Взрыв в Актобе: Террор и антитеррор

Расул Жумалы

В этом мире все когда-нибудь происходит впервые. В жизни обычного человека и целых стран. Белая полоса сменяется черной и наоборот. Иногда это вызвано естественным ходом вещей, иногда сами люди ввиду разных причин провоцирует события.

17 мая 2011 года войдет в историю современного Казахстана как день первого подрыва смертника. Раньше такое мы видели только в сводках мировых новостей, наивно полагая, что обладаем иммунитетом от тамошних эксцессов и нас-то это точно не коснется. Коснулось. В результате взрыва бомбы в здании департамента КНБ Актюбинской области пострадали три человека, сам смертник погиб на месте. Трое получили ранения. Казахстан же пополнил незавидный список стран, знакомых с терроризмом не понаслышке.
Дыма без огня не бывает. Так и нынешняя трагедия вряд ли явилась случайным стечением обстоятельств. Напротив, анализ событий прошлых лет указывает на то, что такое рано или поздно должно было произойти. Далеко не факт, что все преступления с примесью религиозного терроризма становятся в Казахстане достоянием общественности. Иногда они замалчиваются, дабы не будоражить народ. Иногда, напротив, афишируются, чтобы сплотить нацию (знаменитое заявление Токаева в ноябре 2001 года, когда тот поведал о готовившихся покушениях на жизнь первых руководителей страны). Иногда получают совершенно иную трактовку, как это было с последним случаем.
Напомним, Генеральная прокуратура сразу отмела версию о теракте и заявила, что взрыв бомбы был делом рук 25-летнего Рахимжана Махатова, который хотел уйти таким образом от уголовной ответственности за обычные правонарушения. Хотя ряд авторитетных организаций, включая ОБСЕ, взрыв в Актобе однозначно оценили как террористическую акцию. Справедливости ради надо заметить, что уже на следующий день после взрыва местные спецслужбы задержали свыше 20 причастных к «самоубийству». Что именно им будут инкриминировать в свете официальной версии, «доведение до самоубийства» или «не сообщение в компетентные инстанции о готовящемся суициде», непонятно.
Не будем утомлять читателя перечислением всех известных преступлений в Казахстане с явно террористическим оттенком. Остановимся лишь на событиях, которые произошли с начала текущего года. Они, кстати, четко выстраиваются в логический ряд.
25 февраля возле актюбинской тюрьмы, именуемой в народе «шестеркой», прогремел взрыв. К счастью, обошлось без жертв. Но обратите внимание: уголовное дело тогда было возбуждено по статье «Хулиганство с применением оружия либо других предметов, специально приспособленных для причинения вреда здоровью». Никаких следов терроризма никто не заметил, или упорно не хотел замечать. Хотя еще накануне взрыва родственники некоторых заключенных сообщили об избиении, имевшем место в колонии. В их информации упоминались фигуранты дела «за подготовку террористической акции», по которому в 2009 году были осуждены шесть граждан. Согласно данным неназванной прессы, актюбинские террористы были намерены наказать иностранных нефтяных инвесторов и, обладая оружием, а также взрывчатыми веществами, не только взорвать объекты нефтяной инфраструктуры, но и объявить джихад против неверных. Организатором готовившегося теракта суд признал Азамата Каримбаева, который был осужден на 17 лет тюрьмы. Правда, спустя три месяца Азамат Каримбаев был найден мертвым в аркалыкской тюрьме, а прокуратура посчитала это самоубийством.
Также в феврале уголовное дело по двум статьям — участие в незаконных вооруженных формированиях и изготовление оружия — было открыто в отношении двух предполагаемых граждан Казахстана — Альберта Абдикаримова 1989 года рождения и Раинбека Ержанова 1990 года рождения, сообщил «Интерфакс» со ссылкой на МВД Дагестана. При этом, по данным силовых органов, с 2008 года в приграничных с Россией Атырауской и Актюбинской областях зафиксировано множество случаев перехода границы молодыми казахстанцами, направлявшимися на Северный Кавказ. На границе стали задерживать десятки наших граждан, которые после общения с сотрудниками силовых структур признавались, что едут на Кавказ для участия в джихаде.
