Анастасия Тарасова: Жизнь сейчас круче любой новой драматургии

Скоро во всех театрах Казахстана откроется очередной сезон. Но, как это постоянно происходит в последнее время, вряд ли он будет «очередным»: пандемия, война в Украине, приезд беженцев, а потом и релокантов – на все на это реагируют и отзываются не только ЦОНы и социальные службы, но и театры – если они настоящие. Директор настоящего театра ARTиШОК Анастасия Тарасова в преддверии сезона рассказала Илоне Соколовой о кризисных ситуациях, работе со сложными темами и о том, что мы часто сами не ценим и не сохраняем то, что создаем.

– Главный вопрос в начале каждого сезона – модно ли сейчас ходить в театр?

– Честно, я не могу сказать, что есть такой тренд. Если ты ждешь среди зрителей молодое поколение – то часто это стена и все, как по Пинк Флойду: «Hey! Teachers! Leave them kids alone!». Модно ходить на стендапы, опен эйр концерты, фестивали и ярмарки – потому что там можно встретить своих ровесников и каждый из них что-то делает. В казахстанском театре объективно пока никто не задает молодежный тренд. Я очень надеюсь, что эта ниша не будет продолжать пустовать.

– Нужно возвышать подрастающее поколение, или же, наоборот, говорить на их языке?

– Я думаю, что надо быть умным, спокойным человеком. Любить свое дело и уважать эту разницу поколений. Без назидания. Да, возможно, нам что-то не близко. Но зато мы (взрослые) понимаем, какой период вы переживаете сейчас, и как, вероятно, это пережить легче. Вот тогда партнерство складывается.

Критиковать подростков, конечно, легко. Но вот это уж точно не модно.

Если ты ждешь молодую аудиторию на спектакле, то фраза «дети, надо ходить в театр, потому что это культурная традиция» не работает. Любовь зрителей потом получается формальной, когда «для галочки я хожу в театр раз в год для разнообразия».

– Как вы считаете, в Казахстане есть такое понятие, как театральный менеджмент?

– В Академии искусств имени Жургенова или в Национальной консерватории вам точно скажут: «У нас есть такая специальность, как арт-менеджмент». ВУЗы, Министерство образования формируют свою программу, выпускники получают дипломы. Возможно, эти ребята ориентированы на музыкальный рынок или киноиндустрию, которые более как-то очерчены и понятны для молодых специалистов.

Казахстанский театральный менеджмент очень специфичный, особенно в независимом театре. Без практики невозможно разобраться в реальностях этой индустрии. Мы это как никто понимаем, и в планах театра ARTиШОК после того, как мы впустили два актерско-режиссерских курса инициировать альтернативное менеджерское образование.

– ARTиШОК действительно всегда держит руку на пульсе. Год назад, например, именно ваш театр организовали встречу с релокантами. В Казахстан приехало много актеров, музыкантов. Какая картина сложилась в творческой среде на сегодня?

– Это действительно очень уникальный процесс, свидетелями которого мы стали. Как и с пандемией, мы все столкнулись с этим впервые.

Я только примерно могу представить, что переживают люди, когда они срываются со своего места, имея только билет в одну сторону. Это действительно чувство, близкое к катастрофе. И мы видели это отчаяние. Было очень много коллег, которые искали работу в нашем театре. Мы вынуждены были отказывать, потому что на тот момент не было такой потребности – резко расширяться, увеличивать штат. Плюс мы понимали, что люди находятся в состоянии отчаяния, паники и еще не ориентируются в ситуации. Нужно было время, чтобы всем осмотреться и выдохнуть.

В течение прошлого сезона у нас не было каких-либо пополнений, но сейчас мы поняли, что нам важно расширять менеджерский состав. И наш новый менеджер по работе со зрителями – Гульнара Даянова, она приехала из Казани с супругом. У нее есть классный опыт работы в театральной и библиотечной индустрии – в казанском ТЮЗе и Национальной библиотеке Татарстана.

Также мы приняли на работу Олега Жевлакова, звукорежиссера Мариинского театра, поэтому как минимум два человека в нашей команде с иностранным паспортом.

Сейчас также много россиян среди наших зрителей, у кого сформирована своя личная привычка ходить в театр регулярно. Через театр они ближе узнают новый город и страну, задают вопросы…

– А какие вопросы обычно задают?

– Часто спрашивают: «На каком языке спектакль?», если это непонятно из описания.

Например, в спектакле «Песенник» несколько песен в начале мы поем на казахском языке. И я вижу, как приезжие зрители сидят в замешательстве. И ты думаешь: «Да расслабьтесь вы уже!» Легче нужно относиться к языку. Это наша реальность, и она более чем комфортна для вас. Но часто я вижу культурный шок.

А так мне кажется, что они смотрят всё – достаточно органично и дружелюбно.

– Сейчас в Казахстане актуальная тема не только языка, но и религии. Насколько вы считаете в театре уместно поднимать эту тему?

– Что интересно, недавно Центр исследования общественного мнения пригласил меня принять участие в фокус группе по этой теме. Сейчас идет огромная полемика о том, какова территория светскости и религии. Что относится исторически именно к Казахстану, как определить свою идентичность, как страны. После этой встречи я поняла, что мы в театре находимся в своем информационном вакууме. Мы создаем себе комфортное пространство, и наверное, не совсем адекватно подключены к тому, что происходит в городе, в регионах.

