Базары: ценное достояние или отживший формат?

Елена Дудка, Алия Бабашева

В Казахстане в 2010 году впервые разработана Программа по развитию торговли в РК на 2010–2014 годы. Одним из наиболее дискуссионных вопросов о мерах развития розничной торговли стали задачи усиления требований к инфраструктуре торговых рынков и их модернизации. Предложенный проект плана модернизации предполагает переквалификацию в течение пяти лет торговых рынков в городах республиканского значения в торговые центры, в областных центрах — модернизацию до уровня улучшенных крытых рынков и до уровня крытых рынков — в районных центрах и сельской местности.

Авторы программы приводят утверждение, что существующая в республике система розничной торговли низкоэффективна относительно уровня товарооборота на квадратный метр торговой площади. Формат индивидуальных торговых мест на торговых рынках, где объем товарооборота составляет половину от общего розничного товарооборота страны, по широкому кругу параметров (от уровня цен до уровня налогового контроля) уступает форматам магазинов различных категорий и торговым сетям. Основным аргументом стало утверждение, что с 2000-х годов, с ростом благосостояния населения, доля товарооборота на рынках в структуре розничной торговли сокращалась и одновременно шло развитие современных форм розничной торговли — тем самым авторы считают тенденцию обозначенной и предложенные меры считают не противоречащими интересам участников торговли на рынках. Ссылаясь на мировую практику, где уровень уличной торговли незначителен, авторы программы предлагают в качестве компенсации модернизации существующих традиционных рынков развитие коммунальных рынков[1]. И хотя авторы признают необходимость более глубокого анализа интересов всех участников розничной торговли на рынках, тем не менее настаивают на разработке системы классификации розничной торговли, в которой бы отсутствовали рынки в их сегодняшнем формате.

В то же время в программе придают недостаточное значение не только экономическому, но и социальному аспекту существования традиционных торговых рынков, особенно с учетом потенциально близких структурных и циклических экономических спадов, когда одной из главных задач национальных правительств становится поддержание уровня безработицы на максимально низком уровне и обеспечение населения товарами народного потребления по наиболее низким ценам.

Авторы программы утверждают, что планомерное снижение доли розничного товарооборота на торговых рынках с 75% в 2000 году до 40% в 2008-м имеет характер продолжающейся тенденции. Однако не были адекватно оценены два момента: 1) хотя рост розничной торговли в торговых предприятиях происходил более высокими темпами (ежегодно в среднем на 28%), чем на рынках и ИП (ежегодно в среднем на 15%), тем не менее планомерный рост товарооборота на рынках является значимым показателем, который необходимо учитывать; 2) несовершенство таможенного, налогового и статистического учета дает заниженные оценки объема розничного товарооборота на торговых рынках (в среднем от 30 до 55%), что существенно влияет на показатели доли рыночного товарооборота в структуре розничной торговли.

Методы определения эффективности розничных рынков, применяемые в программе, не имеют интегрального характера и носят преимущественно оценку потенциала. Экономическая оценка не сопровождалась сопутствующими оценками социальной эффективности экономического объекта (торговых рынков), что важно, поскольку концепция национального развития предполагает повышение эффективности как экономической, так и социальной составляющей системы (в данном случае торговой). Это отражается и на предложенных грубых подходах по дифференциации мер относительно городских и сельских регионов.

Программа практически не учитывает интересы занятых на рынках: «Реализация мер позволит обеспечить эффективную дистрибуцию как для производителей (широкий географический охват, большая пропускная способность, низкие удельные издержки), так и для потребителей в виде эффективного удовлетворения потребностей населения (физическая доступность товаров, ценовая доступность товаров, высокое качество товаров и услуг)».

Составители программы также не учитывают лежащий на поверхности гендерный аспект.

Спорным по отношению к целям программы видится подход к рекомендуемым мерам по усилению требований к инфраструктуре торговых рынков. В программе говорится, что рыночная торговля носит архаичный характер, и хотя она присутствует «даже в самых высокоорганизованных системах», однако в незначительных объемах, преимущественно в сфере народного промысла. В Казахстане, по мнению составителей программы, с ростом благосостояния населения все же «определенная доля рынков останется», обеспечивая незащищенные слои населения «доступными товарами и специфическими продуктами, которые не реализуются в других торговых форматах». Тем самым авторы считают, что «необходимо, с одной стороны, ускорить и упорядочить процесс переквалификации рынков в другие сферы торговли и услуг, а с другой стороны, создать условия для модернизации функционирующих рынков, максимально приближая их уровень к мировым стандартам». Несмотря на то что формулировка задачи довольно размыта и требует уточнений, однако можно уверенно сказать, что даже в случае, если бы оценки авторов программы относительно векторов народного благосостояния и изменения потребительских предпочтений форматов были бы верны, предлагаемые средства по эффективности слабо соотносятся с целью. Авторы, в сущности, предлагают революционный путь развития, который априори несет в себе значительные как экономические, так и социальные риски.

