Бизнес Казахстана не знает, с кем теперь договариваться

Недавно один достаточно опытный и далеко не мелкий предприниматель пожаловался на отсутствие новых правил игры. «Раньше все было понятно: надо было договориться с кем-то из членов Семьи, обговорить доли и можно было относительно спокойно работать. Ну и не лезть в политику. Теперь не понятно, с кем договариваться, никто ничего не решает и тем более не гарантирует. А беспредела стало только больше! Хотя в политику мы все равно не лезем».

Действительно, сегодня это ключевой вопрос для практически каждой социальной группы: кто принимает решения в стране? В нормальной стране на этот вопрос есть ответ: законы, институты власти, гражданское общество. Но мы живем в Казахстане, где решения принимают конкретные люди, а все остальное используется в зависимости от обстоятельств и необходимости.

Понятие «крыши» сегодня находится под серьезным давлением. Сотни клерков Кулибаева, Сатыбалды, Болата и Дариги Назарбаевой и прочих членов Семьи находятся в лучшем случае под следствием. Все прекрасно понимают, что в этой ситуации мало что решает квалификация адвокатов и даже знакомство с судьей. Таков политический заказ – вчерашние всесильные покровители сегодня стали источником угрозы. Для бизнеса это должно стать сигналом того, что, как бы ни было тяжело, но лучше все-таки «двигаться» самостоятельно настолько, насколько это возможно, даже если это ограничивает масштабы роста.

Но тогда власть должна дать бизнесу сигнал о том, каковы новые правила игры.

Как мы уже писали, в обществе есть глубокая потребность договориться о том, как жить дальше.

Действительно, раньше существовали негласные правила игры и достаточно их было принять или, в противном случае, эмигрировать в прямом или переносном смысле этого слова. Клан Назарбаева играл роль шлагбаума, власть подворовывала, а народ делал вид, что платит налоги. И этот статус-кво вполне всех устраивал.

Но вот случилось то, на что все уже потеряли надежду – пришел новый президент с новой риторикой. В обиходе зазвучали слова «Слышащее государство» и «Жана Казахстан». И если Назарбаеву прощали многое, то от Токаева вдруг все потребовали перемен. И ведь не сказать, что они не происходят: потихоньку перераспределяются активы Большой Семьи, нам говорят, что миллиард сто тыщ возвращены в бюджет, правда не ясно, куда они деваются потом. И вообще не понятно, куда уходят миллиарды, о чем особенно яростно начинают спорить люди после очередного пожара, наводнения или энергокризиса.

Тем временем, встрепенувшийся было бизнес в полной растерянности. Так и не решаются три фундаментальные проблемы для его развития: защита частной собственности, дешевые и длинные деньги, а самое главное – теперь ни аким, ни министр, ни агашка не могут дать никаких гарантий, что способны «крышевать» какой-либо проект вне зависимости от степени его законности. Как с горечью пошутил один из предпринимателей, «раньше мы платили, чтобы закон нарушили, а теперь платим за то, чтобы все было по закону».

Как мы уже писали, по результатам опроса, проведенного Нацбанком в I квартале 2023 года, спрос на кредиты со стороны бизнеса продолжил снижение в основном за счет малого и среднего бизнеса. Впрочем, даже корпоративный бизнес, сидящий за бюджетной игле, переживает не лучшие времена – борьба за тендеры заметно обостряется, при этом, как уже упоминалось, гарантий никто не дает. Скорее, наоборот, часть из них судится с горорганами, часть друг с другом, а остальные пытаются все решить «по понятиям».

Вроде не бездельники, и могли бы жить

И так, ключевой вопрос сегодня остался без ответа – кто принимает решения в стране? Президент? Нет, потому что большинство его поручений никто не исполняет, возможно, даже не по злому умыслу, а потому, что просто не знает, как это сделать. Слухи о том, что вместо экономики агашек у нас началась экономика племянников при всех соблазнах в них поверить, скорее всего, сильно преувеличены.

Правительство? Судя по всему, тоже нет, потому что оно поглощено тушением пожаров и тоже плохо себе представляет, что от него в итоге хотят.

