Поддержать
Smart 
Бизнес 
Культурная среда 
Общество 
Политика 
"Законы XII таблиц" 
Досье и мифы 
Асар в Украине 
Юбилей,
Абу Алиев
Тенге 15 лет. Именно ноябрь 1993 года можно смело рассматривать как третью и решающую фазу обретения независимости Казахстана. Да и сама история его введения зеркально отобразила новейшую историю страны. 16 декабря 1991 года наша страна вышла из состава СССР, когда огромная империя практически развалилась и от нее откололась даже Россия. Два года спустя Казахстан снова самым последним покинул рублевую зону экс-СССР, вернее, его попросту бесцеремонно вытолкнули. 12 ноября Президент Нурсултан Назарбаев подписал указ «О введении национальной валюты Республики Казахстан», который вступил в силу 15 ноября. С тех пор эта дата признана не только Днем рождения тенге, но и Днем финансиста. Правда, сейчас к финансистам относятся как к отличнику, который провалил вступительный экзамен в университет. Поразительно, как быстро и охотно мы переоцениваем свое прошлое. Может быть, оттого и все наши проблемы?
Государство, говоря о доверии к финансовому сектору, тщательно замалчивает о том, сколько раз оно само обесценивало деньги вкладчиков. Потери населения от экономических ошибок властей не идут ни в какое сравнение с возможными потерями в случае банкротства банков. И последнее массовое ограбление казахстанцев связано именно с вводом тенге. Сначала бешеная инфляция рубля, потом сам по себе процесс ввода новой валюты и, наконец, ее стремительное обесценивание за первые годы. И вот это самое недоверие приняла финансовая система страны в качестве основного наследства государства, а потом избавлялась от этого наследства все последние годы.
Действиям Казахстана всегда свойственна половинчатость.
Нурсултан Назарбаев позже напишет в своих мемуарах: «Я старался сохранить рублевую зону. Этому было две причины. Во-первых, разрыв рублевой зоны означал бы ускорение размежевания со странами СНГ. Еще в 1990 году Горбачев отказался подписать указ, приостанавливающий постановление Верховного Совета РСФСР о создании обособленной денежно-финансовой системы. А разрушение денежно-финансовой системы означало конец державы. Во-вторых, по правде говоря, мы не были готовы.
Поскольку нам необходимо было заранее предусмотреть любой исход, мы начали готовиться к введению национальной валюты. В 1992 году в России были отпущены все цены, и тогда мы начали действовать. Я подписал совершенно секретный Указ о начале подготовки казахстанской валюты».
Общее руководство по подготовке нацвалюты глава государства возложил на вице-президента Ерика Асанбаева, который в то время отвечал за экономический блок. Из высшего руководства страны в тайну были посвящены также председатель Верховного Совета Серикболсын Абдильдин и председатель Комитета по финансам и бюджету Верховного Совета Саук Такежанов. В Нацбанке таковых было трое: председатель правления Галым Байназаров, его заместитель Мирсултан Турсунов и руководитель дирекции строящихся предприятий Нацбанка Кожамуратов. Как вспоминал позже Галым Байназаров, «даже КНБ на этот раз предусмотрительно обошли вниманием. Если бы там знали, что тенге готовится к вводу, — весь мир знал бы».
Позже круг посвященных в курс дела пришлось расширить. Была создана «спецгруппа» дизайнеров, в которую вошли такие специалисты, как Мендыбай Алин, Тимур Сулейменов, Агимсалы Дузельханов и Хайрулла Габжалилов. Началась работа с изучения исторических и культурных аспектов Казахстана. Именно в это время и родилась идея назвать валюту «тенге» — историческое тюркское название с вариантами «таньга», «донга», «теньга», кстати, превратившееся впоследствии в русские «деньги». Потом было много жарких споров, выплыл вариант «акша», главе государства импонировал больше «алтын», но в конечном итоге все склонились к «тенге».
Работа по введению национальной валюты принесла немало курьезов. Один из них — проект купюр с портретом Нурсултана Назарбаева. Президент забраковал льстивое предложение. Решили на лицевой стороне купюр поместить портреты выдающихся личностей Казахстана, а на обратной — памятники культуры и природы. Портретную галерею утверждал лично президент. Согласно его пожеланиям на купюрах появились основатель казахской государственности, представители ученого мира, культуры и искусства и государственный деятель, который устанавливал связи с Россией.