И наконец, меры по модернизации торговых рынков в преддверии возобновления активного проявления мирового экономического кризиса видятся не вполне своевременными, поскольку в данный период одними из главных задач государства станут обеспечение занятости и обеспечение продовольствием.

Несмотря на то что в течение десяти лет в розничной торговле прослеживалась тенденция уменьшения удельного объема торговли на торговых рынках более чем на треть, количество самих рынков сократилось незначительно, при этом количество торговых мест выросло. С 2005 года число рынков уменьшилось с 935 до 818 единиц (на 12,5%). Количество торговых мест за тот же период увеличилось со 150 500 до 179 000, то есть на 18,8%. В сущности, рынки стали укрупняться — увеличение общего числа торговых мест на них составило в среднем 25%. Динамика роста объемов рыночной торговли в среднем за 10-летний период составила 14,7%.

Концентрация рынков наиболее высока в Южно-Казахстанской, Алматинской, Жамбылской, Карагандинской областях. В городах республиканского значения при сравнительно небольшом числе торговых рынков наблюдается высокий показатель числа торговых мест. Одновременно соотношение количества рынков в городе и сельской местности составляет 2 : 1 (548 к 270 соответственно), соотношение торговых мест на них — приблизительно 4 : 1 (144 744 торговых места на городских рынках и 33 989 — на сельских).

Группа Всемирного банка (ВБ) в середине 2000-х годов проводила в странах Центральной Азии (ЦА) региональное исследование, изучая уровень взаимной региональной торговли. В соответствии с задачами исследователями ВБ была предложена рабочая классификация торговых рынков/базаров в странах ЦА. Так, они делят базары на три группы: 1) международные базары, которые не только продают товары конечным потребителям, но также ведут оптовую торговлю товарами на экспорт; 2) базары республиканского значения/региональные базары, обслуживающие национальные и региональные розничные и оптовые рынки, и 3) местные/городские базары, продающие товары в основном конечным потребителям.

Одновременно исследователи попытались определить объемы некоторых торговых рынков ЦА. Так, ими было подсчитано, что объем торговли в 2006 году только на одном международном рынке «Барахолка» мог составлять $1742 млн. Если исходить из данных Агенства по статистике РК, согласно которым в 2006 году объем розничного товарооборота на рынках и индивидуальными предпринимателями в Алматы составил примерно $2396[2] млн (342 418 млн тенге), то получается, что на рынок «Барахолка» приходилось примерно 72,7% розничного торгового оборота всех рынков и ИП города, 30% общегородского розничного товарооборота (740 801,3 млн тенге) и 12,7% общереспубликанского розничного товарооборота (1 736 760 млн тенге).

Исследователи утверждают, что существует четкая зависимость между величиной ВВП и оснащенностью торговыми площадями. При росте ВВП на душу населения растет покупательская способность и происходит увеличение потребности городов в торговых центрах. Для сравнения приводятся данные по Франции, где на 1 тыс. жителей приходится 250 кв. м торговых площадей, Чехии — 176 кв. м, Польше — 125 кв. м.

Согласно данным Агентства Республики Казахстан по статистике, за 2010 год средняя обеспеченность населения торговыми площадями нерыночного формата по республике составляла чуть более 150 кв. м на тысячу человек, обеспеченность торговыми площадями торговых рынков — около 400 кв. м на тысячу жителей. Если при подсчете торговых площадей учитывать только площади торговых центров второго поколения и некоторых первого (Mega Center Almaty, «Апорт», «Спутник», Maxima, Promenade и т. д.), то, по данным исследовательского отдела «АТФБанка», показатель уменьшается примерно до 60 кв. м на одну тысячу человек.

Согласно расчетам АО «Центр развития торговой политики», осуществленных на основе данных Агентства РК по статистике, на начало 2009 года на 1000 жителей республики приходилось 176 кв. м всех видов торговых предприятий, то есть магазинов, включая киоски/ларьки, но без учета торговых рынков. При этом из 176 только 58 кв. м, или 33%, приходилось на магазины категории «A», а на формат категории «С» — 83 кв. м, или 47%. Из всех регионов лучше всего торговыми площадями на 1000 жителей региона обеспечены Алматы (456 кв. м), затем Астана (389 кв. м) и СКО (292 кв. м). Наихудшее положение по обеспеченности торговыми площадями наблюдается в Алматинской (70 кв. м) и Южно-Казахстанской (69 кв. м) областях, что свидетельствует о преимущественном развитии в этих регионах торговли через рынки, а не магазины.

