«Надо быть, а не слыть»

3 августа, 2009

232

Художественный руководитель театра-мюзикла «Аксарай», заслуженный деятель культуры Республики Казахстан Болат Атабаев

– Вы – один из немногих деятелей, которые выступают за необходимость реформирования в сфере казахского искусства. Что Вас не устраивает?
– Реформа театра предполагает изменение господствующего вкуса. В истории казахстанской культуры были конкретные лица, знаковые фигуры, например, Темирбек Жургенев. В 1920-е годы, после революции, надо было заново создавать культуру. Профессиональных школ не было, актеров, музыкантов, певцов не готовили. Что делал Жургенев? Приглашал композиторов из России – Затаевича, Брусиловского, Мацуцина. Они и обучали. У них учился Ахмет Жубанов, в ГИТИСе – Аскар Токпанов. В итоге Жургенев создал среду, которая начала влиять на вкусы. То есть я хочу сказать, что правительство создавало условия. Композиторов, писателей буквально «запирали» в домах отдыха, чтобы они там писали. Такое организовать могли только личности.
После Жургенева такой же яркой фигурой стал Ильяс Омаров, который тоже поменял господствующий вкус. Он стоял у истоков создания эстрадной студии, ансамбля «Гульдер», «Молодого балета Алма-Аты», хореографического училища. При нем появился знаменитый «Дос Мукасан», страну заполонили вокально-инструментальные ансамбли. Но если Ильяс Омаров культивировал дух советского искусства, то пришедший после него Узбекали Джанибеков повернул искусство в национальное русло, в традиционное исполнение. В итоге родились фольклорные коллективы «Салтанат», «Алтынай», «Сазген», «Адырна», «Отырар сазы» во главе с прославленным Нургисой Тлендиевым. Фольклорные группы открылись во всех областных филармониях.
Главная проблема в том, что после этих знаковых личностей у нас никто не работает системно. Один министр культуры, имя не буду называть, когда я ему все это рассказывал, отвечал: «Боке, лишь бы не напортачить». То есть для него важнее было спокойно отсидеть свой срок, и все. Как можно что-то менять с такой психологией?

– Вы сказали о роли личностей. Но ведь таких личностей надо сначала взрастить, создать для этого предпосылки, сформировать системный подход…
– Вот именно. Возьмем, к примеру, наше театральное искусство. Сегодня во многих стационарных театрах «творческие простои». Причиной тому раздутые штаты, несовершенный механизм обновления труппы, что ведет к нарушению пропорций возрастных категорий. Так, в общем массиве драматургии на роли персонажей старше шестидесяти лет приходится обычно не более 3 процентов действующих лиц; между тем в некоторых труппах число актеров старше 55 лет достигает 30 и более процентов. Другая причина психологической напряженности – совместительская работа «на стороне»: на телевидении, в случайных временных сообществах, в сборных концертах. Театр в этих случаях рассматривается как некий институт социальных гарантий (зарплата, соцстрах, пенсия, бюллетень, премия за выслугу лет и прочее). Активная же творческая работа рождается там, где дают роли и достойно оплачивают труд. В областных театрах труппы меньше, занятость актеров выше, а востребованность вне театра невелика. Актер приобретает психологию иждивенца с соответствующим отношением к театру как к временному причалу – в ряде театров труппа за год обновляется более чем на треть.
Таким образом получается, что модель театра-дома, театра-семьи для многих сегодня утеряла привлекательность и универсализм. В России и на Западе театру единомышленников противопоставлена антреприза, театр одного спектакля. В утверждении такого театра усматривается отказ от священных МХАТовских традиций, его эстетических и организационных принципов. Труппа компактнее, мобильнее, экономичнее, не отягощена «актерским балластом», изначально ориентирована на гастрольный тип деятельности. В Казахстане этот тип театра вообще не востребован из-за отсутствия гражданской культуры самих театральных деятелей, то есть люди искусства по своей психологии хотят быть ведомыми. Ведущий же зачастую предпочтет провести какой-нибудь отчетный концерт или низкопробное шоу наподобие «Тамаша».