Одновременно нужно было формировать пополнение государственной казны, которая была фактически пуста. Два золотых слитка — таковы были золотовалютные резервы суверенного Казахстана по состоянию на начало 1992 года. В течение двух лет стране удалось довести собственное производство золота до 12 тонн, серебра — до 600—650 тонн в год. При этом часть драгоценных металлов пришлось закупать.
Дальнейшим этапом создания национальной валюты стал выбор фирмы, специализирующейся на выпуске банкнот и купюр. В конце концов Казахстан договорился о сотрудничестве со старейшей английской компанией «Харрисон и сыновья». Так что первая партия тенге была напечатана за границей, в Туманном Альбионе. В Казахстане же печатная фабрика открылась лишь в 1995 году.
Производство тенге началось в ноябре 1992 года и завершилось в апреле 1993 года. Для доставки банкнот специальным постановлением правительства был утвержден маршрут. Взлетали самолеты с Бурундайского аэропорта под Алматы, а по прилете из лондонского аэропорта Хитроу садились в Жамбыле, где находилось денежное хранилище. Процесс доставки в общей сложности занял почти два месяца.
Первый президент Украины Леонид Кравчук: «Они (россияне. — Прим. ред.) сразу поняли, что могут выгодно для себя этим воспользоваться. Мы ведь тогда еще не имели необходимого опыта, а россияне действовали очень грамотно. Они перевели все межгосударственные расчеты в свой Центробанк. И все долги, которые наши предприятия имели перед российскими, были представлены как государственный долг Украины. А Вадим Гетьман, председатель Нацбанка Украины, тогда поехал в Москву и привез все эти платежки в Киев. Они его элементарно обманули».
В июле 1993 года Центробанк РФ выпустил в обращение новые рублевые банкноты, заявив, что старые советские рубли больше не являются средством расчетов на территории России. Фактически это означало возведение своего рода валютной границы между Россией и другими членами СНГ, не успевшими ввести собственные валюты.
Но в этой ситуации Украине, Узбекистану и другим соседям по бывшему СССР, которые ввели свою валюту раньше, было легче, чем Казахстану. В тогдашней столице республики Алматв все еще пытались пересмотреть решение о прекращении действия рублевой зоны. Было принято решение воздержаться от немедленного ввода тенге, хотя банкноты были напечатаны еще весной. Между тем время шло, и, поскольку Казахстан не располагал достаточным запасом новых российских рублей, ему приходилось наряду с ними сохранять в обращении старые советские банкноты. Колоссальные объемы купюр, превратившиеся в фантики, завозились в те дни в Казахстан целыми эшелонами со всех концов бывшего Союза. Денежная масса увеличилась до немыслимых размеров, вызвав галопирующую инфляцию. Целых три месяца, с августа по ноябрь 1993 года, ее месячный индекс колебался от 25 до 38 проц. На этом фоне сложился ажиотажный спрос на казахстанские товары, единственные, которые в экс-СССР еще можно было покупать за старые рубли. Некоторые специалисты сравнивают удар, который понесла экономика республики за этот короткий период нерешительности властей, со всеми издержками ее дальнейшего трансформационного периода. В абсолютном выражении Казахстан тогда потерял, по имеющимся данным, от 40 до 60 процентов годового объема ВВП.
Это — праздник со слезами на глазах
До сих пор остается множество вопросов вокруг столь долгого промедления с введением тенге. Лишь 11 ноября 1993 года глава государства объявил по телевидению о переходе Казахстана на новую валюту. Мелькнули на экранах образцы дензнаков с Абулхаир-ханом, Чоканом Валихановым, Аль-Фараби, Абылай-аном…
С 18 ноября 1993 года тенге стал единственным законным платежным средством в стране. Старые рубли были обменены на национальную валюту в расчете 500 к 1, с лимитом до 100 тысяч рублей, а та рублевая сумма, которая превышала этот предел, на полгода замораживалась на специальных блокированных счетах. Поскольку цены за последующие шесть месяцев выросли на 400 процентов, такие депозиты обесценились на 75 процентов. В десять и более раз обесценились и вклады населения в банках.
