргументы аргументам рознь, а некоторые из них вовсе из области мифологии.

Миф первый: Америка нас спасет
Среди экономистов бытует мнение, что, дескать, экономика США настолько большая и мощная, что способна вывести весь мир из нынешнего ступора. И в самом деле, если посмотреть на статистику, то американский ВВП равен где-то 12 триллионам долларов, или почти четверти мирового. Но в реальности оказывается, что господствующая держава производит сейчас реальных товаров и услуг в лучшем случае в объеме чуть больше одного триллиона долларов. Все остальное – виртуальный денежный воздух, сладкий, ароматный, но воздух. Либо сфера услуг, так называемая «экономика официантов» – утром я подал тебе чашку чая со льдом и получил от тебя за эту услугу доллар, вечером ты открыл мне дверь биотуалета, и я отдал тебе твой же утренний доллар. В результате объем национального производства вырос на два доллара. Красота! Вот только спасти мир такая экономика не сможет по одной простой причине… ее отсутствия. Даже если допустить, что в этой отдельно взятой стране кризис отступит.

Миф второй: ставка на нефть
Кризис вновь подтвердил грустную истину – экономика Казахстана держится на нефти, причем дорогой. И что бы ни говорили об отходе страны от сырьевой зависимости, мы не только не продвинулись вперед в этом направлении, но и много сдали назад. Глобальная экономика затормозилась из-за кризиса, нефть оказалась больше не нужна в прежних объемах, цены стремительно упали. А дешевое черное золото – это не только проблемы нефтяных магнатов – налоги с экспорта идут в бюджет, из них формируются резервные фонды, финансируются национальные и социальные проекты. Так стоит ли ожидать роста цен на энергоносители в ближайшее время? Вряд ли. Мир впал в затяжную рецессию, минимум лет на пять, баланс спроса и предложения фактически выравнивается, торги на нефтяные фьючерсы стали менее подвержены спекуляциям, диверсифицируются источники углеводородов, при сокращении веса ОПЕК. Все эти факторы говорят больше в пользу понижения цен на нефть, нежели их повышения.
Впрочем, если допустить, что нефтяные котировки все же вновь поползут вверх, то общая канва событий мало поменяется. Во-первых, несмотря на огромную зависимость бюджета от ресурсных доходов, сырьевой сектор не способен обеспечить нашей стране массовую занятость. Во-вторых, опора на «нефтедоллары», если посмотреть на историю нашей страны с 1990-х, не служила гарантом качественного роста экономики. В-третьих, высокая прибыль от экспорта черного золота не сопровождалась каким-либо активным технологически прогрессом, а скорее как раз наоборот. Появлялись дорогие дворцы в Астане, виллы, машины, счета и собственность за рубежом, личные яхты и самолеты. Считалось, что модернизация экономики, промышленности подождет. Не подождала.

Миф третий: усиление ролигосударства в экономике как панацея
Нынешний кризис больнее всего ударил по внутренней экономике, производству, малому и среднему бизнесу. Нефтегазовый и горнодобывающий секторы, ориентированные на внешний рынок, несмотря на трудности, пережили его благополучно. А вот страна получила еще большую монополизацию экономики, многие активы которой переходят к государству, олигархическим группам, на худой конец – иностранным инвесторам. А ведь элиты могли бы зарабатывать не только на «трубе» и «распиле» бюджета, но и на активном развитии национальной экономики. Альтернатива проста: или эффективные элиты и эффективное государство, или потеря конкурентоспособности и неустойчивость. Да, первый вариант требует определенных материальных вложений, мозговой работы, времени, но именно он создавал бы реальные богатства и в конечном счете сделал бы экономику сбалансированной. Требовалось всего-то не опутывать экономику бюрократическими барьерами, а дать людям свободу и стимулы к созиданию. Этого не произошло, так как процесс принятия решений оказался под прессом волокиты. Ну и веское слово принадлежало пресловутому синдрому временщика с привилегией запасного аэродрома для посадки где-нибудь на Лазурном берегу либо Канарах.
В результате государство так и не справилось ни с функциями лидера в экономике, ни вспомогательного рычага, не подменяющего собой при этом рыночные механизмы. В целом оно по-прежнему ближе к консервативной либеральной доктрине, чем «социальному» государству. Такое блуждание может в итоге обойтись очень дорого.

