Чтобы изменить ситуацию в экономике, нужно поменять экономическую политику страны

Президент взялся за банковскую систему, предложив разработать новый закон о банках. Он дал понять, что у банков слишком высокие прибыли, а значит, их нужно обложить высоким налогом. Между тем, есть инструменты, которые позволят ее просто перераспределить между государством и населением. Об этом exclusive.kz поговорил с Галымом Кусаиновым, независимым экспертом.

– В последнем Послании президент объявил о необходимости разработки нового закона о банках. Мы с вами понимаем, что ничего просто так не бывает. Что вы можете сказать о старом законе? Как бы там ни было, он позволил создать самую передовую банковскую систему на постсоветском пространстве. Согласны ли вы, что его нужно менять?

– Очень интересный вопрос. Действующий закон был принят еще в начале 90-х годов и на тот момент это был очень передовой закон, который содержал в себе самые лучшие практики всего мира. Его разрабатывали лучшие финансисты Казахстана. И он сыграл свою роль в том, что была создана достаточно сильная банковская система. Тем не менее, банковская система Казахстана после 2008 года была в перманентном кризисе до буквально 2021-2022 годов. Сейчас вновь начался рассвет банковской системы, и теперь все говорят о том, что банки слишком много зарабатывают.

Каким будет новый закон пока сказать сложно. Но, судя по тому, как разрабатывались другие концептуальные документы, когда на базе старого документа начинают делать новый, будет просто улучшайзинг старой системы. Концептуально мы банковскую систему уже вряд ли поменяем, и, наверное, этого и не нужно делать. Но правда и то, что среда действия банковской системы очень сильно поменялась. Во-первых, почти все банки сегодня – экосистемы. То есть они стали, по сути, стали большими финтехкомпаниями и развиваются хаотично. Например, большинство банков имеют свои marketplace, но их никто не регулирует, хотя это уже не банковская деятельность, а торговля. Или, например, интеграция банков и государственных услуг. Или, например, сейчас развивается такие технологии, как OpenBanking или Bankerservice, когда банк, например, делится своей лицензией и через третьи организации предоставляет свои услуги. Вопросов очень много, и поэтому менять банковский закон необходимо. Но, учитывая, что банки критикуют за то, что они не кредитуют реальный сектор экономики, надо посмотреть, как будет предложено решать эту задачу.

– Каким должен быть на ваш взгляд новый закон о банках в этом смысле?

– Банковский сектор не выполняет полной мере свою роль из-а отсутствия конкуренции. Если убрать небольшие иностранные банки, то у нас останется реально работающих 10-12 банков. Если вы помните, в 2000-е это было больше 30 банков. Поэтому несколько банков контролируют целые секторы: корпоративный сектор, МСБ, розничный и так далее. И в этом плане, конечно же, без конкуренции, развить кредитование будет крайне сложно. Почему это произошло? Потому что за последние годы с рынка ушло более половины банков. Кто-то слился, кто-то поглотился, кто-то закрылся и так далее. Поэтому сейчас у бизнеса нет большого выбора, куда идти за кредитом. И, соответственно, нужна либерализация входа на рынок. У нас очень высокие пороги для того, чтобы открыть банк: огромные требования к уставному капиталу, ограничение по срокам на привлечение депозитов и пр. Хотя в многих странах банковская система развивается иначе. Есть нишевые банки, есть региональные, есть банки с ограниченными лицензиями и так далее. То есть банки надо взращивать. Никто не придет и сразу не положит на стол 100 миллионов долларов в капитал, а еще нужно будет где-то 100 миллионов вложить в IT-инфраструктуру и создание системы. Просто так 200 миллионов долларов в Казахстане никто не принесет. Но при этом сейчас технологии настолько развиты, что можно создавать небольшие нишевые банки, можно создавать маленькие и региональные банки, которые требуют очень меньше, гораздо капитала, но при этом им давать какие-то ограниченные лицензии с точки зрения минимизации рисков. И когда появится конкуренция в тех или иных секторах банковской деятельности, то это, соответственно, будет мотивировать и большие банки, чтобы они стали более адаптивны, кредитовали больше и так далее.

Второе направление — финтехи тоже в себе несут системные риски, на которые мы мало внимания обращаем. Например, те же рассрочки. Люди думают, что им дают товар, за который они платят частями. На самом деле продавец договаривается с банком о том, что они поднимают цену на товар. В цене сидит проценты банка, но для рынка показывают, что это рассрочка. Кстати, это влияет и на инфляцию. У людей нет возможности сравнивать с другими marketplace-ами и все это очень сложно регулировать.

– С розничным кредитованием у нас более-менее все нормально. Все гораздо сложнее с кредитованием МСБ. Вот уже много лет банки ругают за то, что они не кредитуют экономику, а банки отвечают: «А как мы можем кредитовать экономику, если наши ставки не конкурентны с государственными программами поддержки?» Казалось бы, все просто – государство должно выйти из экономики, но оно не выходит. И по всем признакам выходить не собирается. Есть какое-то компромиссное решение?

– Компромисс – самое худшее решение. Это всегда ситуация, в которой проиграют обе стороны. Сам закон о банках и банковской деятельности не решает вопрос кредитования реального сектора. Его задача — регулирование. Здесь другие глубинные причины институционального характера. Вы правильно сказали, что у нас государство конкурирует с банками по кредитованию. И здесь есть два направления. Первое – когда государство дает прямые кредиты через свои институты развития, подменяя банковский сектор. И у кого есть доступ, берут эти кредиты. Что касается второй части — это субсидирование процентной ставки. Бизнес не хочет брать высокие процентные ставки, даже если у него есть возможность их обслуживать. Почему? Потому что государство породило, грубо говоря, деформацию рынка, когда в одном и том же секторе клиенты имеют разные условия кредитования. Если есть возможность получить у Даму субсидию, то никто не захочет брать коммерческий кредит под 20% потому что он априори становится менее конкурентным со своей продукцией. При этом, у государства в принципе нет возможности дать субсидии всем. Этот дисбаланс ограничивает конкуренцию внутри сектора и создает диспропорции финансирования. И все это очень сильно ограничивает рост кредитования в стране.