События «черного понедельника», когда была введена новая валюта, надолго врезались в память людей. Правительство руководствовалось очень жесткой политикой: на обмен давалось три дня, и большинство граждан не понимало, что происходит.
Лишь за ноябрь 1993 – январь 1994 новая валюта девальвировала с 4,75 тенге за доллар до 11. По сравнению с гиперинфляцией второй половины 1993-го и особенно последних дореформенных месяцев этот темп обесценивания был значительно ниже. Тем не менее, впоследствии правительство вынуждено было признать провал стабилизационной политики сразу после введения национальной валюты. Было допущено несколько серьезных ошибок. В частности, вскоре после ввода тенге были повышены регулируемые цены на энергию, комуслуги, транспорт и связь на 70–80 процентов. Возможно, во избежание быстрой дискредитации тенге в первые месяцы сделать это следовало непосредственно перед его введением. Другим фактором стало осознанное продолжение раскручивания спирали «заработная плата – цены»: параллельно с ростом потребительских цен шло быстрое, даже опережающее повышение заработной платы. В ноябре ее средний уровень вырос на 40, в декабре – на 34 процентов.
Были и другие фундаментальные ошибки, в частности, сохранение порочной системы «дотационных» кредитов Нацбанка государственным предприятиям реального сектора, которая была своего рода рудиментом государственного распределения в бывшем СССР. Кредиты выдавались под процент, который был значительно ниже уровня инфляции, и в реальном выражении возвращалось не более 7–10 процентов выданной суммы. Это снова привело к неконтролируемому росту денежной массы. Так, крупный кредитный транш Нацбанка в феврале 1994 года, выполненный по инициативе правительства, обусловил резкое падение курса тенге относительно доллара с 11 до более чем 40. Кабинет Терещенко бездумно предоставил предприятиям-должникам кредит в 18 млрд. тенге под 200 проц. Много ловкачей и приближенных к власти «нагрели руки». Словом, это было время «дикого капитализма» и сколачивания первых миллионов.
Как итог, ежемесячный темп инфляции оставался весьма высоким: в январе, после упомянутого повышения тарифов, он достиг 43 процентов, в марте обнадеживающе снизился до 17, но вновь взлетел до 46 в июне. Контрмеры не давали желаемого эффекта. Последующие попытки Нацбанка ограничить кредитную политику и рост общего предложения денег в стране были в значительной степени блокированы деятельностью предприятий. Удорожание кредитов не привело промышленников к стремлению снизить свои издержки и стабилизировать рост цен, а лишь способствовало накоплению взаимных долгов между заводами и фабриками. Устойчивости по-прежнему не было.
Выправлять ситуацию пришлось снова за счет народа, а именно через ограничение покупательной способности путем сдерживания роста денежной массы при жестком регулировании роста издержек предприятий – тех самых издержек, которые в итоге подстегивают цены. И прежде всего это касалось сдерживания зарплаты. Огромное количество людей было поставлено на грань выживания. В провинции отсутствие денег и многомесячные долги привели к господству грабительских бартерных расчетов. Относительная стабилизация инфляции была достигнута лишь к 1995 году.
Следующий удар по тенге был нанесен летом 1998 года, когда в России случился дефолт. После того, как рубль обесценился к доллару почти в четыре раза и в республику хлынул вал дешевых российских товаров, стало ясно, что интересы казахстанских предприятий и стабильность отечественной экономики находятся под угрозой. В Нацбанке тенге был девальвирован с 75 до 110 за доллар. Динамика инфляционных процессов после апреля 1999-го подтвердила правильность такого шага – вскоре свободно плавающий курс национальной валюты зафиксировался на уровне 138–140 тенге.
«Оттепель» пришла только с наступлением 2000-х.
Пусть первые купюры подписывал Галым Байназаров, но истинным патриархом отечественной финансовой системы по праву считается Даулет Сембаев.
Даулет Сембаев:
— Как-то президент Назарбаев сказал примерно такую фразу: вот сидел в Госплане тихий, незаметный человек, никогда не высовывался, Даулет Сембаев. И тут, когда в стране начались проблемы, то он для нас стал просто открытием. Как Вы думаете, что он имел в виду?.