Агашки? Иных уж нет, а те уже далече, да и сами они все чаще попадают под пресс нашей доблестной правоохранительной системы или пытаются преодолеть последствия геополитического кризиса.

У нового парламента сейчас период самоутверждения, а бизнес и общество подсознательно «залегли на дно».

Есть один недооцененный ни Назарбаевым, ни Токаевым серьезный игрок – правоохранительная система со всеми ее составляющими – МВД, прокуратура, судейский корпус и даже вся система КУИС. Это большое королевство со сложной системой сдержек и противовесов, которую даже Болат Назарбаев мог контролировать в пределах Алматинской области. Впрочем, этого было достаточно, чтобы вести переговоры с другими агашками от системы в других регионах. Более того, даже такое опытное политическое животное, как Нурсултан Абишевич, крайне осторожно обращался с этой епархией, так до конца и не поняв, как и кем она управляется.

Внешне силовики просто исполняют политический заказ при его наличии. Справедливости ради надо сказать, что и внутри этой системы сейчас идет настоящая мясорубка – она безжалостно пожирает собственных детей, но не стоит обольщаться иллюзиями. Она просто обновляется и становится еще сильнее. Как ни парадоксально, или, наоборот, логично – именно силовики все эти 30 лет была самой сложной, но организованной экосистемой. Чиновники почти всегда достигают своих целей ее руками, но также часто и сами становилась ее жертвами. И если абстрагироваться от законности, которую она должна обеспечивать, то какая-то извращенная справедливость все же достигается: одни сажают других, которых потом тоже сажают. Это собака, которая легко может укусить своего хозяина. Но как бы это не выглядело логично, давайте зададим простой вопрос – стали ли воровать за все эти годы меньше? Нет, конечно. Это все равно, что запретить есть голодному человеку.

Поэтому главное преступление государства как института в том, что оно само создает поле для коррупции как главного инструмента контроля и влияния. Ведь тогда, как говорил еще Нурсултан Абишевич, «любого можно отвести за руку в тюрьму». В этом вся суть коррупции в принципе – она буквально стимулирует преступление, за которым, при необходимости, следует наказание. Поэтому с коррупцией мы можем бороться медленно и печально еще сотни лет.

В этом концептуальное отличие авторитарного государства от либерального, госкапитализма от рыночного.

В этом секрет такого сверхвлияния правоохранительной системы – государство распределяет громадные бюджетные деньги, а следовательно, у нее всегда есть повод решить (и почти всегда обоснованный), что они разворовываются. Когда бизнес ворует деньги друг у друга, силовики, конечно, тоже зарабатывают, но не в таких масштабах. Именно на этом погорела и наша Первая Семья – у нее был практически неограниченный доступ к бюджетным деньгам и теперь она за это расплачивается.

Поэтому главный урок, который сегодня должен усвоить для себя бизнес – держитесь подальше от новых «крыш» и от бюджетных денег. Это стало опасным в прямом смысле этого слова. А наиболее умные уже давно это знают.

А пока в стране наблюдается что-то по типу безвластия, хотя формально все институты работают. Кто-то скажет, что это типичная проблема транзита, когда старые еще не ушли, а новые еще только пробуют за зубок перераспределенную собственность. Возможно. И все бы ничего, но страну ждет системный инфраструктурный кризис, который усугубляется последствиями войны в Украине. Все это неминуемо выльется в рост социального напряжения, которое может оказаться настолько масштабным, что даже наши силовики не только не смогут с ним справиться, но скорее, его только усугубят, как это уже случилось в Январе 2022 года.

Как ни парадоксально, но сейчас для государства лучшее время для того, чтобы оно вышло оттуда, где оно конкурирует с частным сектором (финансовая система, сельское хозяйство, строительный сектор и пр.) и выйти с глобальной программой инфраструктурных проектов, которые не под силам финансировать ни одной из существующих в стране финансово-промышленных групп. Правда, для этого нужно все равно договариваться о правилах игры.

Ну а пока все, что остается делать, это не поддаваться чувству бессилия, нотки которого звучат все чаще даже в словах президента.

• 905
• 204