Будущее Казахстана: взгляд из Уральска и Нью-Йорка

Вышедшая недавно в Казахстане книга «Генератор казахских катастроф. Образ будущего -2046» – это попытка авторов объяснить исторические закономерности, в соответствии с которыми в 2026 году нас ждет очередной кризис. В публичную дискуссию вступил Валихан Тулешов, казахстанский ученый, живущий в США.

Выход книги «Генератор казахских катастроф. Образ будущего – 2046» важен не столько из-за конкретного прогноза (кризис в 2026 году), сколько из-за типа мышления, который она легитимирует в публичном пространстве. Под видом выявления «исторических закономерностей» предлагается модель, которая по своей логике ближе к донаучному циклизму, астрологии и предсказаниям, чем к современной социальной аналитике.

Автор исходит из предпосылки, что история казахов подчинена некоему повторяющемуся механизму катастроф – «генератору», который периодически запускает кризисы. Даже если эта схема облекается в язык истории, политконсалтинга или футурологии, по сути она воспроизводит астрологическую структуру мышления: есть цикл, есть неизбежная точка слома, есть предопределённый исход.

Главная проблема здесь – это подмена анализа судьбой. Ключевой изъян такой теории – это снятие субъектности. Если кризис «заложен» в историческом коде или цивилизационном механизме, то политические решения вторичны и институциональные ошибки не принципиальны. Ответственность же размывается, а история превращается в череду испытаний, а не в пространство выбора. Это очень напоминает логику средневековых хронистов, которые объясняли бедствия «роком», «испытанием» или «неблагоприятным временем», а не качеством управления, конфигурацией власти или структурными перекосами.

Тезис о том, что «казахи выходят из любых потрясений ещё более сильными», звучит утешительно, но концептуально он крайне опасен. Во-первых, он нормализует катастрофу: если кризис полезен, зачем его предотвращать? Во-вторых, он подменяет развитие выживанием. В-третьих, он романтизирует травму и делает её частью национальной идентичности.

История показывает, что общества становятся сильнее не благодаря катастрофам, а вопреки им, когда делаются институциональные выводы, меняются правила и ограничивается повторяемость ошибок. Катастрофа сама по себе никого не укрепляет. Она либо разрушает, либо заставляет учиться. И далеко не всегда второе происходит автоматически. Современный исторический и политический анализ исходит из другого: кризисы не генерируются, а производятся. Они возникают на пересечении решений, структур, внешних давлений и случайностей, а повторяемость – это не судьба, а признак неустранённых институциональных дефектов. Когда кризис описывается как «неизбежный этап цикла», он перестаёт быть объектом политики и становится объектом ожидания. Популярность подобных концепций – симптом неопределённости будущего, усталости от сложных объяснений и запроса на метафизическое утешение вместо трудного реформирования.

«Генератор катастроф» удобен: он объясняет всё и не требует ничего, кроме моральной стойкости. Но именно это делает его антиполитическим и антистратегическим. Таким образом, теория «генератора казахских катастроф» – это не анализ истории, а её сакрализация. Она объясняет кризисы так, что с ними невозможно работать. А общество, которое привыкает ждать катастрофы, перестаёт проектировать будущее.

Казахстан-2026: не «неизбежный кризис», а окно повышенной уязвимости

2026 год не запрограммирован как год катастрофы. Но он действительно является годом концентрации структурных напряжений, при определённых условиях способных перейти в кризис.

1. Экономический контур несет средний риск, но он управляем пока есть ресурсы.

Сильно давит сырьевая зависимость (нефть, металлы) и волатильность цен на нефть на фоне торговых войн и тарифной политики США. Также наблюдается рост социальных ожиданий без сопоставимого роста производительности труда и слабая, практически бытовая глубина малого и среднего бизнеса как амортизатора.

Важными сдерживающими факторами являются достаточные золотовалютные резервы, отсутствие острой долговой ловушки и относительная макроэкономическая дисциплина.

Поэтому, вероятность системного экономического кризиса в 2026 низко–средняя (20–30%), конечно при условии отсутствия глобального шока уровня 2008 или 2020 г.г..

2. Социальный контур является главным источником риска.