— Я не слышал о такой оценке, но если она и была, то явно завышенная. Мне, наверное, повезло, что я ни одного дня не работал в партийном аппарате, комсомоле. Видимо, не считал для себя это важным, а может быть, моя прямота просто не всегда устраивала партийные органы. И тот же президент знал, какие у меня были личные проблемы с целым рядом членов Бюро ЦК. Но, тем не менее, начал привлекать меня к подготовке тех или иных материалов еще в те времена, когда был председателем Совета Министров Казахской ССР. Не знаю, насколько успешно, но по некоторым вопросам мне довелось участвовать в принятии ряда важных решений.
Я думаю, что у будущего поколения таких проблем уже не будет, так как многое из сделанного сейчас воспринимается как должное. А ведь многое делали аппараты министерства, первый Парламент, Правительство, Национальный банк…
— Когда Вам было тяжелее всего – в правительстве, Нацбанке, Парламенте?
— Все-таки в Нацбанке было тяжелее всего. Период был сложный, приходилось решать очень много задач, связанных с реализацией суверенной денежно-кредитной политики, стабилизацей национальной валюты и в целом финансового состояния страны, становлением банковского надзора, денежного обращения и т.д. Кроме того, команда Нацбанка мыслила порой значительно шире, чем ей следовало. При подготовке каких-то решений правительства по тем или иным вопросам Нацбанк не ограничивался своими прямыми функциями, а вносил предложения и замечания в целом по экономике. В итоге нам просто перестали давать документы, особенно («Все долги, которые имеет сейчас Казахстан, он создал уже сам», «Свидетели», 2001 г., выдержки из интервью) касающиеся приватизации по индивидуальным проектам. Именно здесь судьба свела меня с интересной прогрессивной молодежью. У нас всегда были очень интересные дискуссии, жаркие споры. И сегодня значительная часть экономической элиты начинала свою карьеру с работы в Национальном банке или финансово-экономических ведомствах Казахстана.
— Я ожидала, что у Вас самый тяжелый период связан с введением тенге…
— Здесь сложность состояла прежде всего в том, что многие введение валюты воспринимали как возможность автоматического решения экономических проблем. Но национальная валюта – не средство улучшения жизни, увеличения ВВП и т.д. Это только инструмент осуществления собственной национальной денежно-кредитной политики. Другими словами, если ты имеешь инфляцию, то не импортировал ее откуда-то, а породил сам. Своя валюта – это символ независимости суверенного государства, но сумеет ли эта валюта служить делу проведения реформ, быть достойной нашего народа – вот здесь, конечно, немножко посложнее. Поэтому не всегда мы получали адекватную оценку нашим действиям, хотя по прошествии времени все-таки можно сказать, выразив общее мнение что мы по крайней мере, не навредили. Введение тенге осуществлялось под ежедневным контролем президента страны, в нем участвовали все банки под руководством Нацбанка.
— Вы часто возглавляли казахстанские делегации в переговорах накануне введения валюты. Можете немного рассказать об этом периоде?
— Я кратко напомню суть этого переговорного процесса. К маю 1993 года практически все страны участницы СНГ ввели собственную национальную валюту. Четыре государства – Россия, Казахстан, Узбекистан и Таджикистан – использовали в обращении денежные знаки бывшего Союза (банкноты образца 1961 — 1992 гг.) Была идея сохранить единую валюту, или, иными словами, сохранить рублевую зону. Если в Таджикистане шли боевые действия, то оставшиеся государства, начиная с 1991 года, пытались сохранить единое валютное пространство. В пользу такого решения было достаточно много положительных аргументов.
Но были и отрицательные. Дело в том, что предстояло передать России как единому эмиссионному центру часть суверенных полномочий, вплоть до утверждения странам участницам рублевой зоны объемов бюджетного дефицита. Проблема заключалась в поиске компромисса по объему передаваемых прав. Поэтому процесс был продолжительным, а переговоры сложными.
