Исповедь колумбийского президента

Наш портал получил уникальную возможность эксклюзивного интервью с президентом Колумбии Хуаном Мануэлем Сантосом, лауреатом Нобелевской премии в 2016 году. В заявлении Нобелевского комитета говорится, что награда должна расцениваться как «знак почтения колумбийскому народу, который, несмотря на тяжелые времена и происходившее насилие, не утратил надежды на установление мира». Конфликт между властями Колумбии и левыми партизанами FARC длился 50 лет и был теснейшим образом связан с тем, что страна была центральным узлом наркотрафика в регионе. Жертвами конфликта стали более 220 тыс. колумбийцев, еще 6 млн человек были вынуждены покинуть свои дома и бежать от насилия, гласит текст, сопровождающий премию. 

Интервью провёл Шломо Бен-Ами – бывший министр иностранных дел Израиля, сейчас вице-президент Толедского международного центра за мир.

Если вспомнить вашу репутацию «военного ястреба» в бытность министром обороны при президенте Альваро Урибе, а также тот факт, что Колумбия находилась на грани войны с Венесуэлой и Эквадором (обе страны оказывали идеологическую и логистическую поддержку ФАРК), ваш переход на позицию миротворца стал для многих удивительным. Вы можете объяснить, как и почему это случилось?

Никакого перехода не было. Прежние попытки переговоров с ФАРК провалились, потому что условия не созрели. Одним из этих условий было военное преимущество, позволяющее правительству вести переговоры с позиции силы, а вторым – поддержка в регионе. Я как раз и занимался созданием этих условий: первого с помощью эффективных военных действий, а второго с помощью прагматичной дипломатии.

Как бы вы определили роль покойного венесуэльского президента Уго Чавеса и кубинского президента Рауля Кастро в этом процессе?

Я должен сказать, что и Чавес, и Кастро очень помогали нам в ходе всего процесса. Их влияние на ФАРК было определяющим фактором, позволявшим подталкивать ФАРК в правильном направлении.

Четыре года на мирные переговоры с организацией повстанцев, ослабленной войной и дезертирством, это довольно много. Почему процесс оказался таким сложным?

Договариваться о мире всегда сложно, а особенно после 50 лет конфликта. Достичь согласия и убедить организацию, которая столько лет боролась против демократических институтов, примириться с этими институтами – трудно. И, может быть, долгие переговоры – это не так уж и плохо. Интересно, что в рамках проекта «Матрица мирных соглашений», реализуемого Институтом им. Крок при Университете Нотр-Дам, после изучения 34-х всесторонних мирных соглашений, подписанных с 1989 года, был сделан вывод, что более длительные переговоры обычно приводят к более качественным соглашениям.

Что бы вы назвали главным достижением на этих переговорах? Вы согласны, что таким достижением является тот факт, что ни одно из революционных требований ФАРК не попало в их повестку?

С самого начала я провёл «красную черту», поставив чёткие задачи, главной из которых было завершение конфликта, а не проведение революции по указу.

Закон о жертвах и реституции земли был принят ещё до начала мирных переговоров. Это была приманка, чтобы привлечь повстанцев за стол переговоров, или же вы в любом случае поддержали бы такой закон? Как бы вы определили значение и важность данного закона для Колумбии?

С самого начала для меня было совершенно ясно, что жертвы и их права должны находиться в центре процесса урегулирования конфликта. Закон был принят, чтобы начать залечивать раны, ведь у нас было так много жертв. Я думаю, что это позволило придать всему процессу огромную легитимность. Мы уже выплатили репарации почти 700 тысячам жертв и провели реституцию более 200 тысяч гектаров земли в пользу крестьян, которые были вынуждены бежать от насилия. Это беспрецедентно. Ни в одном мирном процессе такого не было сделано, причём ещё даже до завершения конфликта. И нет ни одной страны, где бы такое количество жертв получили компенсацию.

Для миротворца большой трудностью всегда является привлечение армии и государственной бюрократии на свою сторону. Удалось ли вам этого по-настоящему добиться? Имели ли место попытки ваших политических противников пустить под откос мирный процесс, подстрекая оппозицию внутри армии? И если да, то как вы с этим справлялись?

