В самоубийстве школьника из НИШ обвинили гаджеты

Алматинские учителя считают: что вины НИШ в суициде школьника нет. Тем не менее, после этой трагедии во многих из них прошли рабочие совещания с очередным напоминанием учителям о необходимости соблюдения педагогической этики в отношении школьников.

– Нас в который уже раз предупреждают о том, что детская психика очень ранима, а поэтому учителя, особенно молодые, должны быть очень осмотрительны в разговорах с детьми, – говорит заместитель директора по научно-методической работе Казахстанско-Российской гимназии №38 Жамал Коксеген. – Дежурство учителей около туалетов и запасных выходов со второй четверти будет усилено. Если ребенок задерживается в туалете, дежурные педагоги должны зайти туда и поинтересоваться, не нужна ли помощь. Стоит ли удивляться, что к концу первой четверти мы пришли измочаленными и морально усталыми от постоянного напряжения.

В современной школе вообще работать очень сложно, хотя, казалось бы, есть все условия для организации образовательного процесса и для детей, и для учителей. Но, если взять систему оценки знаний, то после начальных классов некоторые родители пятиклассников начинают очень болезненно относиться к оценкам. По современным требованиям, чтобы получить медаль «Алтын белгi», все 11 лет школьник должен получать круглые пятерки по всем предметам. И если этого не происходит, родители начинают в панике давить на учителей, используя любые аргументы.

Что касается трагедии в НИШ, то, как учитель с большим стажем могу сказать: никакой связи между самоубийством школьника, его разговором с педагогом-куратором и посещением кабинета психолога я не вижу. Наверняка, пока он дошел до дома (ведь это случилось по месту жительства), парень уже успокоился. Конечно, все определит следствие, но вполне возможно, что его уход на самом деле связан со злоупотреблением гаджетами. Зависимость от них – бич всех современных детей, да и взрослых тоже. То, что там мгновенно можно найти всю нужную информацию, – это, конечно, хорошо, но ведь у детей гаджеты заменяют живое общение даже со сверстниками, не говоря уже о родителях, а также любое хобби, чтение книг и т.д. Виртуальные игры в интернете, которым они посвящают свободное время, затягивают. И когда в самый напряженный момент обозленный родитель выхватывает гаджет из рук своего чада, то это не просто вызывает агрессию. Более того, дети теряют ощущение реальности, опасности для собственной жизни. Они забывают, что их организм живой, а не виртуальный. Ведь в виртуальных играх есть моменты, когда человек падет замертво, а потом оживает, потому что в запасе у него есть еще несколько жизней.

Поэтому с нынешними детьми, действительно, надо быть очень осторожными. Они в состоянии аффекта способны на все, что угодно. Коллега, учитель математики, на днях со вздохом рассказывала, что младшая дочь-девятиклассница все время в телефоне. Когда старшие сестры делают попытки отобрать его, та не без агрессии заявляет: «Ну попробуйте!» Несколько лет назад в микрорайоне «Казахфильме» подросток повесился в знак протеста, когда у него отобрали планшет. Мою собственную семью это тоже не обошло. Мы вынуждены прятать от пятилетнего племянника планшеты и телефоны, чтобы погулять с ним на улице. Однако, не проходит и получаса, как он вновь требует телефон. В противном случае начинается истерика. Однажды малыш с силой швырнул планшет, увидев, что он разряжен…

В школе в этом плане отчасти даже безопаснее. Здесь дети всегда под неусыпным контролем учителей. Однако на перемене старшеклассники общаются мало, они увлечены своими телефонами. Из-за пандемии все уроки проходят сейчас в одном кабинете, и я заметила, что некоторые дети вообще не выходят из класса – как сели в 8 утра за парту, так и просидели до 14.00. Тут уж мы ничего поделать не можем – официальных запретов на использование гаджетов на переменах нет.

