Валихан Тулешов: Отличие нашей демократии от американской равнозначно разнице между долларом и тенге

Казахстанский эксперт Валихан Тулешов, проживающий сейчас в США, рассказал exclusive.kz о том, в чем разница между тенге и долларом, Белым домом и Акордой, американским и казахстанским парламентом, а также о том, почему появление Тюркской конфедерации неизбежно.

— Казахстанцы очень активно обсуждали выборы в США. Настолько активно, что собственные выборы в парламент до сих пор на периферии общественного внимания. Какова ваша версия — почему это нас так волнует и действительно ли приход Байдена повлияет на нашу действительность?

— Действительно, выборы в США после «ухода» Елбасы и прихода К-Ж.Токаева и событий, связанных с выборами, привлекают все больше и больше общественного внимания. И это связано, во-первых, с тем, что наше общество (по большей части маргинальное) начинает, наконец, видеть отношение власти к нему, сопоставлять политические процессы в разных странах. Мы наконец-то начинаем задавать себе простые вопросы — почему, имея практически одни и те же институты государственности (Президент, Сенат, Мажилис, Верховный Суд и т.д.), Казахстан, который имеет все возможности (человеческие и природные ресурсы), остается авторитарно развивающимся государством, где общество отчужденно от власти, а власть отчуждена от общества. Люди наконец-то начинают понимать, как различные общественные силы могут менять внутреннюю и внешнюю политику страны, делать жизнь простых людей удобной, комфортной и благополучной. То, о чем думает народ, уже по истечении полутора лет президенства Токаева, продолжает повышать общественный градус настроений. Люди начали понимать, что от их общественной и политической позиции в стране может многое измениться достаточно быстро. Главное, люди начинают видеть смысл политической конкуренции, самым наглядным примером которой являются выборы в США.

Конечно, гражданское общество у нас находится в самом начале пути своего становления, мы едва начинаем де-авторизировать, демаргинализировать и декоммунизировать наше общественное и политическое сознание. И в качестве наглядного материала, конечно, выборы в США для нас становятся главным учебным пособием. Конечно, еще есть и «европейский вариант», который является в какой-то мере классическим и о котором можно говорить отдельно и долго, но именно «американский вариант» со всей остротой и глубиной демонстрирует нам то, что в таких жестких и порой жестоких условиях политической конкуренции рождается, тестируется и развивается настоящая живая политика, политика «живого народа», народа, не отчужденного от власти и формирующего власть исходя из собственных интересов. К этому качеству «живого» и потому «вечного народа» нам с нашим лозунгом «Мангилик Ел» идти и идти. Я здесь специально употребил слово лозунг, поскольку пока в политическом смысле и контексте мы не являемся «живым народом», народом, который не потакает какой-то политической силе и не мирится ни с физическим насилием против его права свободно изъявлять свое мнение, ни с монополией на идеологию и избирательное распространение информации.

Во-вторых, улавливая эту разницу между силами, контролирующими разные ветви власти в США и тем способом, которым она формируется, наши люди косвенно начинают воспринимать различия в подходах, к примеру, к ObamaCare или к проблемам миграции. Я не могу сказать, что наши люди детально понимают различие подходов республиканцев и демократов к вопросу о преодолении COVID-19, но в целом, из-за сохранившейся привычки полагаться на государство, им в большей мере импонирует платформа Байдена. Во всем остальном (отношения с Россией, иранская ядерная программа, климатическое соглашение и т.д.) у наших людей также ощущается большее внимание к политике демократов, ярчайшим представителем которых был и остается Барак Обама.

В-третьих, за вычетом особенностей политических программ республиканцев и демократом в США, которые наши граждане практически не понимают, как идеологические, остаются механизмы, процедуры и средства контроля. Вот о них то в большей мере начинает задумываться наше гражданское общество, активисты и политические субъекты. Это, кстати сказать, очень хороший признак зарождения подлинной политической активности.

Пока же, я думаю, наш народ еще не склонен оценивать отставание нашей демократии от американской косвенно — через соотношение «доллар — тенге», как бы смешно это не казалось! И в этом заключена важный посыл: пока у нас в стране не заработает двигатель демократической конкуренции, до тех пор мы будем получать зарплату в постоянно девальвирующем и слабеющем тенге. То есть, разница между тем, как мы живем и как хотели бы жить, пока является дистанцией огромного размера! В истории же мы наблюдали, как, например, в Японии, с ростом качества демократии, быстрыми темпами развивалась экономика, а вместе с ней укреплялась и йена.

Наконец, ни сам Байден, никто либо другой в отдельности, не смогут в одночасье повлиять на нашу страну, как это могли бы сделать мы сами. Внешняя политика США по отношению к Казахстану достаточно стабильна, потому что институты государства могут сдерживать друг друга, противостоять каким-либо резким сменам курса. Это достаточно мудрая политика косвенного влияния. Стратегически, Казахстан достаточно уверенно и правильно действует на международной арене и не идет на поводу у кого бы то ни было. И США, и Казахстан руководствуются своими национальными интересами. Как они законспирированы или кодифицированы -это другое дело. Поэтому, Казахстан и США могут совместно изменять форматы, если это потребуется из складывающейся международной и региональной ситуации.