Одна из главных причин успеха мирного процесса как раз и заключалась в том, что с самого начала я не просто информировал военных и полицию, но и привлекал их к участию в переговорах, чтобы они становились их сторонниками, а не спойлерами. Я сказал им: мир – это победа для любого солдата. И да, было множество попыток деструктивных сил пустить процесс под откос с помощью военных. Однако, сохраняя убеждения и дисциплину, они придерживались выбранного курса.

Почему бывший президент Урибе так жёстко выступал против ваших мирных усилий? Это объясняется тем, что он искренне считал продолжение войны лучшим вариантом, или же он был просто уверен, что смог бы договориться о более выгодном соглашении?

Урибе пытался сделать то же, что делаем мы. Факты таковы – он сам предлагал многие из компонентов соглашения, которые затем стал критиковать.

Колумбийцы минимальным большинством отвергли мирный договор на октябрьском плебисците, едва не похоронив это соглашение. Надо ли было обязательно проводить референдум?

Он не был обязательным. Согласно законодательству, я не был обязан его проводить. И все были против его проведения. Но с самого начала я считал, что будет правильным организовать референдум. Мой стиль управления – не искать аплодисментов, а делать то, что правильно, даже если это непопулярно. Хороший лидер должен быть смелым, он должен быть готов брать на себя риски. Да, мы чуть-чуть проиграли сражение. Но при этом мы получили шанс выковать единство и мир более решительным образом. Именно поэтому я глубоко убеждён, что результаты референдума стали скрытым благом.

Многие ожидали, что следствием народного голосования против соглашения станет либо затяжной политический кризис, либо затяжной процесс новых переговоров, которые будут тянуться до избирательной кампании 2018 года. А сочетание мирных переговоров с предвыборной повесткой могло стать разрушительным и для политической стабильности, и для дела мира. Из-за этого состояния  повстанцы могли выйти из мирного процесса, или же, что ещё хуже, расколоться на неконтролируемые фракции без единого командования.

Время и диалог – вот, что было важно. Вместо того чтобы отмахиваться от заявлений оппозиции как от чистого политиканства, я вступил в серьёзные переговоры на темы, которые были действительно очень важны для нового соглашения. Повстанцы также продемонстрировали искренний интерес в достижении прогресса, они согласились изменить отдельные положения соглашения, отстаивая при этом свою красную черту (политическая интеграция и отсутствие тюремных наказаний). Как и мы, они действительно хотели услышать голос людей, высказавшихся на плебисците.

В ходе интенсивных переговоров мы смогли договориться об изменении некоторых пунктов, которые лидеры лагеря противников соглашения называли двусмысленными. Мы согласовали также некоторые существенные модификации, но не отходили при этом ни от структуры, ни от принципов оригинального соглашения. Например, в состав специальных судов для переходной юстиции будет входить только колумбийские судьи, но в строгом соответствии с международными стандартами. Мы также дали чётко понять, что в рамках сельской и аграрной реформы частная собственность будет защищена, а повстанцы раскроют сведения об имуществе, которым владеют незаконно, и используют его для выплат репараций жертвам.

Эти и некоторые другие изменения, как я уже сказал, не меняют никаким существенным образом суть оригинального соглашения. Однако национальный диалог, который стал нужен после плебисцита, помог нам всем найти путь в будущее с таким широким национальным консенсусом, какой только вообще возможен. Я искренне убеждён в том, что мирное соглашением между правительством и повстанцами превратилось теперь в подлинно инклюзивное соглашение, которое не просто положит конец вооружённому конфликту в нашей стране, но и знаменует собой начало исторического процесса национального примирения.

За четыре года переговоров был ли момент, когда вы чувствовали, что готовы сдаться и что ничего из этого просто не выйдет?

Конечно. Это было очень длинный и трудный путь, и я не раз подумывал «бросить полотенце на ринг». Но я следовал совету одного известного гарвардского профессора: слушай людей, ставших жертвами. Они придадут тебе новые силы. И эта мысль, эти разговоры с жертвами были самыми важными, они не позволяли сдаваться.