Это были десятки встреч на самых различных уровнях, включая переговоры между президентами двух государств – Назарбаевым и Ельциным. Мне же поручалось возглавлять переговоры от казахстанской стороны в различных рабочих группах. И делалось это с разным успехом. Как мне представляется сегодня, самой сложной для нас явилась проблема отсутствия у российской стороны единого понимания того, как окончательно решить вопрос о единой рублевой зоне и как поступить с Казахстаном, в частности. Позиция России часто менялась, выдвигались все новые и новые условия, нередко просто для нас неприемлемые. Доверия друг другу явно не хватало.
Тогда президентами было подписано соглашение о том, что если одно из трех вышеупомянутых государств будет намерено ввести собственную валюту, то оно обязано известить об этом остальные стороны соглашения за три месяца до введения и соответственно о выходе из рублевой зоны.
Момент истины наступил, когда в июле 1993 года Россия в нарушение этого соглашения, кстати, ею же инициированного, ввела собственную национальную валюту, известив Казахстан за три дня до введения. Одновременно поступило предложение России о создании рублевой зоны нового типа, основанной на российском рубле (банкноты образца 1993 года). На совещании у президента Назарбаева было все же решено пройти переговорный процесс до конца, чтобы не было и тени сомнения в том, что Казахстан, активно выступавший за интеграцию стран СНГ, отказался от рублевой зоны.
Прошел очередной раунд встреч и переговоров, были выдвинуты новые условия и требования. В итоге Ельцин и Назарбаев подписали соглашение о выделении Казахстану банкнот нового образца для параллельного хождения со старыми советскими банкнотами. Но три вице-премьера – Федоров, Шохин и Шахрай – играли свою игру и в этом вопросе не допустили вы полнения соглашения. Мы поняли, что в нашей стране вольных степняков решение Президента обязательно для исполнения, а решение Ельцина не действует даже в радиусе Садового кольца. А когда стало ясно, что рублевой зоны не будет, мы написали секретный документ Президенту, перечислили все «за» и «против» и внесли предложение о прекращении переговоров и сосредоточении усилий на введении собственной национальной валюты. Дело в том, что мы уже предполагали такой исход и разработали дизайн, решили технические вопросы изготовления банкнот и готовились к введению собственной валюты. Поэтому к этому времени она уже была отпечатана и ввезена в республику. Президент создал правительственную комиссию, в составе которой была организована рабочая группа, написавшая весь сценарий введения тенге. Это был сложнейший комплекс политических, экономических, технических и организационных мер в условиях, когда Казахстан превратился просто в яму для сваливания купюр старого образца. Всю дальнейшую работу по введению тенге за 5 дней выполнили специалисты Национального банка и банков второго уровня. Люди буквально падали от усталости, но мы вынуждены были за очень короткое время завершить обмен, с тем чтобы отсечь лишние деньги, вынести их на специальные счета до выяснения источников происхождения.
— Сейчас уже никто не станет спорить по поводу того, что введение тенге было проведено практически безупречно. Но, наверное, еще сложнее было его удержать от падения? Когда и как произошел перелом от стремительного падения тенге к его стабилизации?
— Удержать курс относительно стабильным на первом этапе после введения тенге практически не представлялось возможным. Во второй половине 1993 года, да и практически весь 1994 год, Нацбанк кредитовал банки второго уровня и закрывал дефицит государственного бюджета за счет печатного станка. Но уже к концу 1994 года удалось овладеть ситуацией. Темпы падения курса тенге к доллару и инфляция по сравнению с предыдущим годом снизились в два раза. Уже к концу 1995 года инфляцию удалось сократить до 58%, а затем поддерживать эту тенденцию каждый год. В итоге сейчас тенге – одна из самых стабильных валют СНГ. Лопнули пророчества о том, что Казахстан ждет финансовый коллапс, что Сембаев и его единомышленники-назначенцы проторгуют весь золотовалютный резерв, что стабильность тенге искусственна и т.д.
— Я думаю, не в последнюю очередь это связано с тем, что Нацбанк начал осуществлять жесткую денежно-кредитную политику. Кстати, как Вам удалось убедить Президента в том, что надо перестать раздавать кредиты, создать независимый Нацбанк с классическими функциями?..