Наконец, в апреле 2011 года во время штурма квартиры с тремя боевиками в 3-м микрорайоне Алматы 11 бойцов спецназа «Сункар» получили ранения, пятеро из них после тяжелых операций стали инвалидами. Почему столь низка оказалась готовность к противодействию радикальным исламистам даже у элитных подразделений — вопрос отдельный. Гораздо важнее разобраться в мотивах, которые толкают молодых людей на такие крайности. Следует сразу сказать: чрезвычайные события, подобные взрыву в центре Актобе, никак не подлежат замалчиванию или маскированию под попытки «уйти от уголовной ответственности». Это также контрпродуктивно и нелепо с точки зрения общественного восприятия, как некоторые прежние версии о «самоубийстве двумя выстрелами в грудь и контрольным — в голову» или «убийства на почве личной неприязни, причем заказанного на банковский кредит». Без правдивого анализа случившегося нельзя не только понять, что происходит на самом деле, выработать на этой основе эффективные меры борьбы, но и гарантировать, что злосчастные события не повторятся впредь.
В целом имеющиеся данные позволяют судить, что очень непростая ситуация, связанная с деятельностью религиозных сектантов, имеет место, особенно в западных и южных регионах Казахстана. Местная молодежь в большинстве безработная. Кто-то спивается от безысходности, кто-то встает на скользкий путь криминала, кто-то находит отдушину в религиозных объединениях. Чем они там занимаются, чему обучаются — несмотря на отчаянные заявления родителей, этими вопросами мало кто занимается. А если и занимаются, то порой грубо и непрофессионально, сваливая все в одну кучу, не разбираясь в тонкостях юношеской натуры. В результате на тюремные нары попадают не только преступные элементы, но и случайные, заблудшие парни. В иных случаях это заставляет людей покидать страну целыми семьями и общинами (Exclusive уже писал о казахских эмигрантах, покинувших родину из-за притеснений на религиозной почве), в иных — вызывает ответную озлобленность с непредсказуемыми последствиями.
Но компетентные органы основательно недорабатывают также в части сектантов и религиозных эмиссаров разных мастей, прибывающих в Казахстан извне. Вне должного внимания остаются колоссальные денежные потоки, финансирующие деятельность нелегальных объединений. То же самое приходится констатировать и с бесконтрольной практикой обучения казахской молодежи в духовных семинариях Пакистана, Саудовской Аравии, Египта и ряда других стран, культивирующих отличные от казахских традиций течения. Несмотря на многие сигналы, нет ревизии религиозных учебных заведений в самом Казахстане на предмет распространения экстремистской идеологии. Достаточно вспомнить последний эпизод со штурмом квартиры в южной столице. Лидером этих боевиков оказался некто Ишимбетов, выпускник египетского университета «Нур-Мубарак» в Алматы. Другим членом религиозно-экстремистской группировки был Долкун Мамедов — экс-чемпион мира по тайскому боксу. Последний факт может говорить о сращивании сектантских движений не только с ущемленной и малообразованной частью молодежи, но и нередко с преуспевающими слоями, в том числе спортивными.
Что касается официальной пропаганды, то она, как правило, запаздывает или попросту не способна снабдить граждан иммунитетом от инфекций экстремизма. Весьма примитивно при этом рисуется и образ носителей крайних идей, обычно в виде неких бородачей с завернутыми низами брюк. В реальности прихожане имеют дело с чуткими к их заботам собеседниками, поражающими осведомленностью и верой в свою правоту. Они становятся намного ближе, чем официальные власти и духовенство, погрязшие, по убеждению многих, в коррупции и мздоимстве. Уже потом самые преданные приверженцы новых учений формируются в устойчивые группы. Подспудно они готовятся к некому часу икс, когда их воля и преданность окажутся востребованы. Такой час, как свидетельствует опыт многих государств, может наступить в том случае, когда наряду с высоким сознанием единства и патриотизма объединительные функции ислама востребуются обществом для слома существующего строя. В случаях с ваххабитским движением в Саудовской Аравии или февральской революцией в Иране именно религия дала своим последователям ощущение некой миссийности и творцов истории.
Большой проблемой является смешение религиозных понятий, неумение либо нежелание отделить зерна от плевел. Принято считать, например, что дистанция, отделяющая религиозный фундаментализм от экстремизма, крайне мала. Но это верно в равной степени для всех мировых религий. Однако лишь применительно к исламу утвердилось предвзятое мнение как о некой угрозе глобальной стабильности. Между тем и в случае с другими мировыми религиями можно наблюдать немало печальных эпизодов, как столкновения на религиозной почве в Испании или Северной Ирландии. Сам исламский фундаментализм предполагает строгое следование нормам Священного Корана и Шариата во всех сферах жизнедеятельности человека. Иначе говоря, популярность его идей — это явление сугубо идеологического характера, своего рода ответная реакция на навязывание чуждых мусульманской культуре ценностей. Поэтому одним из наиболее опасных мифов, кстати, созданных не без помощи западных политтехнологов, является смешение несовместимых по сути понятий, как фундаментализм в исламе и экстремизм. Смешивать эти два понятия — все равно что смешивать христианство и инквизицию.
