Без демократии не будет стабильности: уроки военных диктатур Южной Азии

Агрессивные студенческо-исламские протесты в Бангладеш привели к свержению правительства премьер-министра Шейх Хасины. Все чаще наблюдаются нападения на тех, кого толпа считает сторонниками светской партии Хасины «Авами Лиг». Насилием охвачена и соседняя Мьянма, а Пакистан и Афганистан остаются плодородной почвой для международного терроризма. И вряд ли выход из этого порочного круга будет простым для южноазиатских стран.

Когда диктатор свергнут, его место занимают военные

Для достижения долгосрочной политической стабильности в Южной Азии нужно укреплять демократию. Но это непростая задача. За исключением Индии, этот регион до сих пор находится в плену давних авторитарных традиций. Например, Хасина превратилась в авторитарного лидера за 15 с лишним лет пребывания в должности премьера. В такой ситуации народные требования демократии чаще приводят к насилию и политическому хаосу, чем к плавному политическому переходу.

Как показывает пример Хасины, авторитарные лидеры не всегда справляются с народным недовольством их правлением. Вспомните хаос, охвативший Шри-Ланку в 2022 году, когда острый экономический кризис спровоцировал массовые протесты против династического, недемократического режима братьев Раджапакса. Изначально президент Готабая Раджапакса, как и Хасина, пытался жестоко подавить протесты, но его противники оказались слишком сильны. Подобно Хасине, он сдался и бежал из страны, даже не подав официально в отставку. После этого протестующие в Шри-Ланке оккупировали президентский дворец, и точно так же толпы в Бангладеш разграбили обширную официальную резиденцию Хасины.

Но когда авторитарный лидер свергнут, к власти обычно приходит не демократическое правительство, а военные, хотя они могут прятаться за гражданским фасадом. Бангладеш не стал исключением. Со времен кровавого рождения страны в 1971 году ее армия предприняла как минимум двадцать попыток государственного переворота, а после 1975 года, когда был убит харизматичный лидер-основатель Бангладеш Шейх Муджибур Рахман, военные несколько раз правили страной в течение продолжительного времени.

Хасина, дочь Рахмана, поразительно успешно держала под контролем армию (и исламистов), но лишь до прошлой недели, когда глава армии отказался от дальнейшего подавления неистовых протестов. После этого армия помогла ей сбежать в Индию и учредила временное правительство из гражданских «советников», у которых мало опыта в решении национальных проблем.

Да, ряд стран Южной Азии добились определенного прогресса на пути к демократии. В частности, полным ходом развивается демократический переход в Бутане – благодаря великодушному королю, поддержавшему переход от традиционной монархии к парламентской системе. В этом году после уже четвертых общенациональных выборов к власти в стране пришла оппозиционная партия.

Спасение в выборах?

Но выборы сами по себе (даже если они конкурентные) не гарантируют народного участия в управлении страной или соблюдения конституционных норм, особенно когда решающий голос принадлежит армии. Взгляните на Пакистан, где в этом году тоже состоялись выборы. Поддержанный армией кандидат Шахбаз Шариф вернулся на пост премьер-министра, однако его правительство сохраняет власть только по воле фактического правителя страны – главы армии. Пока не утвердится принцип верховенства закона, и не будут однозначно ограничены те, кто пользуется внеконституционной властью, демократический прогресс будет оставаться сдержанным и обратимым.

Мьянма познала это на собственном горьком опыте. После обретения страной независимости в 1948 году ею управляли военные, однако в 2015 году они начали уступать власть новому гражданскому правительству. В стране появилась надежда на демократическое будущее. Однако в феврале 2021 года, то есть спустя всего шесть лет, армия совершила переворот. Впрочем, на этот раз сопротивление оказалось сильным: хорошо вооруженным группам повстанцев (некоторые из них получают «нелетальную помощь» от США) удается расширить площадь контролируемых территорий. В ответ военная хунта усиливает карательные авиаудары и артиллерийские обстрелы.

Это насилие и углубляющийся гуманитарный кризис способствуют росту нестабильности даже за пределами Мьянмы. На сегодня более 32 тысяч представителей народа чин попросили убежища в индийском штате Мизорам, а еще тысячи сбежали в штат Манипур, где их появление спровоцировало агрессивные этнические конфликты. И речь идет не только о народе чин: в Индии находятся миллионы нелегальных иммигрантов из Бангладеш, и это число будет расти, поскольку отчаявшиеся индусы будут бежать от нападений исламистов.

Если говорить о рисках для безопасности, то иммиграция – это лишь начало. Политическая турбулентность на Мальдивах (она началась в 2012 году, когда исламистские радикалы, пригрозив автоматами, заставили демократически избранного президента страны уйти в отставку) позволила Китаю закрепиться в морском тылу Индии. В этом году Китай подписал военный пакт с Мальдивами и направил гигантское научно-исследовательское судно в один из мальдивских портов. Тем временем исламистские радикалы расширяют здесь свою сеть, создавая на архипелаге ячейки ИГИЛ и «Аль-Каиды».

Риски для безопасности усугубляются нарастающими экономическими проблемами. В последние годы Пакистан неоднократно обращался за помощью к Международному валютному фонду. А свержение Хасины может ознаменовать начало трудных времен для экономики Бангладеш, когда-то переживавшей бум: валютные резервы страны уже стремительно истощаются. Все это никак не способствует региональному процветанию. Пока страны Южной Азии будут охвачены политической нестабильности, сильный и устойчивый рост экономики останется недостижимым.

Copyright: Project Syndicate, 2024. www.project-syndicate.org

• 42
• 36