Эксперты Казахстана, России, Украины и Беларуси оценивают для «Exclusive»

Александр Хандруев, 1-й вице-президент Ассоциации региональных банков России:
Чтобы через пять лет съесть яблоко, надо посадить яблоню сегодня

Я выделяю три больших периода послевоенного времени. Первый — создание Бреттон-Вудской системы в 1944 году, которая была абсолютно адекватна тогдашним условиям.  Но мир стал меняться,  финансовая система, построенная на привязке к одной валюте – доллару, распалась. В 1971 году было подписано соглашение, ознаменовавшее начало нового периода развития мировой экономики – период множественных курсов. В 1975 году появились первые производные финансовые инструменты. 70-е годы запомнились шоковой инфляцией, но мир сумел и это преодолеть. А сейчас, на мой взгляд, мировая экономика входит в третий этап, когда, конечно, нужно диверсифицировать финансовые риски, но не замыкаться в себе. Я могу провести аналогию с энергоносителями. Сейчас энергоносители вынуждены диверсифицировать свои риски, чтобы не быть зависимыми от России, стран арабского мира, Казахстана, от трубо-, нефте-, газопроводов. Но это не означает полный отказ от регионов—поставщиков сырья, угля и нефти. По аналогии сейчас многие страны извлекут уроки из кризиса и начнут искать внутренние источники фондирования и развивать их. Думаю, что высокий уровень развития малого и среднего предпринимательства – это хороший пример развития внутренних источников. Это также не означает, что страны откажутся то внешних заимствований. Нужно эти заимствования диверсифицировать. Настал третий период, период многополярности финансовых центров. Я не исключаю, что в среднесрочной перспективе Казахстан может стать финансовым центром Центральной Азии. Это не задача двух-трех лет, так же, как сейчас говорят о Москве, России как о финансовом центре. Но если ты хочешь через пять лет съесть яблоко, нужно яблоню посадить сегодня. Даже если учитывать обороты валютного рынка, фондового рынка России – напомню, они небольшие, — у России, как и у Казахстана, возможность стать центром для определенной группы стран существует.
Второе – это подходы в регулировании банковского и финансового сектора. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы на рынке существовали игроки, которые были бы переносчиками заразы — рисков. От того, что брокеры переносят риск от одного к другому, риск не исчезает. От этого страдают прежде всего инвесторы. Удар, который наносят инвесторам, это удар страшной силы, поэтому святая святых – регуляторы должны защитить интересы инвесторов, вкладчиков и кредиторов. Как в системе торговли потребитель всегда прав, так и в банковской системе кредитор и вкладчик всегда правы.
Я напомню такую ситуацию, когда Роспотребнадзор и СМИ встают на сторону недобросовестных заемщиков и поддерживают ростовщические амбиции частных банков. У нас в России еще нет закона, который бы защищал кредиторов и вкладчиков. Не вернуть долг у нас считается нормальной практикой, не вернул подумаешь, потом вернет. Поэтому главной задачей регуляторов является эффективное воздействие на участников рынка с целью побудить их к грамотному риск-менеджменту. Важно, чтобы банки прорабатывали возможные модели макроэкономической ситуации. Стресс-тестирование банкам России предлагают проводить и иметь модели, которые могут учитывать изменения ситуации. Другое дело, если есть у банка портфель и ему трудно приспособиться к изменениям на рынке. Никто не думал, что в XXI веке в стране, которая имела тройную защиту депозиторов, выстроится очередь в банк, хотя министр финансов говорил: успокойтесь, мы все сделаем. И в начале этого года Великобритания приняла закон о национализации финансовых институтов. Это вообще уникальное явление для Великобритании. Они пошли на этот шаг, потому что паника на финансовом рынке — хуже воровства.