– Коль скоро речь зашла о театрах, чем сегодня живет этот вид искусства в Казахстане, в чем заключается его, так сказать, социальное предназначение?
– В нынешних условиях художник поставлен в крайне трудные условия, от него требуют конкурентоспособности, формируют прагматичный, принципиально новый взгляд на творчество. Казалось бы, социально-психологические, экономико-политические, общекультурные процессы 1990-х в Казахстане должны были изменить роль и место театра в обществе, в иерархии искусств, повлиять на зрительские ожидания и предпочтения, художественные установки создателей спектаклей, содержание афиш, стилевые поиски режиссуры. Увы, лицо театра не изменилось, о его социальном, нравственном авторитете даже говорить не приходится. Ограничиться упреком в адрес театров и успокоиться с чувством проделанной работы, как это делают чиновники от культуры, конечно, можно. Но практика показывает: от этого конечный продукт театра – спектакль – лучше не становится, а театральные коллективы скорее напоминают «террариум единомышленников», где соседствуют кобры, удавы, гадюки и черепахи.
Годы реформ создали условия для развития рыночной экономики, обеспечили индивидуальные права и свободы, но одновременно способствовали деградации советской системы культуры и гуманитарной сферы в целом. В итоге серьезно ухудшилась ситуация с доступностью качественной культурной продукции населению, сократилась посещаемость учреждений культуры. Место высокой культуры заняла массовая эрзац-культура: ни один академический театр не может конкурировать сегодня с концертами звезд российской или отечественной эстрады! Для значительного числа граждан массовая культура стала «окном в жизнь», источником духовных и интеллектуальных переживаний. Несколько поколений молодых казахстанцев растет в незнании того, чем является театр, происходит интеллектуальное упрощение и обнищание нации, теряется потребность в духовном поиске, творчестве, культурном развитии. К сожалению, сегодня сфера культуры воспринимается как автономная, оторванная от жизни нации и общества территория, подчиненная Министерству культуры. Подобное отношение к культуре и культурным учреждениям вызвало сильнейшее искривление духовно-интеллектуального пространства.

– Но ведь за прошедшие годы и в театре, и в сфере культуры в целом были определенные достижения, успехи?
Нельзя сказать, что достижений нет, но в целом система приобщения населения к искусству находится в жутком, опасном для национальной идентичности состоянии. Обратимся лишь к некоторым фактам, характеризующим общий культурный процесс, что же общество и что же конкретно инфраструктура культуры получили за последние годы?
К примеру, состоялось открытие театра оперы и балета, Культурного центра в Астане, но лишь в организационном плане. Содержательно они не стали визитной карточкой общенациональной культуры. Или же ежегодные, в основном похожие друг на друга, театральные фес-тивали, различные концерты юбиляров, бесконечные гала-концерты, гастроли, навешивание памятных досок, Год культуры Казахстана в России и на Украине. Но фестивали и концерты забываются на следующий день, и необходимо двигаться содержательно, по аналогии с ГП «Культурное наследие». В целом ничего значительного, что могло бы придать динамику общенациональному культурному процессу и геокультурному развитию страны. Если честно, подведомственным учреждениям безразличны все эти реорганизации и многочисленные суетные мероприятия. Министерство воспринимается как большая канцелярия, запутавшаяся в своих исходящих и входящих документах. Единственный вопрос, который волнует всех, – «лишь бы пропустили и не урезали наши бюджетные заявки на очередной год».
Все это со всей очевидностью говорит о необходимости перемен, реформирования и модернизации государственной политики в сфере культуры.