— США практически дистанцировались от ситуации в Нагорном Карабахе и Россия этим, похоже блестяще воспользовалась. Как выглядит ваше послесловие? Можно ли считать проблему решенной?

— Я вам скажу, возможно, очень парадоксальную вещь: никакого дистанцирования США со времени прежних их решений ведь не произошло. Ничего большего с решений Минской группы, ни Франция, ни Россия, ни США не могли сделать. И виной тому была позиция Армении, которая пользовалась результатами миротворческих усилий Минской Группы и всего мирового сообщества. Теперь же, когда при стечении многих обстоятельств и благодаря мужеству своих солдат Азербайджан при политической поддержке братской нам Турции сдвинул вопрос с мертвой точки и освободил свои земли, никто и не скажет, что США, Франция и Россия сделали что-то выдающееся. Когда-то Обама сказал, что Запад не должен мешать России бороться с ИГИЛ в Сирии и они (русские) «могут тоже красить забор». По прошествии этих лет США также не воспротивились желанию Турции «красить забор» ни в Сирии, ни в Ливии. Америка сделала самое важное — она практически перестала быть всемирным полицейским или, во всяком случае, хочет, чтобы ответственность за судьбы мира (как бы это пафосно не звучало) делили с ней все остальные. В Америке понимают, что в эпоху информационных технологий, когда интернет легко преодолевает все политические и территориальные границы, важно развивать именно человеческий капитал в странах, которые хотят независимости. В этом ключе США в целом весьма позитивно относятся к тому, чтобы деколонизация и десоветизация постсоветского пространства осуществлялась усилиями самих народов этого региона. Поэтому, США, по умолчанию, позитивно отнеслись к тому, чтобы Россия, исторически причастная к событиям, случившимся на Кавказе в последние столетия, не только «красила забор», но и стала в какой-то мере гарантом мирного возвращения Азербайджану его территорий. И это великий шанс для России, когда она будет не безучастно наблюдать над переформатированием постсоветского пространства в интересах распространения мира и прогресса в ее бывшем «заднем дворе». Не это ли проявление политической мудрости, если учесть, что Турция, весьма и весьма важный партнер, и союзник США, наиболее активнейшим образом содействует этому?

Ко всему прочему, в Америке, на мой взгляд, понимают возрастающее значение тюркского фактора, который был раздроблен и сокрыт в глубине истории усилиями большевиков, и то, как тюркам раньше всегда удавалось объединять разные цивилизации, когда их империи соединяли Восток и Запад, Север и Юг Евразии. Наша удивительная тюркская универсальная способность понимать, принимать и объединять разные цивилизации, культуры и народы, иметь универсальное видение ситуации, становится сегодня важнейшим примером не только для остального мира, но прежде всего для самих наших народов. Конечно, в западных СМИ пока еще не трубят об универсальном политическом мышлении, присущем тюркам, поскольку мы живем не в одном государстве и все мы разные. Больше всего на Западе, и прежде всего в Европе, обеспокоены Турцией. Но я думаю, что через 15-20 лет об этом будут говорить все, поскольку к тому времени будет создан в том или ином виде Тюркский Союз как конфедеративное цивилизационное объединение, как Объединенные Тюркские государства. Но об этом надо позаботиться прежде всего нам самим.

— Значит ли это, что настало время пересмотра некоторых наших позиций в отношении ОДКБ и других союзных объединений?

— Да, конечно, настало! Но я бы поставил вопрос по-другому: насколько мы сами осознаем свою выгоду от данных объединений и есть ли у нас ресурс или поддержка (как в случае с Азербайджаном и Турцией) для изменения правил игры?

Очевидно, что, во-первых, для изменения правил игры, нам необходимо иметь адекватное правительство, которое ставило бы в приоритет наши национальные интересы открыто и честно. Это первое и самое важное условие. Хотя и сейчас мы можем приостанавливать наше участие по тем или иным вопросам, которые нам не нравятся (например, назначение Генсека ОДКБ от Армении или неудовлетворенность работой Евразийской Экономической комиссией, высказанные и Президентом Токаевым и Премьер-Министром Маминым), НО, мы это делаем в рамках вопрошаемых, а не в рамках инициаторов проектов. Не открыто и честно, а как сателлиты доминирующей страны. Понятно, что надо менять механизмы решения, процедуры и стандарты, но для корневых изменений надо хотя бы воспользоваться теми процедурами, которые уже есть. Ведь ничто не мешает поставить вопрос об исполнении статьи ОДКБ о недопустимости участия членов ОДКБ в территориальных конфликтах на постсоветском пространстве. К сожалению, наше правительство не в состоянии поставить вопрос о невмешательстве России на Востоке Украины или о закрытии военных полигонов России в Казахстане. Не говоря уже о тарифах провоза нашей продукции по территории России, тарифов на транспортировку нефти и газа, ввозе сельхозпродукции и т.д. В этом отношении надо работать смелее, быстрее и настойчивее. И наоборот, там, где ставятся вопросы, касающиеся политической, финансовой и военной интеграции больше того, что имеется, надо очень осторожно и последовательно оградить наш государственный суверенитет от неоимперских посягательств.