— Во-первых, у Президента есть неординарная способность, заключающаяся в том, что когда вы обнажаете проблему и показываете ее только видимую часть, то о невидимой можно не говорить, он о ней сам прекрасно знает. Через месяц после введения тенге стало ясно, что без мерно его стабилизации порядка в банковском секторе и в денежном обращении не будет. Президент это понимал и дал мне достаточно широкие полномочия, начав с того, что вывел председателя Нацбанка из состава правительства. Стране был нужен независимый от сиюминутных интересов правительства Центральный банк. В условиях его подчиненности и зависимости построить денежно-кредитную политику государства невозможно, ведь у правительства каждый день тогда возникала проблема поиска средств, и решать ее за счет печатного станка было бесперспективно, поскольку на карту может быть поставлен суверенитет государства.
— А вам часто предлагали воспользоваться служебным положением?
— Может, мой характер и какая-то прямолинейность привели к тому, что мне почти не делали таких предложений. Как бы исход был ясен. Как-то Мишель Камдессю, долгие годы возглавлявший Международный валютный фонд, при моем назначении в Нацбанк прямо сказал: «Вы потеряете некоторых друзей, не обретете новых, потому что основное слово, которое вам придется употреблять в Казахстане, находясь в этой должности, это слово «нет». Ну «на нет и суда нет». Отчасти его пророчество сбылось, я потерял ряд людей, которые товарищеские отношения и дружбу понимали как средство для решения своих каких-то, может быть, меркантильных интересов.
— Расскажите ту замечательную историю, когда вы написали «исправленному верить» и дорисовали еще один ноль на тысячной купюре.
— Нет, ноля не было. На самом деле, когда банкиры отмечали в одном из ресторанов трехлетие со дня введения тенге, там был организован небольшой концерт и выступал мальчик-скрипач, завоевавший уже несколько международных призов. А банкиры обсуждали свои финансовые проблемы и не уделяли маленькому артисту достаточного внимания, хотя он очень старался и волновался, считая, что здесь собралась музыкальная элита. Я взял тысячную банкноту, расписался, поставил дату и подарил ее скрипачу. Никаких нолей не приписывал. После этого родился анекдот о том, что Сембаев, уйдя из Национального банка, может к любой банкноте приписать один или два ноля, написать «исправленному верить» и расписаться. Банкноты портить не надо, это все-таки деньги, и я очень редко прибегаю к этому. Ну, а мальчик действительно тронул меня, и нужно было его как-то отметить. В результате ему удалось сорвать аплодисменты, он гордо ушел, взяв тысячу тенге. Я не сомневаюсь, что он помнит этот вечер.
Превратности судьбы
Впрочем, незавидная участь постигла и одного из авторов национальной валюты Галыма Байназарова, подпись которого запечатлена на первых банкнотах. Через год с небольшим после введения тенге он оказался за решеткой следственного изолятора КНБ. «Мне позвонили из следственного комитета, был такой, если помните, и пригласили на встречу в качестве свидетеля, — рассказывает сам Байназаров. — Когда я пришел, мне показали ордер на арест. Домой вернулся лишь спустя 18 дней… Дело заключалось вот в чем. Летом 1993-го республика испытывала острую нехватку свободно конвертируемой валюты — долларов США, марок, фунтов. Они были нужны не только для увеличения золотовалютных резервов Нацбанка. Наличная валюта нужна была для текущих нужд, например, на оплату командировочных депутатам Парламента и чиновникам Правительства. Когда Россия объявила, что не будет больше обслуживать нужды «братских республик», с подачи одного из вице-премьеров Нацбанк решил разжиться рублями обходным путем, через банк второго уровня. По совместному с Правительством решению мы выдали этому банку 4 миллиарда рублей. Он в течение трех месяцев через корреспондентскую банковскую сеть должен был произвести обмен рублей на инвалюту и вернуть данную ссуду еще и с процентами. Но в назначенное время они свои обязательства смогли выполнить только частично, и в сентябре мы сняли с них деньги в принудительном порядке, да еще и со штрафными санкциями. Всего 11 миллиардов рублей. Но следователь увидел в этом какую-то упущенную выгоду и все требовал, чтобы я в чем-то признался». Через какое-то время новый генеральный прокурор Максут Нарикбаев, изучив «дело Байназарова», лично извинится за допущенную ошибку, однако тень недоверия еще долго преследовала автора тенге.
Комментариев пока нет