– То есть альтернативы нет? Единственный вариант – выходить из субсидирования экономики?

– И дешевых денег. Почему? Потому что это очень сильно деформирует так называемый процентный канал Нацбанка. С одной стороны, он пытается через высокую базовую ставку сдерживать инфляцию. С другой стороны, государство дает дешевые деньги для развития бизнеса, которые подогревают эту инфляцию. Таким образом, получается замкнутый круг. А если бы, например, не было бы этих субсидированных программ, то скорее всего бы сейчас базовая ставка была бы в районе 8– 9%, а бизнесмены получали рыночно под 12-13% годовых. Государство должно уходить из сектора кредитования реального сектора. Мы должны привести нашу денежно-кредитную политику в норму, которая бы следовала всем экономическим законам.

– Но ведь во всем мире есть институты развития…

– Институты развития должны решать две проблемы. Первое – заходить в те отрасли, которые банки в силу своих рисков не могут кредитовать. И второе — это инфраструктурные проекты, которые банки тоже не могут кредитовать, потому что там требуется длинное фондирование.

Понимаете, инфляция до 7-8%, это нормально для такой развивающейся страны, как наша. Соответственно, стоимость риска для банков сейчас в районе 3%. Это, соответственно, уже будет 10%. Плюс маржа банков – 2-3%. Таким образом, при базовой ставке 7-8%, ставка кредитования будет в районе 12-13%. И это, в принципе, нормально, потому что бизнес, который не даёт маржинальность, которая бы покрывала процентную ставку и чуть выше, не имеет будущего. То есть, он не будет устойчивым. Нужна правильная институциональная среда и правильные законы.

– Но тогда нужно изменить денежно-кредитную политику, а этого нельзя сделать без изменения в целом экономической политики. Но ее нельзя изменить без политических реформ. То есть, нужны серьезные изменения во всех государственных программах, в стратегиях и пр.

– Вы абсолютно правы. Чтобы в целом изменить ситуацию в экономике, нужно поменять в всю экономическую политику страны. Пока мы не решим фискальные проблемы, то есть вопрос государственных расходов доходов, мы не сможем нормально развиваться. А значит, нужно ограничить роль институтов развития только инфраструктурными проектами. Из всех остальных секторов государство просто должно уйти, и больше заниматься созданием честных правил игры.

– Боюсь, что никто ничего менять не будет. Но вам не кажется, что Токаев в Послании отправил банкам черную метку? Например, он сказал, что банки должны платить КПН 25%. Это столько же, сколько КПН у казино. Он обосновал это тем, что у банков очень высокие прибыли, а в свое время некоторые из них получили серьезную господдержку. Точнее даже не банки, а их акционеры, которые теперь получают слишком высокие дивиденды. Как вы думаете, это правильно?

– Как я понял, будут водить две нормы: увеличенный КПН для банковского сектора и налог на дивиденды. Но здесь нужно понимать, что природа высокой банковской прибыли вообще не связана с прямой деятельностью банков, а опять с государством. Во-первых, сейчас нельзя начислять проценты на текущие счета и банки используют это, размещая эти средства по базовой ставке и даже выше. То есть государство под флагом борьбы с коррупцией дало банкам практически дармовые деньги, хотя нужно делать наоборот. Для любого банка сейчас самый лучший клиент – это школы, больницы и пр. Но самое главное, бюджет теряет очень большие деньги – порядка 10 триллионов в тенге, которые лежат на текущих счетах в тенге. У банков очень сильно выросли прибыли именно поэтому.

То же самое по валютным депозитам, ставка по которые ниже 1%. У нас все еще очень высокий уровень долларизации. Банки эти деньги переразмещают на валютных рынках, в том числе через Нацбанк под 4,5%. Соответственно, у банков доходы по валютным депозитам выросли на 4%. И на всю валовую сумму, которая лежит в банковском секторе, получаются просто гигантские деньги.

В-третьих, ГЦБ, в которых банки размещают гигантский объем ликвидности. Почему? Потому что, когда вы покупаете ГЦБ, под них можно привлечь почти неограниченную ликвидность. То есть, это, по сути, деньги с нулевым риском, при этом они не облагаются налогом.

И второе направление — конкуренция. С рынка ушли сразу много банков, ликвидность которых перераспределилась по крупным банкам как раз в тот момент, когда все ставки поднялись. Все это привело к тому, что у нас получилась такая супер-прибыльная отрасль. Но государство, вместо того, чтобы исправлять все эти позиции, то есть вернуть обратно начисление на текущие счета, повысить ставки по валютным депозитам, обложить ГЦБ налогами, поднимает ставку по КПН до 25%. То есть не перераспределить прибыль, а просто отобрать ее. Но это не решает проблему. Потому что через 3-4 года, когда ставка снизится, прибыли банков сильно упадут.

– А почему вы думаете, что она снизится?

– Национальный банк опубликовал свои ожидания по базовой ставке, и мы видим, что через 3 года она уже будет ниже 10%. Соответственно, тогда прибыли у банков упадут, а налоги останутся. И тогда банки могут попасть кризис, и начнут требовать снижения налогов. Почему? Потому что мы не решили корневые проблемы.

• 201
• 200