– Так что именно Вы предлагаете?
– Прежде всего нужен единый стандарт обеспеченности территории страны учреждениями культуры. Необходимо на государственном уровне определить минимальный набор видов и численности учреждений культуры, который должен быть в крупных городах, малых городах, больших селах, маленьких селах. Огромные разрывы и диспропорции в развитии сети учреждений культуры привели к катастрофическому неравенству прав граждан в зависимости от места их проживания. Необходимо внедрить общенациональный индекс доступности культурных услуг для населения. Такой индикатор позволит нам более точно определять потребности инфраструктуры на развитие и материально-техническое обеспечение. В этом же блоке необходимо отразить социально гарантированные нормативы и стандарты для отрасли культуры.
Во-вторых, следует принять специализированную государственную программу поддержки гастролей и передвижной выставочной деятельности. Причем финансирование конкретных учреждений культуры по данной программе должно осуществляться на конкурсной основе, открыто, с участием общественности.
В качестве следующего шага надо основательно расширить и укрепить позиции искусства в общеобразовательной школе, ввести предмет «Культура и искусство» в программу с первого по выпускной класс. Кроме того, нужны механизмы формирования и развития культурно-рекреационной среды для жителей села, стимулирующие не только поддержку традиционных видов искусства, промыслов и народного творчества. Но на сегодняшний день важно приобщение и культивирование сельским жителям высоких образцов мировой классики во всех ее жанрах и видах.
Наконец, мы должны выработать нормы, регулирующие и стимулирующие развитие сегмента рынка в отрасли (индустрия досуга и развлечений). Нормативные основания по созданию благоприятных условий данному сегменту позволят отрасли в целом решить многие финансовые проблемы. Именно в этом разделе необходимо заложить нормы формирования конкурентно-творческой среды в отрасли культуры и для государственного, и для частного сектора. Культурный сервис во всем мире – это прибыльная статья дохода и одновременно имиджевая политика государства.

– Пока же сталкиваемся с казусами, когда наши известные деятели культуры, попав на Запад, часто остаются там. Гастролируют здесь, но живут и работают там.
– Запад экономически привлекателен, что само по себе очень важно. Вот сейчас все говорят о проблеме казахского языка. Но можно одним махом решить эту проблему. Если Казахстан станет экономически привлекательной страной, как, например, Германия, люди будут стоять в очереди, чтобы изучать казахский язык. Хотя для этого требуются годы.
Но вот в чем дело. Есть такое понятие, как культурный империализм. Его цель – без войны завоевать душу человека, покорить дух народа. Кока-кола, джинсы, Оксфорд, «Майкрософт», «Мерседес», «Шанель», Майкл Джексон, «Абба» – это все культурный империализм. Я тоже учился на Западе. И вы думаете, я не поменялся или моя «казахскость» под влиянием той культуры, в которой я побывал, не пострадала? Конечно, нет. Я вернулся сюда и начал прививать какие-то западные модели под видом общечеловеческих, тем самым разрушая национальную ткань. Потому что мне в советское время никто не говорил, что я казах и должен нести ответственность за казахскую культуру. Мы все старались быть советскими. Когда я работал переводчиком в «Интуристе» и водил иностранцев в парк 28 панфиловцев, туристы удивлялись: почему ваши дети стоят с автоматами у Вечного огня, а я с пеной у рта защищал этот маразм, как защищали в Великую Отечественную Москву панфиловцы. Патриотизма на основе казахского материала я не знал, хотя в подсознании что-то казахское всегда теплилось. От этой культуры зависимости, культуры подчинения я отвязался лишь со временем, когда начал задумываться после декабрьских событий. Вот почему я сомневаюсь, что наша молодежь, обучающаяся на Западе по линии «Болашака», вернется «государственниками» и что ее «казахскость» укрепится. Но так хочу ошибиться.

– В таком случае как бы Вы определили ключевые национальные интересы Казахстана? И какую роль Вы отводите в этом процессе национальной идеологии?
– Стать экономически, политически, социально, правово- и духовно привлекательной страной. Есть все условия для этого. Не создавать экстремальные условия для отдельных граждан. Тогда не будет экстремистов. И никто не будет резать свой палец, заниматься самосожжением и суицидом. Что касается идеологии, то только доверие народа к власти и социальная справедливость могут консолидировать вокруг персонифицированной идеи. Надо отказаться от порочного принципа типа «не плачущему ребенку грудь не дают». Всякая идеология изначально порочна. Идеология – это любовь только к одной идее. Это одностороннее движение, где все другие идеи сметаются с пути. Нужна модель поведения Махатмы Ганди, вот арсенал средств убеждений, когда каждо-
дневным поведением надо быть, а не слыть! Прилагать не слово к слову, а мысль к делу!
Пророка Мухаммеда после последнего боя со своими противниками спросили его сторонники: «Против кого будем теперь воевать?». На что пророк ответил: «Будем воевать против своего внутреннего врага, который сидит в каждом из нас». Я полагаю, это внутреннее бескультурье, невежество, та же безнравственность и пофигизм.