Ваши противники часто обвиняют вас в том, что вы «президент одной проблемы», и что вы игнорируете многие другие важные проблемы страны. Это действительно так?

Меня во многом обвиняли: коммунистический агент, сотрудник КГБ, предатель своего класса. Когда меня называют президентом одной проблемы – этой самое мягкое из обвинений. Однако реальная ситуация совсем иная. Экономика нашей страны – одна из самых сильных в Латинской Америке, при этом у неё одни из лучших социальных показателей. За время моего президентства уровень бедности сократился на 12 процентных пунктов, а крайняя нищета – вдвое. Мы сделали полностью бесплатным образование, причём качество образования улучшилось беспрецедентным образом. Доступность высшего образования повысилась на 30 процентных пунктов. За три года мы построили больше школ, чем ранее планировалось построить в ближайшие 60 лет.

Мы сделали доступ в систему здравоохранения базовым правом, и теперь у нас есть всеобщий доступ к медицинским услугам. Кроме того, мы построили более миллиона домов, в основном для самых бедных (предыдущий рекорд какого-либо правительства составлял 300 000 домов). И мы устроили настоящую революцию в сфере инфраструктуры, а это повысит конкурентоспособность нашей экономики. Я мог бы продолжить, но на этом остановлюсь.

Многие народы и правительства по всему миру тревожит тот факт, что Колумбии является крупным производителем и экспортёром наркотиков. Вы готовы гарантировать, что мирное соглашение позволит с этим покончить?

Соглашение поможет нам заняться – впервые – заменой нелегальных посевов легальными культурами, причём комплексным, эффективным образом. До подписания соглашения это было невозможно, поскольку силы ФАРК защищали поля коки. Каждый раз, когда мы их уничтожали (причём высокой ценой), они просто засевали на следующий день новые. Теперь же они обязуются помогать нам в проведении мер по замене посевных культур.

Вы известны как сторонник легализации наркотиков. Каковы ваши аргументы? Получив Нобелевскую премию мира, вы обрели привилегированную платформу, позволяющую присоединиться к другим мировым лидерам в глобальной кампании за легализацию наркотиков. Вы займётесь этим?

Глобальная война с наркотиками ведётся уже более 40 лет, а перспектив победы не видно. Колумбия принесла величайшие жертвы и заплатила самую высокую цену в этой войне. Мы иногда чувствуем, будто крутим педали велосипеда, который стоит на месте. Нам необходим новый подход, который больше ориентируется на защиту прав человека и здоровья. Стремление арестовать всех, кто в этом замешан, просто не оправдывает себя. Правоохранительная работа должна фокусироваться на самых опасных звеньях цепочки наркотрафика. Но эта проблема должна решаться на международном уровне, поскольку она по-прежнему глобальна. И да, я буду и дальше вести подобные дискуссии по всему миру.

Какими, на ваш взгляд, являются главные выгоды мира для Колумбии?

Мир радикально изменит ситуацию в Колумбии во всех аспектах. Просто представьте себе, чего способно достичь в мирных условиях общество, которое после 50 лет войны утратило даже чувство сострадания. Инвестиции – частные и государственные – обогатят регионы, обладающие большим потенциалом роста, который не мог быть реализован из-за насилия. Раскроется наш сельскохозяйственный, промышленный и туристический потенциал, что позволит создавать новые рабочие места, добиваться прогресса и социального равенства. Наш предел – только небо.

Но, как вы уже говорили ранее, соглашение не является концом пути. Остаток вашего президентского срока может ознаменоваться серьёзными проблемами, свойственными периодам после конфликтов. Какими именно будут эти проблемы, и как вы планируете их решать?

Соглашение завершает конфликт. Но строительство мира потребует намного более серьёзных – и более длительных – усилий. Главным вызовом станет объединение страны и координация работы правительства и всего государства с целью выполнения условий мирного соглашения самым эффективным образом. Я убеждён, что у колумбийцев есть таланты, желание и терпение, чтобы посеять семена мира и пожать его плоды.

Copyright: Project Syndicate, 2016.
www.project-syndicate.org

• 95
• 88