Одним из важных показателей торговой деятельности является эффективность товарооборота. Согласно расчетам Центра развития торговой политики, в 2009 году на 1 кв. м розничных торговых площадей приходилось в среднем по республике 800 тыс. тенге в год. Максимальная эффективная загрузка торговых площадей наблюдалась в Алматы и Актюбинской области, где на 1 кв. м торговых площадей было реализовано продукции на сумму 1 млн 200 тыс. тенге за год. Наименьшая эффективность торговых площадей наблюдалась в Костанайской области — 392 тыс. тенге и в Северо-Казахстанской области — 315 тыс. тенге на 1 кв. м за 2009 год.

Торговые форматы

Различные страны по-разному выстраивали политику по отношению к традиционным форматам розничной торговли. По мнению государственных экспертов, в международной практике отсутствуют конкретные модели регулирования как розничной, так и оптовой торговли, поскольку национальная торговля имеет собственную специфику, и потребности в развитии торговли каждой страны различны. Некоторые страны, такие как Франция, США и Польша, активно занимались развитием крупноформатной торговли. Другие, например Япония, ограничивали возможность развития крупных форматов, одновременно поддерживая развитие небольших магазинов.

Считается, что ограничение развития магазинов большого формата является одним из универсальных инструментов, позволяющих поддерживать конкуренцию на розничном рынке. Помимо этого такие ограничения позволяют предупредить незапланированный рост новых форм дистрибуции, поддерживать сбалансированность развития населенного пункта и способствовать гармонизации деятельности торговых организаций и местного общества. Однако если на первоначальной стадии регулирования власти предотвращали вытеснение малых и средних предпринимателей крупными розничными предприятиями и иностранными лидерами розничного бизнеса, то по мере развития экономики необходимым становилось повышать эффективность розничной торговли, в первую очередь за счет создания эффекта масштаба, то есть укрупнения торговых предприятий. Одновременно, по мнению директора департамента экономической экспертизы национальной экономической палаты Казахстана «Союз «Атамекен» Еркина Сагиева, целесообразность массового укрупнения розничных точек для сравнительно небольших городов на первый взгляд выглядит спорной: «Конкуренция между форматами — это всегда хорошо. Однако у нас нет городов по несколько миллионов человек, как во многих европейских городах, где могли бы свободно развиваться сети. И никто не гарантирует того, что в трехсоттысячных городах сети торговых магазинов не создаются монополизированным способом».

Министерство экономического развития и торговли в последних обсуждениях стратегии развития розничной торговли приводило в качестве примера опыт Китая, который десять лет назад принял программу, согласно которой на месте имевшихся торговых рынков создавались современные торговые супермаркеты. При этом владельцы торговых рынков получали беспроцентные ссуды от государства на строительство. В качестве примера приводится г. Ханжой, где 250 торговых рынков с 2003 по 2007 год были превращены в супермаркеты. Город после таких мер вошел в число крупнейших торговых хабов Китая. В 2002 году правительство КНР запретило строительство новых универсальных рынков в городской местности, а с 2009 года программа перешла на уровень крупных сельских поселений. Похожую программу, по словам представителей МЭРТ, приняло правительство Москвы.

В то же время, по словам Еркина Сагиева, в России и Украине наряду с развитием гипермаркетов начали развивать вполне традиционный формат магазинов шаговой доступности, и этот сегмент в настоящий момент развивается не менее активно. Слова г-на Сагиева подтверждают данные Ernst&Young в обзоре розничной торговли, который компания подготовила за 2011 год. Согласно опросу представителей компаний продуктовой и непродуктовой розницы Москвы, операторы стремятся развивать мелкоформатные магазины.

Составители программы по развитию торговли находятся, вероятно, в распространенном заблуждении о том, что модернизация традиционных форматов розничной торговли будет не только способствовать увеличению эффективности деятельности отдельного торговца, но прямо способствовать снижению уровня неформального сектора в розничной торговле.

Известно, что розничная торговля — это одна из сфер, где удельный вес неформальной экономики один из наибольших, поскольку неформальность, как правило, характерна для небольших предприятий и традиционных видов деятельности, преимущественно сферы услуг, с низким уровнем технологического развития и стандартизации. В развивающихся странах уровень неформального сектора в розничной торговле может достигать 80%.