  Легко сказать, что государство играет деструктивную роль, что эффективность государственных банков ниже и поэтому национализацию надо рассматривать как временную меру. Я с этим согласен. Но всегда нужно подходить конкретно. Вот, например, Индия, где роль государственных банков очень высока, но они лишены преимуществ рыночных условий.  Другим примером является Китай, где четыре специализированных банка наделали столько долгов, что денежным властям пришлось очень долго разгребать эти завалы. Я очень пессимистично оцениваю среднесрочную перспективу развития государственных банков. Но если бы сейчас Сберегательный банк России лишился  своего главного акционера в лице Центробанка, то это повлекло бы за собой непредсказуемые последствия на рынке банковских услуг.  В этом случае государство играет роль стабилизирующую. Если говорить принципиально, то государственные банки используют неконкурентные преимущества. Они получают финансовую подпитку, уровень риск-менеджмента и качество портфеля низкие, они мешают развитию полноценной конкурентной среды.
Вопрос нужно ставить так: задача государства — не быть предпринимателем в банковской среде, а быть фигурой, которая законодательно, институционально создавала бы условия для развития банковской деятельности. При этом в период кризиса роль государства в экономике должна усиливаться. Я думаю, что создание Фонда стрессовых активов — это прямое вмешательство государства в банковскую деятельность, но это не означает, что государство приобретает участие в коммерческом банке. Если говорить о России, то меня очень тревожит тот факт, что роль государственных банков только усиливается за счет выдавливания банков с участием частного капитала. Давление госбанков, выражается в том, что когда они скрыто, а то и открыто получают помощь от государства, заставляют частные банки искать стратегических инвесторов.  Сейчас в России банки с иностранным участием начнут составлять конкуренцию госбанкам. А вот средние и малые банки чувствуют себя не очень уютно. Конкурентная среда должна сложиться таким образом, чтобы они нашли свое место в ней.
Одним из долгосрочных сценариев может быть валютно-финансовая интеграция России, Казахстана и Украины. Но я являюсь убежденным сторонником той точки зрения, что она должна идти снизу, а не сверху. При этом крайне важно преодолеть синдром младшего и старшего брата. Не должно быть некоего центра, который будет давать указания другим странам. Второе – не нужно ставить телегу впереди лошади, то есть подкреплять интеграцию законными рамками, потому что любые политические решения, не подкрепляемые интересами участников рынка, оборачиваются бесплодными дискуссиями.  И наконец, сами банки СНГ должны быть заинтересованы в партнерских отношениях. Когда мы видим проникновение казахских банков в Россию или на Украину, российских банков – в Казахстан, когда формируются многонациональные банковские группы, создается основа, когда регуляторам необходимо обмениваться информацией, чтобы они заключили соглашение в области банковского надзора, — это уже форма интеграции стран. Если банкам будет нужно вести расчеты в национальных валютах, то задача центробанков—создать для этого условия. В самом деле, зачем казахским и российским банкам, когда речь идет о взаимной торговле России и Казахстана, открывать корсчета в США и через них проводить деньги, когда можно открыть свои счета?
Диалоги между странами всегда складываются непросто, потому что у любой страны есть свои приоритеты, свои интересы, своя история, свои страхи, опасения, амбиции. Поэтому я, если взять сферу экономики, считаю очень важным диалог власти и бизнеса. Надо находить формы общения с высшим руководством – общественные организации, ассоциации, клубы. Они должны быть не говорильней, где люди собираются и продвигают свои местечковые интересы. Я за то, чтобы бизнесмены очень серьезно прорабатывали свои предложения, рекомендации, видение ситуации. Это должны быть авторитетные структуры, в то же время лишенные особых привилегий и полномочий. Нельзя сказать, где начинается партнерство, а где — откровенное лоббирование интересов узкой группы людей. Жизнь все расставит на свои места.
В чем сила демократии? Демократия извилистый путь, который в конечном итоге выводит из тоннеля. Автократия – прямой путь в тупик. Поэтому очень важно развивать демократические институты, институты общения власти и бизнеса. Демократизм власти и ответственность бизнеса, не только социальная,  но и за принятие решений, за те рекомендации, которые он дает, вот это была бы очень хорошая конструкция.