Родители от своих детей далеко не ушли. Сейчас многие взрослые и сами зависимы от гаджетов. У меня был случай, когда ребенок пришел к концу второго урока. Я собралась звонить его матери, а он мне: «Не надо, вчера она допоздна сидела в Фейбуке, сейчас мама спит». Другой ученик, который увлекается электронными сигаретами, когда я потребовала, чтобы он без отца в школу не приходил (мать была в отъезде), засмеялся: «Не придет, он сейчас играет в DotА», то есть в стрелялки с виртуальным противником. В субботу некоторые дети, бывает, приходят к 3 и 4 уроку: они вместе с родителями спали до 12 часов дня. Это тоже один из факторов того, как родители «общаются» с детьми.

И опять возвращаясь к тому, что случилось в НИШ. Родители думают, что если ребенок учится в престижной школе, то он загружен уроками. И это, действительно, так – они много занимаются, но важности и необходимости живого общения родителей с детьми еще никто не отменял.

Когда мальчики, ученики НИШ, в знак протеста пришли в школу в юбках, то так и не ясна связь между трагедией и этой акцией. От нас требуют, чтобы дети приходили в школу в классической форме. После локдаунов, правда, трудно войти в прежнее русло, детям хочется самовыразиться через одежду. Не исключаю, что акция протеста была организована взрослым блогером-подстрекателем, потому что я не видела упоминаний о том, что восьмиклассник был в юбке, упоминался корсет.

Но главный вопрос остается – что делать в ситуации, когда интернет и гаджеты заменили детям отца, мать и друзей? Только родительский контроль (интересоваться, на какие сайты заходят дети), ограничения (блокировать игры, несущие в себе потенциальную угрозу для жизни ребенка) и живое общение.

Невозможно построить оазис свободы в стране, где нет свободы

– В обществе есть и такая версия – в элитных школах неимоверно высокая нагрузка, не все дети выдерживают ее. И это стало одной из причин трагедии в НИШ.

Ильяс Мынжасаров относительно недавно окончил Республиканскую физико-математическую школу. Однако, по его мнению, ситуация с учеником из НИШ показала, что 7 лет с момента окончания – это уже очень большой срок. Времена настали другие.

– Я давно наблюдаю за поведением общественности на подобные инциденты, поэтому не ожидал подобную реакцию со стороны школьников НИШа – они пришли в школу в юбках в знак солидарности с погибшим товарищем, – говорит он. – Может, я ошибаюсь, но никак не могу представить подобную акцию со стороны своих ровесников в мои школьные годы. Видимо, сейчас школьники настолько изменились, что даже мне, относительно молодому человеку, их поведение кажется неординарным в хорошем смысле.

Однако от комментариев о самом суициде со стороны ученика НИШ я бы воздержался. Очень много разной информации об этом, и есть риск необоснованной эмоциональной реакции, забыв о презумпции невиновности, обвинить тех, кто этого не заслуживает. Могу лишь сказать о таком распространенном в нашем обществе явлении, как нарушение личных границ – в быту, в школе, в университете, на работе… Поэтому я не стал бы акцентировать внимание на наличии подобной проблемы именно в элитных школах. Просто, когда трагедия происходит именно там, многие граждане очень сильно удивляются. Между тем, любая школа, вне зависимости от её статуса, имеет свои проблемы. Если в обычных школах она заключается в слабом финансировании и кадрах, конфликтах между учениками, то в элитных перед педагогами стоит сложная задача – объединить в единый коллектив детей, которые пришли сюда, пройдя жесткий отбор в средних и старших классах. До этого они были лучшими в своих прежних школах, а здесь попадают в более конкурентную среду, где у всех высокие амбиции и хорошая подготовка. Это очень сильно бьёт по самолюбию ученика, который привык быть в центре внимания. Вдобавок к этому, может быть прессинг со стороны родителей, которые тоже привыкли видеть своего ребёнка первым в рейтинге.

Сами элитные школы позиционируют себя как равные с лучшими учебными заведениями других стран. Я это к тому, что у наших школ есть мировые амбиции. Поэтому декларативно они пытаются копировать их идеологию. Например, свободу личности, толерантность, космополитизм и т.д. Однако невозможно построить оазис свободы в стране, где нет свободы. Поэтому зачастую администрация школы работает консервативными методами. Возможно, это внесло не самую большую, но все же каплю в то, что случилось…

• 64
• 65