Миф четвертый: финансовые инъекции вылечат
С самого начала кризиса Казахстан пошел по пути значительных вливаний в экономику с целью ее стабилизации. Эта стратегия стала возможной благодаря накоплениям в годы нефтяного изобилия. Но одно дело скопить и совсем другое – грамотно распорядиться, а не растратить. Здесь можно согласиться с теми экономистами, которые сравнивают вложенные в экономику средства с ложкой меда в бочке дегтя. Большая часть из $18 млрд, а это почти 20% ВВП, выделенных в рамках антикризисной программы, ушло на поддержку финансового и строительного секторов. Были приняты меры по снижению ставок налогов. Другими словами, государство поддержало в основном крупный бизнес. Некоторые эксперты указывали на сращивание интересов государства и крупного бизнеса. Но что получила национальная экономика?
За первое полугодие 2009 года объем ВВП снизился по сравнению с аналогичным периодом 2008 года на 2,3%. С одной стороны, неплохой показатель в сравнении, например, с Россией. С другой, нельзя не отметить пример еще одного соседа – Узбекистана, ВВП которого за этот же период увеличился на 8,2%. Хотя там не было таких масштабных финансовых инъекций в экономику, как в Казахстане. Это не значит, что от кризиса Узбекистан пострадал меньше других. Если мы сильно зависели от экспорта сырья, то узбеки – от экспорта рабочей силы. И оба этих источника прибыли сильно оскудели в кризис. Узбекистан просто научился жить по средствам, не делая излишних долгов, но выстраивая при этом адекватную экономическую модель.
Но проблема даже не в этом, а в том, что казахстанская экономика все больше привыкает к финансовому допингу как непременному условию сохранения своей кондиции. И если подпитка прекратится до того момента, пока не поднимутся цены на энергоносители и не будут решены проблемы системных перекосов в экономике, то снижение объемов ВВП станет катастрофическим. В этом случае социальная напряженность в республике грозит зашкалить за пороговую линию, поскольку антикризисные программы, как «Дорожная карта», носят краткосрочный характер.
Миф пятый: ключ к успеху –
инновационное развитие
Данная идея, реализация которой, подобно соломинке, сможет вытащить экономику из пучины кризиса, в общем-то, не нова. Впервые о ней заговорили еще с середины 1990-х, правда, соответствующая программа называлась «Индустриально-инновационное развитие Республики Казахстан». А сколько потом было презентовано других прорывных программ с умными названиями – и не счесть. Кластеры, нанотехнологии, свободные экономические зоны, импортозамещение, технопарки, 30 корпоративных лидеров, 50 конкурентоспособных стран, холдинги, социально-предпринимательские корпорации, региональный финансовый центр Алматы… На поверку все это оказалось бумагомарательством, забалтыванием. Да и построить за последнее два десятилетия ни одного более-менее приличного предприятия не смогли, только закрывали доставшиеся в наследство от СССР плюс наращивали объемы добычи сырья.
Впрочем, деньги от продажи этого самого сырья, особенно в моменты высоких цен на углеводороды, в страну текли бурным потоком. Но та легкость, с которой приходили эти средства, обусловил странную закономерность – они с той же легкостью и тратились, зачастую на проекты, которые либо не дают долгосрочного экономического импульса, либо уходили, как вода в песок. Другая закономерность заключалась в том, что по мере снижения нефтяных доходов разговоры об инновационном развитии (как сегодня) начинали активно обсуждаться. Однако стоило подорожать черному золоту, как очередные программы о контрсырьевом развитии отправлялись по следам предшественников – в долгий ящик. Отход же казахстанской экономики от сырьевой направленности так и остался мифическим, а государство само себя загнало в угол.

Цыплят по осени считают
Осень – пора подведения итогов. Тем более если речь о кризисе – пожалуй, самом масштабном явлении современности, коснувшемся всех и каждого в отдельности. Положение здесь, мягко выражаясь, неоднозначное, особенно в случае с нашей страной. Ведь если большинство стран мира отметили годовщину кризиса, то некоторые, в их числе наша, пребывают в атмосфере кризиса уже два года. Надеяться на руку помощи извне – бесперспективно, ибо правило «спасение утопающих – дело рук самих утопающих» никто не отменял. Ясно одно: для Казахстана быстрого выхода из кризиса не будет – он возможен только при скором росте цен на нефть и газ, а этого в свете господствующей конъюнктуры ожидать не приходится. Следовательно, надо настраиваться на медленный рост, но придать ему сильный и долгосрочный эффект. Для этого нужна та самая перезагрузка экономики и реформа государства, в частности в области борьбы с коррупцией, поддержки бизнеса, неприкосновенности частной собственности и привлекательности для иностранных инвестиций. А еще важно провести административную реформу и ротацию кадрового состава, которому предстоит избавить Казахстан от сырьевого проклятья не на словах, а на деле. Такие вот дела.

Поговорка:
«Выход из неприятной ситуации находится там же, где и вход».

Сюнь-Цзы:
«Тот, кто правильно указывает на мои ошибки, – мой учитель; тот, кто правильно отмечает мои верные поступки, – мой друг; тот, кто мне льстит, – мой враг».

Комментарий независимого редактора:
В действиях правительства по антикризисной программе не хватает транспарентности: из каких конкретно источников, по каким критериям, кому (из строительных организаций или предприятиям) и на каких условиях предоставлялись деньги налогоплательщиков?
Кризис выявил опасную истину: лечить казахстанские банки вливанием денег, подобно лечению алкоголика водкой. Печальная сторона этой истины в том, что банковские контрольные и регулирующие институты Казахстана не гарантируют стране безопасное функционирование банковской системы страны.
Злоупотребления криминального характера на миллиарды долларов вскрывались после подозрительного исчезновения банкиров из страны: непрофессионализм или «партнерство»?