Судьба Голощекина: как организатор голодомора стал «жертвой репрессий»

90 лет назад Казахстан наконец-то покинул один из самых зловещих деятелей нашей новейшей истории – первый секретарь Казкрайкома Шая Ицикович (Филипп) Голощекин. Но ирония судьбы в том, что сам став жертвой репрессий, он был вскоре реабилитирован. Не пора ли исправить эту ошибку?

Статья в «Казакстанской правде» (именно в таком написании) была опубликована в феврале 1933 года и посвящена отбытию Голощекина в Москву. Публикация полна бравурного пафоса о том, как верный боец партии преданно служил делу революции, проводил в жизнь политику индустриализации и коллективизации. Надо признать, что он сыграл некую положительную роль в процессе индустриализации Казахстана – Турксиб до сих пор важнейшая транспортная магистраль страны. В этой же статье упоминаются и полиметаллический комбинат в Риддере и Карагандинский угольный бассейн.

А вот то, как проводилась Голощекиным коллективизация в республике по сей день вызывает у современников ужас и оторопь. Уроженец Невельского уезда Витебской губернии из небогатой еврейской семьи, Шая Ицикович Голощекин (ставший впоследствии Филиппом Исаевичем) был до 1917 года профессиональным революционером, затем работал на Урале, где принял участие в расстреле царской семьи. А в 1925 году по поручению Сталина возглавил казахстанскую парторганизацию.

Вот что пишет «Казправда» об этом: «Под руководством тов. Голощекина парторганизация Казакстана (опять же обратим внимание на написание) успешно проводит исторического значения мероприятия по оседанию кочевых… казахских хозяйств на основе коллективизации и внедрении машинной техники в казакский аул». Что кроется под этой бодрой партийной формулировкой, нам ясно сегодня. Коллективизация, раскулачивание, насильственный отъем продовольствия у крестьян унес по разным подсчетам от 1 до 3 миллионов жизней, плюс несколько сот тысяч казахов, откочевавших в Монголию, Китай и в другие республики СССР. Доподлинно известно, что Голощекин лично настаивал на ужесточении мер против населения.

Да и в целом, если сравнивать 1925 год, когда Голощекин заступил на пост главы Казкрайкома, и 1933 – год его отставки, это две разные страны.

1925 год – это нэп, подъем национальной культуры, когда деятели казахской интеллигенции еще дореволюционного поколения (Ахмет Байтурсынов, Мыржакып Дулатов, Мухтар Ауэзов и многие другие) активно работают, пишут учебники, публикуются в журналах, издают книги, принимают участие в публичных диспутах. В общем, ведут активную общественную и просветительскую работу. К 1933 году многие из них уже будут сидеть в тюрьме, либо вынужденно молчать, либо работать уже в соответствии с генеральной линией партии. В общем, поколение свободомыслящей интеллигенции к тому времени уже было «под плинтусом».

1925 год – разгар нэпа, когда экономика, пусть со скрипом, но быстро восстанавливается после потрясений гражданской войны. Когда частная инициатива быстро приводит в чувство сельское хозяйство, потребительский рынок. И 1933 год, когда в стране разразился голодомор, и продовольствие население стало получать по карточкам.

В том же 1925 году и религиозная политика была терпимее. Мусульманство рассматривалось как союзник по вчерашней борьбе с царским деспотизмом. Свободно работали мечети и медресе, а в аулах еще оставался бийский суд. С православием было сложнее – его большевики начали преследовать с первых своих дней у власти. И, тем не менее, в середине 1920-х церковь хоть и подвергалась травле, все-таки еще могла вести относительно свободную религиозную жизнь. В 1930-е годы власти активнее начали закрывать церкви. Кому везло больше, превращались в библиотеки, концертные залы и музеи – как, к примеру, Вознесенский собор в Алматы. Или мечеть «Исхакия», которая стала клубом «Нацмен». Но многие храмы превращались в склады или овощебазы, а какие-то и вовсе были снесены – Алма-Ата в те годы лишилась Покровского собора (на месте которого сейчас ТЮЗ имени Мусрепова), Алексеевского собора (на месте нынешней площади Астана) Узбекской и Дунганской мечетей и многого другого.

Все это в газете описывалось как «беспощадная борьба с кулачеством, правыми и левыми уклонами, с проявлениями великодержавного и местного шовинизма».

Голощекин еще несколько лет проработает Главным государственным арбитром СССР, а в конце 1930-х, как многие партийцы своего поколения, попадет в опалу и будет арестован. В 1941 году его расстреляют под Куйбышевым и предадут забвению. А как это проявлялось в Советском Союзе, многие знают – учеников в школе заставляли зачеркивать в учебниках фотографии, из официальных книг их фото исчезало при помощи ретуши. А в газетах их просто перечеркивали карандашом. Надпись «козел», сделанная на портрете Голощекина рядом с хвалебной статьей, явно сделана уже в более позднее время, и она очень точно характеризует отношение казахстанцев к этой исторической фигуре.

Парадокс и несправедливость в том, что, в отличие от других палачей того времени – Ежова, Ягоды, Берии, Меркулова, Абакумова, Голощекина реабилитировали как «жертву репрессий». И было бы логично отменить эту реабилитацию.

• 729
• 316