Глава МИД РФ не слышал о единой валюте

Во всём мире 2018-й год ознаменовался мощной экономической и политической турбулентностью. Но вполне возможно, что будущие историки будут считать его годом, когда Африка начала заявлять о своей независимости в интеллектуальной сфере и в сфере экономической политики.

Неожиданным импульсом для этого потенциально общеконтинентального стратегического сдвига стало решение Руанды повысить пошлины на импортную одежду и обувь «секонд-хенд», чтобы поддержать местную швейную промышленность. Этот шаг немедленно спровоцировал враждебную реакцию США, которые приостановили беспошлинный статус для текстильного экспорта из Руанды в рамках закона «Об экономическом росте и возможностях в Африке» (AGOA), который является флагманским торговым законом Америки для этого континента.

Для маленькой, не имеющей выхода к морю страны Африки, которая сильно зависит от внешней торговли, это было очень важное решение. Но тот факт, что Руанда не уступила, подтверждает: времена действительно изменились. Если Руанда готова рисковать потенциальным доступом к американскому рынку ради развития местной швейной промышленности, значит, она должна быть совершенно уверена в том, что найдёт альтернативные рынки для своего экспорта.

Тем временем, другие африканские страны тоже выбирают более независимые подходы в отношениях с крупнейшими торговыми державами. Африканские правительства всё чаще принимают самостоятельные решения по широкому спектру потенциально спорных вопросов, включая торговую политику в Восточной Африке, распределение земли в Южной Африке, политику в сфере макроэкономики и управления долгом в Северной Африке.

Мотивы для нынешних решительных действий африканских правительств являются не только экономическими; они также связаны с вопросами достоинства, интеллектуальной свободы и готовность рисковать, прокладывая самостоятельный курс. В более широком смысле африканские лидеры стали понимать, что происходящая сейчас трансформация мировой экономики означает, что ни у одной страны не будет достаточной власти, чтобы навязывать свои стратегические предпочтения другим странам, даже если они намного меньше, как в случае Руанды и США.

Как показывает эмпирическое исследование, проведённое Всемирным экономическим форумом (ВЭФ), снижение пошлин и предоставление доступа к рынку стали намного менее важны для роста экономики, чем это было поколение назад. Смысл внешней торговли перестал сводиться к тому, чтобы производить товар в одной стране и продавать его в других странах; теперь её смысл – в сотрудничестве через границы и часовые пояса с целью минимизировать себестоимость производства и максимизировать рыночный охват.

По оценкам ВЭФ, «снижая торговые барьеры для производственных цепочек, можно было бы увеличить [мировой] ВВП в шесть раз больше, чем отменяя пошлины». Если бы все страны смогли улучшить качество таможенного управления, а также качество инфраструктуры транспорта и коммуникаций, повысив это качество хотя бы до половины от уровня лучших мировых образцов, тогда мировой ВВП вырос бы на $2,6 трлн (4,7%), а общий объём экспорта увеличился бы на $1,6 трлн (14,5%). Для сравнения: полная ликвидация всех пошлин в мире позволила бы увеличить мировой ВВП лишь на $400 млрд (0,7%), а экспорт – на $1,1 трлн (10,1%).

Очевидно, что глобальные производственные цепочки стали доминирующим форматом во внешней торговле. И, как мы видим, африканские страны, например, Руанда (а также Эфиопия и Марокко), уже начинают получать выгоды от этих фундаментальных изменений. Вместо пустой траты времени на непродуктивные политические дискуссии о пошлинах, они перестраивают свои стратегии, фокусируясь на максимальном содействии ведению внешней торговли.

Да, действительно, сегодняшние торговые войны нарушают международные производственные цепочки, и этот процесс будет продолжаться. Но новые ограничения будут одновременно стимулировать креативность и инновации. Например, по мнению Мегхнада Десаи из Лондонской школы экономики, «в свете последних технологических достижений, таких как 3D-печать и искусственный интеллект, не очень трудно представить себе, что бизнес будет производить на месте комплектующие, которые сейчас импортируются». В этом случае международная торговля будет и дальше быстро развиваться, «но номенклатура товаров изменится: это будут не комплектующие, а конечная продукция».

Кроме того, мир становится во всё более многополярным, а в таком мире странам с низким уровнем доходов не придётся полагаться исключительно на Запад в поисках финансирования и политических идей (хотя им следует быть очень внимательными к рискам высокой задолженности и нестабильных систем госуправления). Хотя мировая торговля переживает тектонические сдвиги, этого не происходит с традиционным мышлением, политикой и практикой в сфере развития.

Тем временем крупнейшие развивающиеся страны занимаются технологическим и промышленным развитием с целью избежать «ловушки средних доходов», и в ходе этой работы они меняют распределение ролей и ответственности в мировой производственной системе. Благодаря экономическому успеху таких стран, как Китай, Вьетнам и Индонезия, страны с низким уровнем доходов в Африке и других регионах получили серьёзный шанс повысить занятость в трудоёмких отраслях. Как известно, Китай сейчас производит множество товаров с высокой добавленной стоимостью, которые ранее были эксклюзивным заповедником развитых стран.

По мере того, как Китай и другие страны взбираются вверх по ступенькам промышленной и технологической лестниц, необходимость в передислокации значительной части их производственных цепочек в страны с низким уровнем доходов будет влиять на себестоимость и ценообразование на товары и труд в других странах мира. Но при этом развивающиеся страны смогут воспользоваться своим статусом запоздавших игроков, чтобы пожать плоды значительных экономических выгод. Несмотря на сильно преувеличиваемую угрозу автоматизации, африканские страны, в частности, могут воспользоваться фактором более низкой себестоимости для развития успешных трудоёмких отраслей, в которых у них имеется сравнительное преимущество.

Например, африканские страны могут снижать стоимость ведения бизнеса, создавая стратегически правильно размещённые производственные кластеры и промышленные парки (в том числе для «зелёных» отраслей). Кроме того, эти страны хорошо позиционированы для привлечения прямых иностранных инвестиций, которые приносят дополнительный позитивный эффект в виде трансфера технологий и ноу-хау, лучших практик менеджмента, передовых методов обучения, доступа к крупным глобальным рынкам.

При надлежащем управлении такой двойной подход позволил бы обеспечить достаточную занятость для малоквалифицированной рабочей силы, одновременно быстро повышая бюджетные доходы. А это, в свою очередь, позволило бы улучшать инфраструктуру в других сферах, тем самым, создавая условия для долгосрочного процветания и социальной стабильности.

Хотя торговые соглашения, подобные AGOA, по-прежнему очень важны для африканских стран, масштабные экономические и технологические перемены открывают новые возможности, и умные политики пользуются этим. Это поворотный момент в отношениях Север-Юг. После столетий политической и интеллектуальной зависимости от развитых стран, которая принесла не очень много пользы, Африка начала прочерчивать новый путь к самоутверждению.

Стремясь к процветанию, африканские лидеры и политики уже доказали, что готовы противостоять санкциям, угрозам и неудачам. Возможно, не все из них читали Ницше, но они уже знают: то, «что нас не убивает, делает нас сильнее».

Селестин Монга – вице-президент и главный экономист Группы Африканского банка развития.

Copyright: Project Syndicate, 2018.

^{иллюстрации из открытых источников}

• 44
• 50