По поводу самих этих организаций я бы сказал, что они изначально были достаточно «размытыми», абстрактными и «всеобъемлющими», они начинались не конкретно с нефти и газа (как когда-то Европа начала с угля и стали), а сразу со всей номенклатуры товаров! Это нонсенс! Поэтому, конечно, нужно в значительной мере отменить ненужные регулирующие меры, существенно сократить списки регулируемых позиций. Так настоящая интеграция не строится. На таких принципах мы получим новый Советский Союз с его зарегулированностью, отсутствием реальной свободы перемещения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы, что, собственно, его и погубило, а его члены надолго отбросило в страны «третьего мира».

Санкции в отношении России также косвенно влияют на нас, как и курс привязки тенге к рублю. В общем, вопросов много, а рубить с плеча сейчас не нужно, нужно конкретно во всем разобраться по полочкам с учетом меняющейся ситуации. Я бы посоветовал на очередном заседании НСОДа основательно проработать данный вопрос.

— Как, на ваш взгляд, должны сегодня измениться наши геополитические приоритеты? Можно ли говорить о кризисе евразийства?

— Говоря о прогрессе государств, прежде всего имеют в виду социальный прогресс, и в этом отношении сближение с передовыми социально-ориентированными государствами для нас чрезвычайно важно. Я уже с 2000-го года говорю, что путь Казахстана в Европу не лежит через Россию, а в предыдущем интервью Вам сказал, что путь Казахстана в Европу лежит скорее через Турцию. И неважно, что Турция еще сама не вступила в ЕС, но тот путь, который она продела, сочленяя свое законодательство с законодательством ЕС, позволяет говорить, что, за исключением некоторых условных вопросов, Турция — это такая же европейская страна, как Германия или Италия, член НАТО и весьма важный стратегический партнер США, с которыми Турция может уверенно полемизировать по поводу покупки у США F-35, а у России С-400.

Уровень развития экономики, технологий, науки — все говорит о том, что в Турции создана высококонкурентная экономическая и политическая среда, практически идентичная по структуре и функционально с ведущими европейскими государствами. А это выводит страну на очень высокие показатели качества жизни. В общем, нам есть над чем задуматься.
 Что касается евразийства… Российский вариант евразийства, основанный на силовом контроле, однозначно уходит в прошлое. Тюркский вариант евразийства становится наиболее привлекательным как с точки зрения самих тюркских народов, перспектив их развития и цивилизационного сближения, так и с точки зрения внутреннего политического устройства самой России.

— Конфликт в Нагорном Карабахе очень сильно обнажил тюркский вектор, разделив общество на два лагеря. Как сегодня выглядит реалистичность неопантюркистского союза?

— Мы не можем сегодня говорить о неопантюркизме, как и о неосманизме или неокемализме и т.д., поскольку эти проекты предполагали создание той или иной формы метрополии в тюркском мире, с идеологией, инвариантной имперскому порядку. Я имею в виду объединение тюркских племен и народов какой-то доминирующей силой или этносом, где все претензии на лидерство сосредотачивались бы в некоем одном и главном политическом субъекте, а «младшие братья», в соответствии с нашими кодексами поведения, были бы исполнителями этой господствующей воли. Время неопантюркизма как силового ответа на вызовы прошлого прошло. Теперь речь идет о создании Тюркского Союза на принципах, инвариантных принципам функционирования Европейского Союза и поэтому главным здесь будет именно культурно-цивилизационная составляющая.

Важно здесь еще то, что, конечно, он будет политическим союзом, пока отношения цели и порядка власти не исчезнут вообще, чего ожидать в ближайшем будущем не стоит. Политика может быть огранена общими моральными кодексами, культурными и эстетическими особенностями и это, на самом деле, может выступать цементирующим основанием такого союза. Как показало примерное взаимодействие Азербайджана и Турции, это могут быть равноправные политические отношения, основанные на субэтнической общности. И они могут быть гармонично встроены в систему международных отношений. Такие отношения могут быть и у Казахстана с другими тюркскими государствами, если мы не потеряем интерес к нашей общей субэтнической идентичности, создаваемой веками и тысячелетиями. Вот почему так важны все вопросы культурно-гуманитарного и общественного сотрудничества между нашими странами, начиная с написания общей истории тюркских народов и государств и кончая самыми разными мелочами. Спаянность всех культурных оснований как раз и позволит создать еще более нравственную форму интеграции, которая будет конечно кодифицирована, но при этом всегда доступна для инноваций и нововведений.

Выгоды от такого формата отношений, конечно, нам еще предстоит глубоко осознать и буквально дозреть до них в каждой отдельной стране. Культурно-исторические сообщества формируются ведь не вдруг и поэтому очень важен опыт всей европейской цивилизации, прошедшей реформацию религиозного сознания, капиталистическую модернизацию и вступившую в постиндустриальную эру. На этом пути предстоит решить еще огромное количество вопросов.

• 128
• 139