Поскольку в розничной сфере обычно работают небольшие территориально рассеянные компании, то контролировать их оказывается непросто. Налоговым органам сложно проверить доходы этих компаний, так как они поступают непосредственно от индивидуальных потребителей. Высокий уровень неформальной экономики негативно сказывается не только на уровне налоговых сборов, но и является фактором, прямо ограничивающим экономическое развитие социальной системы. Неформальные компании, не платя налоги и нарушая правовые нормы, добиваются существенного снижения издержек. Укрытые от налогов средства идут на то, чтобы ими перекрывали потери от низкой производительности труда и неоптимального масштаба производства. Это, в свою очередь, искажает конкурентную среду, поскольку низкоэффективные неформальные игроки не уходят из бизнеса и не дают более производительным формальным компаниям увеличить свою долю на рынке. И в итоге, по мнению экономистов, любой краткосрочный выигрыш от неформальных компаний (прежде всего обеспечение занятости) перевешивается их долгосрочным негативным воздействием на экономический рост и темпы создания новых рабочих мест. И в связи с этим не кажутся уже такими хищническими возможные тактики борьбы формальных компаний, когда, по мнению отдельных участников торговых рынков, закрытие или модернизация торговых рынков — это «инициативы владельцев торговых центров, которые ориентированы на рост доходов. И такой инструмент, как высокие цены в ТЦ, уже максимально использован. Другой путь — это привлечение не просто большего числа покупателей, а существенное увеличение клиентопотока».

Однако часто полагают, что с развитием формальной экономики доля неформальной экономики должна сокращаться. В то же время многочисленные исследования показывают, что в течение последних десяти лет как в развитых, так и в развивающихся странах уровень неформального сектора в экономике оставался на прежнем уровне или возрастал. И в связи с этим исследователи McKinsey Global Institute (MGI) находят пагубное последствие неформальности в том, что те мощные стимулы, которые держат компании на «сером рынке», не позволяют им увеличивать масштабы бизнеса и наращивать производительность. Тем самым исследователи MGI опровергают представление о том, что неформальные компании могут вырасти и стать частью формальной экономики. Напротив, неформальные компании, по их мнению, намеренно не используют возможность провести модернизацию и вырваться из замкнутого круга низкой производительности. Таким образом, неформальные компании мешают повышать уровень производительности труда и жизни в стране в целом.

Известно, что росту неформальной экономики способствуют три фактора:

1) неспособность государства заставить компании выполнять налоговые и другие финансовые обязательства;

2) слишком высокие для компаний издержки, связанные с функционированием в рамках формальной экономики;

3) существование специфических социальных норм, оправдывающих уклонение от участия в формальной экономике.

MGI предлагает следующие пути борьбы с неформальной экономикой. Прежде всего, по мнению исследователей, в большинстве стран неформальная экономика обязана своим существованием не столько пробелам в законах, сколько неспособности правительств обеспечить их соблюдение. Поэтому первый шаг в борьбе с неформальной экономикой, который предлагает MGI, — это усилить налоговый контроль, в том числе и увеличив ресурсы на борьбу с нарушителями налоговых и иных норм.

Если властные структуры, по мнению экспертов, просто добьются, что больше компаний начнут платить налоги, то тем самым власти смогут одновременно сохранить общий объем налоговых поступлений и облегчить налоговое бремя для всех. В Турции, например, эксперты MGI обнаружили, что в розничной торговле государству удается собрать лишь 64% от расчетного объема НДС. Если бы этот показатель удалось довести до 90%, то правительство смогло бы снизить НДС до 13% с нынешних 18% при том же объеме налоговых поступлений. Кроме того, утверждают экономисты MGI, властям развивающихся стран стоит ужесточить наказания для нарушителей. По данным, которые приводит MGI, в развитых странах штрафы обычно в два-три раза превышают сумму неуплаченных налогов, а в случае повторного нарушения или слишком большой задолженности нарушителей ждет тюрьма. В развивающихся же странах должники часто отделываются легким порицанием: в Турции, например, штраф за уклонение от уплаты НДС не превышает $20.

Однако когда факты коррупции налицо, власти, по мнению сотрудников MGI, оправдывают свою терпимость к неформальным компаниям необходимостью предотвратить безработицу среди трудящихся, которые работают на устаревших заводах и которым некуда больше податься. В таких случаях исследователи MGI предлагают активно искать альтернативные, экономически более целесообразные варианты, включая и поддержку трудовой миграции.

В то же время, чтобы повысить свои шансы на успех и не допустить резких потрясений на рынке труда, MGI рекомендует правительствам бороться с неформальной экономикой постепенно и ни в коем случае одновременно во всех отраслях. Напоследок исследователи McKinsey Global Institute советуют начинать проводить борьбу с неформальной экономикой со сбора НДС в розничной торговле, что позволит правительствам получить данные о доходах неформальных поставщиков и из смежных отраслей, а значит, расширить и ужесточить контроль за соблюдением законов. И напоминают о расхожей ошибке в стратегии правительств в отношении неформального сектора, которые считают его больше социальной проблемой, нежели экономической и в действительности плохо понимают, какие огромные экономические и социальные преимущества может дать сокращение неформального рынка.

Борьба с торговыми рынками,

• 67
• 56