Что касается радикализма, то это не что иное, как форма достижения людьми своих целей, когда привычные инструменты уже не годятся, происходит полная потеря доверия к выборам в руководящие органы, газетной критике, судебным обращениям, митингам, шествиям, забастовкам и голодовкам. Им на смену приходят радикалы. Что говорится по этому поводу в главной книге мусульман: «Сражайся за Господне дело лишь с тем, кто борется с тобой. Дозволенного грань не преступай. Господь ни в чем не терпит преступленья. Если мусульманину или его религии не объявили войну, если не вторглись на его территорию, то он не имеет права совершать убийства». В случае же прямой военной агрессии извне предписана этика ведения войны, которая запрещает убийство тех, кто не воюет, — женщин, детей, стариков и даже мужчин, если они безоружны.
Другое распространенное заблуждение — обещаемое воздаяние в загробной жизни тем, кто совершил самоубийство во имя Аллаха. Но ислам категорически не приемлет это: «То, что тебе дано Богом, ты не имеешь права уничтожить. Иначе тебя ждет божье наказание».
Необходимо признать, что в потоке Истории различные народы, принимая ту или иную религию, по-своему «переваривали» ее. Этим во многом и объясняется образование ответвлений в рамках единых вероисповеденческих систем, например, разделение христианства на католицизм, протестантизм и православие, ислама — на шиизм, суннизм, исмаилизм, самих суннитов — на ханбалитов, ханифитов, шафиитов и т. д. Исламисты отвергли эту объективную данность. В Центральной Азии и на Кавказе они в роли самопровозглашенных проводников «чистого ислама» активизировались в 1990-х после крушения СССР. Для местных мусульман, проповедующих умеренный ханифитский толк, «салафизм» был малоизвестен. Это потом он получил признание и вошел в общественный оборот под названием ваххабизм в его значении как политического течения.
Ваххабизм сам по себе, как и многие другие идейные течения, имеет право на существование, ведь нет ничего предосудительного в желании конкретных людей по-своему интерпретировать назидания Пророка и следовать по этому пути. Предосудительно совсем другое — когда, внешне прикрываясь идеями подобных течений, экстремисты ведут насильственное, противоестественное навязывание своих воззрений, учиняют расправу над теми, кто не разделяет их. В Священном Коране сказано по этому поводу четко и однозначно: «Недопустимо принуждение в вере». Следовательно, речь идет не сколько о бытующих в религии течениях и школах, сколько о способах продвижения и эксплуатации их теоретической базы в угоду чуждым интересам.
Другое дело, когда насущные социально-экономические, духовно-нравственные и прочие потребности людей, особенно молодежи, не удовлетворяются годами. Когда власть, общество, органы, ответственные за правопорядок, пытаются не замечать риски, связанные с этим, игнорировать их. Страусиная позиция никогда не способствовала решению проблем, а только усугубляла их. Ставка на силовое подавление тоже не служит панацеей. Известный французский востоковед Эрик Руле писал по этому поводу: «Экстремизм развивается и имеет тенденцию к усилению при условии, когда появляется политический и идеологический вакуум, а другие силы в обществе ослаблены или потеряли доверие большинства. Второе условие созревает в период больших национальных кризисов — политических, экономических, социальных и культурных, когда правительство и руководящий класс не способны адекватно реагировать на происходящие события. Тогда на их решение начинают претендовать экстремисты».
В России, в прежде безмятежной Беларуси, любой другой стране мира теракты становятся предметом общественных слушаний, экстренных заседаний парламента, служат основанием для усиленной работы правоохранительных и иных государственных органов с привлечением духовенства, интеллигенции и т. д. У нас тишь да гладь. Надолго ли?

Дауренбеков Абдумутали, заведующий отделом религиозного образования и просвещения ДУМК:
«ДУМК попросту не имеет возможности отслеживать, кто и на какие средства возвел ту или иную мечеть. Это богоугодное дело, и такого рода пожертвования все равно будут приняты».

Телибеков Мурат, корреспондент Всемирной исламской лиги в Казахстане, руководитель Союза мусульман Казахстана:
«Нет мулл с одухотворенными лицами, одни бизнес-муллы».

• 117
• 106