У нас есть спектакль «Преступление и наказание», который по своей сути очень религиозный. Человек выясняет с Богом, имел ли он право убить человека. К теме религии мы в театре часто приходим через литературу. Другое дело – художественный язык, который использует режиссер для такого разговора – он может быть очень неожиданным. Так в «Преступлении и наказании» это визуальный театр, театр художника, постановка фактически без единого слова.

Также важно, чтобы самому режиссеру была необходима эта тема. Как говорится: «Если можешь не ставить – не ставь». Режиссер – это профессия-проводник, и если он становится таковым для всей команды, то спектакль обязательно складывается.

Сейчас мы каждый месяц читаем пьесу «Финист Ясный Сокол», за которую в московском СИЗО сидит драматург Светлана Петрийчук и режиссер спектакля Женя Беркович. Документальная пьеса, рассказывающая про девушек, которые принимают ислам и уезжают за поиском любви и личного счастья в страны, которые поддерживают террористический режим.

То есть это не абстрактный разговор «я хочу поставить спектакль про религию». Это сочетание темы, героев, ситуации, документа, потому что это реальная история, обрамленная художественной фактурой.

С одной стороны, читаешь пьесу и думаешь: «До чего там докопались?», с другой стороны она сильно задевает. Мы это видим на читках. Каждый раз ты не знаешь, что произойдет. В июле мы читали в фойе театра, и из соседнего помещения вышел строитель, который там делает ремонт. Он стал ругаться с администраторами, снимать на телефон: почему мы читаем пьесу на эту тему, почему я, как актриса, надеваю платок. Он подошел прямо во время читки и сделал замечание. То есть ты просто решил почитать пьесу в поддержку коллеги, а тут тебе жизнь такие обстоятельства приносит.

Тема религии просто разрывает людей сегодня. Кто-то считает ее неприкосновенной, кто-то, как мы светской – и на этой территории практически невозможно договориться о правоте. Я это понимаю и принимаю. Я потом позвонила этому человеку, объяснила, что это спектакль, и мы не хотели задеть его чувства. Мне было важно чтобы мы поговорили, как нормальные люди, услышали друг друга и это получилось.

Вывод один – жизнь круче любой новой драматургии сейчас.

– Это точно, и в такие турбулентные времена очень важно уметь коммуницировать, разговаривать. Слышала, что вы открываете новый сезон проектом «Демонтаж» – это откровенный диалог со зрителями в полуразобранных декорациях о театре, коммуникациях: что сейчас ждут люди от искусства, театра.

– Через этот проект мы ищем для себя территорию общения со зрителями. Мы очень много рассуждают о том, как необходимы и ценны прямые коммуникации. Возможность и умение общаться, говорить друг другу в глаза, что ты думаешь, что ты чувствуешь, что ты хочешь. Именно говорить, формулировать в прямом контакте.

Мы все настолько уже обучены коммуницировать эпохой соцсетей. Но очень часто эти коммуникации заводят в тупик. Да, я имею свое мнение, да я имею свою социальную сеть. Это моя страница, я что хочу, то и говорю. Это безусловно светские, гражданские свободы людей, но они очень часто приводят к разрыву отношений. Между близкими, между горожанами, между обществами.

Когда ты общаешься с человеком лично ты думаешь о том, что говоришь. Ты предполагаешь какую-то реакцию. Заставляешь свой организм размышлять. Потому что напротив тебя сидит живой собеседник и ты не можешь сказать ему «да пошел ты, это мое мнение». А в соцсетях мы этим радостно пользуемся. Но не все задумываются, к чему это приводит.

Такие интерактивные проекты – возможность исследовать эту тему.

– Как бы вы сформулировали миссию театра сейчас?

– Думаю, что это осознание собственной истории. Мы инициировали реконструкцию и ремонт на нашей Малой сцене по адресу Кунаева 49, с которой все начиналось. И это то, чему нужно учиться: работать с историей пространства, учиться говорить об этом. Помогать нам в этом будет организация [не]музей архитектуры, урбанист и архитектор Анель Молдахметова и ее коллеги. Мы придумали проект «Театр и город: память места. Малая сцена театра ARTиШОК»

Наш подвал – уникальная площадка, и мы хотим это подчеркивать и говорить о ней больше. Далеко не каждый двор может похвастаться, тем что внутри есть театр. Что театр является частью этого дома, частью квартала.

В какой-то момент важно себя пересобирать.

Очень легко потерять идентичность, поссориться с коллегами, перестать делать театр. Такое происходит в секунду. Это серьезные процессы, которые случаются внутри каждых коллективов, и внутри нас тоже.

Как сделать, чтобы они не были фатальными? Задача сохранить себя сейчас самая важная.

Многие проблемы нашего города и, может быть, страны – в том, что часто ты не ценишь то, что делаешь сам. Не умеешь работать с ценностью созданного.

Не знаю, где этому должны были нас научить… Поэтому задача сейчас – учиться самим и объединяться с людьми, которые могут друг друга в таком стремлении поддержать.

• 68
• 54