Основные напряжения формируются через региональные дисбалансы (центр–периферия). Молодёжь хочет свои ожидания превратить в реальные социальные лифты. Усталость от реформ «без видимого результата» ведет к апатии и разочарованиям. Отмечается рост чувствительности к несправедливости, а не к бедности.

Социальный взрыв в Казахстане почти всегда связан не с уровнем жизни, а с чувством унижения и произвола. Ар-намыс – наше все!

Поэтому вероятность локальных социальных кризисов – средняя (40–50%), особенно в случае резонансных управленческих ошибок.

3. Политико-институциональный контур – это зона тонкого льда, где множество уязвимостей. Поскольку реформы институтов не завершены, а ожидания уже высоки. Парламент и партии пока не стали каналами реального снятия конфликта интересов. Судебная система же является главным источником недоверия.

Но в отсутствии острой элитной фрагментации и стабилизации переходный период после Назарбаева, вероятность политического кризиса – низкая–средняя (25–35%). Но она может резко вырасти при совпадении с социальным триггером.

4. Внешний контур находится под рисками усиления геоэкономического давления со стороны крупных держав, логистических сбоев на Каспии, Транскаспийском маршруте и попыток втянуть Казахстан в чужие конфликты или блоковую логику.

Многовекторность остаётся рабочей моделью и Казахстан не является прямой целью санкционного давления. Поэтому вероятность внешне спровоцированного кризиса низкая (15–20%), но последствия будут непропорционально большими. Поэтому, 2026 год – не точка судьбы, а точка выбора. Кризис возможен не потому что “так устроена история”,

а если совпадут три фактора – управленческая ошибка, социальная чувствительность и внешний или экономический стресс.

Если хотя бы один элемент компенсируется, то кризиса не будет.

В 2026 году Казахстану угрожает не исторический цикл, а повторение нерешённых институциональных проблем.

История не генерирует кризисы, их производят решения. Альтернативой фатализму будет решение ключевых задач – строительство надежной институциональной защиты от произвола (суды, регуляторы); реальные социальные лифты, а не риторика; региональная политика, а не столичный фокус и грамотное и честное управление ожиданиями, а не мифология стойкости. Наконец, ключевое условие 2026 заключается в окончании эклектики в экономической политике.

Если говорить прямо, главный внутренний риск Казахстана – не кризис как таковой, а бардак в экономической политике, выражающийся в эклектичном смешении несовместимых подходов – рыночной риторики и квазиплановых решений, либеральных лозунгов и ручного управления, декларируемых реформ и фискального администрирования «по привычке».

Такая смесь не просто неэффективна, она производит неопределённость, а неопределённость подрывает инвестиции, доверие и социальный контракт.

Во главе правительства Казахстану сегодня нужен не администратор и не бухгалтер, а политэконом – человек, который понимает, что экономика — это система интересов, а не только цифр, что рост без институтов порождает не развитие, а напряжение, что перераспределение без производительности ведёт к инфляции и деградации и что геоэкономика важнее абстрактных макромоделей.

Политэконом отличается тем, что видит взаимосвязь экономики и легитимности власти и понимает, где рынок работает, а где нужны правила и ограничения. Он способен выстраивать единый экономический нарратив, а не набор разрозненных мер.

Политэконом во главе правительства, как минимум, должен собрать единую экономическую доктрину, а не набор программ. Прекратить ручные «пожарные» вмешательства без последствий и наказаний. Жёстко разграничить социальную политику, промышленную политику и фискальную дисциплину. Перевести, наконец, государственные холдинги из режима политического управления в режим прозрачной экономической ответственности. А главное – согласовать экономику с внешней геоэкономической стратегией.

И это важнее любых «циклов» и «генераторов», потому что история показывает, что государства входят в кризис не тогда, когда совпадают звёзды, а когда у них нет ясной экономической логики.

В этом смысле 2026 год будет экзаменом не для «цивилизационного кода», а для качества экономического мышления у власти.

Мой текстуралистский вывод: Казахстану в 2026 угрожает не исторический цикл, а угрожает управленческая эклектика.

Выход заключается не в стойкости к катастрофам, а в появлении политэконома, способного навести порядок в логике развития.