Миллиардеры в очереди за искусством

Покупка часов Patek Philippe, Bentley или даже шикарного поместья в Хэмптоне не идет ни в какое сравнение с приобретением Пикассо. Потратив 100 миллионов долларов за картину, коллекционеры демонстрируют свою способность выкладывать колоссальную сумму денег за объект, который никогда не будет приносить дивиденды или ренту.

Миллиардеры не привыкли стоять в очереди, особенно в невыносимую жару. Но Art Basel, самая влиятельная художественная ярмарка в мире, нередко вызывает ажиотаж уже в 11 часов утра в день открытия, когда самые солидные и нетерпеливые покупатели соперничают за право приобрести редкие произведения искусства или найти неуловимое произведение, отсутствующее в их коллекциях. В недавно завершившейся ярмарке этого года приняли участие 284 галереи из 36 стран, представившие работы 3200 современных художников.

Сотбис Mei Moses Index, наиболее авторитетный показатель цен на произведения искусства, за последние пять десятилетий вырос в восемь раз с момента запуска Art Basel в 1970 году. В 2017 году наследный принц Саудовской Аравии Мохаммед бин Салман попал в заголовки мировых СМИ, заплатив 450 миллионов долларов за картину Леонардо да Винчи «Спаситель мира«, что стало самой дорогой проданной картиной за всю историю.  

Закон спроса и предложения предполагает, что цены на искусство должны продолжать расти. С точки зрения предложения, тот факт, что большинство выдающихся мировых художников мертвы, а лучшие произведения искусства приобретаются музеями и опытными коллекционерами, означает, что имеющийся запас произведений постоянно сокращается. Более того, каждое произведение искусства, по сути, является монополией в силу присущей ему уникальности.

С точки зрения спроса, обладание ценным произведением известного художника стало абсолютным символом статуса. В конце концов, покупка часов Patek Philippe, Bentley или даже шикарного поместья в Хэмптоне не идет ни в какое сравнение с приобретением Пикассо. Потратив 100 миллионов долларов за картину, коллекционеры демонстрируют свою способность выкладывать колоссальную сумму денег за объект, который никогда не будет приносить дивиденды или ренту. Их удовольствие достигает своего пика, когда конкурент выкупает у них картину по более высокой цене.

Однако существуют признаки того, что рынок может измениться. После финансового кризиса 2008 года Art Basel стал ведущим индикатором состояния сверхбогатых и, следовательно, растущего глобального имущественного неравенства. Поскольку с 2009 года состояния миллиардеров выросли более чем на 380%, продажи произведений искусства также выросли: причем продажи, превышающие 10 миллионов долларов, увеличились почти на 700%.

Чуть более десяти лет назад, Бенджамин Мандель, в то время экономист Федерального резервного банка Нью-Йорка, начал изучать рынок искусства. Первоначально он считал, что рынок расширяется неустойчивыми темпами, поскольку цены растут быстрее, чем мировой ВВП. Но, копнув глубже, Мандель пришел к выводу, что рынок изобразительного искусства не отражает состояние всей мировой экономики, а лишь ее часть. Проще говоря, это рынок, созданный сверхбогатыми и для сверхбогатых, а миллиардеры играют по другим правилам, отличными от остального мира.

Логика Манделя была проста. Поскольку количество сверхбогатых покупателей и их состояния растут гораздо быстрее, чем доступное предложение, рынок искусства отражает рост имущественного неравенства. С учетом этого, неудивительно, что некоторые из самых известных коллекционеров мира также являются одними из самых богатых инвесторов, таких как генеральный директор Citadel Кен Гриффин, партнер-основатель TPG Дэвид Бондерман и генеральный директор Point72 Стив Коэн.

Однако последние тенденции поставили под сомнение тезис Манделя. Несмотря на рост числа миллиардеров, покупки произведений искусства и цены на них остались на прежнем уровне. В этом году на Art Basel преобладало тревожное настроение, дилеры бродили по залам в поисках ответов. Некоторые полагают, что состояние арт-рынка свидетельствует о снижении доверия среди самых богатых людей мира. Когда экономика находится на подъеме, коллекционеры более склонны инвестировать в искусство и использовать кредитные ресурсы, особенно при низкой стоимости заемных средств. Но во время спадов эта динамика может быстро меняться. Например, кризис 2008 года привел к падению цен на предметы искусства на 60%.

Арт-рынок, как известно, неликвиден. Учитывая, что цены устанавливаются горсткой удаленных покупателей, снижения, как правило, бывают резкими и внезапными. Те же самые коллекционеры, которые стремились покупать, когда цены росли, вдруг отказываются идти на торги, когда цены падают. В качестве примере можно привести крах арт-рынка в начале 1990-х, которому предшествовали крах фондового рынка 1987 года и крах японского пузыря цен на активы.

Рост цен требует привлечения новых покупателей, что заставляет некоторых авторитетных дилеров беспокоиться о том, что рынок достиг точки истощения. Как сказал мне один уважаемый галерист: «Чем выше цены, тем разреженнее воздух». Это не связанно с отсутствием усилий. Глобальная галерея Гагосян расширилась до 21 объекта, а у ее конкурента Hauser & Wirth их 18, включая удаленные объекты в Сомерсете и Менорке, предназначенные для привлечения богатых коллекционеров. В обеих галереях работают большие группы продавцов, и они активно продвигают своих художников. Но потенциальные новые клиенты путешествуют меньше, и их привлечение обходится дороже. Между тем, китайцы, исторически значимые маргинальные покупатели, сократили расходы на фоне перехода к деглобализации.

Инвесторы склонны создавать обнадеживающие нарративы, такие как «разворот Пауэлла« и «пут Гринспена«. Как заметил лауреат Нобелевской премии экономист Роберт Дж. Шиллер, рыночные цены часто находятся под влиянием таких нарративов и могут значительно отклоняться от фундаментальных ценностей, что приводит к возникновению спекулятивных пузырей.

Однако оценка фундаментальной ценности искусства представляет собой уникальную задачу, поскольку она не приносит дивидендов и не имеет функциональной полезности. Поэтому участники торгов оказываются в ситуации, когда они придают слишком большое значение ценовым тенденциям. Рост цен, как считает Шиллер, может подпитывать позитивные настроения и создавать самоусиливающийся цикл, который способствует образованию спекулятивных пузырей. Однако, другие, утверждают, что истинная ценность искусства является не финансовой, а «позиционной» – другими словами, обеспечивающей статус.

Безусловно, статус субъективен. Например, во время первого VIP-дня Art Basel, компания Hauser & Wirth с гордостью объявила о продаже бронзовой скульптуры Луизы Буржуа «Паук IV» за 22,5 миллиона долларов. Для некоторых платить миллионы долларов за зловещего металлического паука означает проявление богатства и утонченного вкуса. Для других это так же безвкусно, как носить футболку Louis Vuitton или платить за синюю галочку в Твиттере. Вместо того, чтобы обозначать статус, это может означать впечатлительность и неуверенность в себе.

Copyright: Project Syndicate, 2023. www.project-syndicate.org

К этой статье прилагается график, который вы можете скачать здесь.

• 47
• 48