Чего ждать России от возможной победы оппозиции в Турции

Турецкая оппозиция понимает, что избиратель подустал от внешнеполитических эскапад Эрдогана и обеспокоен прежде всего внутренними проблемами, поэтому не углубляется в вопросы внешней политики.

Победа оппозиционера Кемаля Кылычдароглу становится вполне возможным исходом майских президентских выборов в Турции. Опросы дают ему от 46% до 56% голосов, что почти всегда больше, чем у действующего президента Эрдогана.

Учитывая масштабы влияния лично Эрдогана на региональную политику, возможность его ухода заставляет заранее строить прогнозы на этот случай. Не только Россия и Украина, но и Южный Кавказ, Ближний Восток, Евросоюз и США сейчас всматриваются в Кылычдароглу, пытаясь понять: с ним будет лучше или хуже?

Да, Эрдоган запомнился строптивостью и склонностью к шантажу, но при нем сложились правила, которые вполне устраивают многих. А вот Кылычдароглу – это полная неопределенность. Можно предположить, что он будет прагматичнее и не станет грезить о восстановлении Османской империи, хотя, скорее всего, внешняя политика – последнее, о чем будут думать турецкие власти в первый год его возможного руководства.

Обещания

Решение выдвинуть Кылычдароглу единым кандидатом тяжело далось турецкой оппозиции. В коалиции из шести оппозиционных партий шли жаркие споры о том, у кого больше шансов на победу, и 74-летний Кылычдароглу не казался самым удачным вариантом. Согласиться на него пришлось методом исключения: кто-то из других претендентов был неприемлем для националистов, кто-то – для курдов, кто-то мог оказаться за решеткой еще до выборов. А ветеран турецкой политики Кылычдароглу, в отличие от более молодых коллег, всегда был осторожен в высказываниях.

В похожих муках рождалась и единая программа оппозиционного блока. Она сформулирована максимально расплывчато, особенно в вопросах внешней политики. Отношения с другими странами не сильно волновали турецкого избирателя даже до землетрясения, а уж после того, как оно унесло жизни 50 тысяч человек и разрушило полстраны, – тем более.

Многие годы Эрдоган любил поднимать свой рейтинг за счет военных операций то в Сирии, то в Ираке, то в Ливии, поэтому оппозиционеры пошли от противного и сформулировали главную идею своего внешнеполитического курса просто: «Мир в стране – мир во всем мире».

Украина в программе турецкой оппозиции упоминается лишь однажды – в рамках обещания «скрупулезно работать» над тем, чтобы черноморская исключительная экономическая зона принесла Турции ощутимую выгоду «по итогам российско-украинской войны». Ни слова про Крым, зерновую сделку и мирный договор, который хорошо бы подписать в Стамбуле. 

Россия встречается дважды. C ней «укрепляют отношения на основе взаимопонимания между равными партнерами» и строят «сбалансированный диалог на институциональном уровне». Понятно, что сейчас институциональный уровень – это не про Анкару и Москву, где все построено на личных отношениях между президентами, министрами и военными, и как Путин примет Кылычдароглу – предсказать сложно.

Также для турецкой оппозиции уже несколько лет важны как минимум два вопроса, напрямую связанные с Россией: это АЭС «Аккую», которую строит Росатом, и переговоры по Сирии.

В случае с АЭС оппозиционеры переживают не столько о безопасности, сколько о коррупции. Еще в прошлом году их недовольство вызвало то, что турецкого подрядчика отстранили от проекта из-за задержек и заменили на консорциум из трех российских фирм. Сейчас турецкий подрядчик вернулся к работе и активно участвует в строительстве всех четырех энергоблоков, но урегулировать вопрос пришлось на встрече Путина и Эрдогана.

Опыт других стран, например, Венгрии и ЮАР, показывает, что строительство АЭС от Росатома – это не только про энергетику, но и про политику. Поэтому оппозиционеров предсказуемо волнуют непрозрачные детали сделки. Но для обедневших избирателей это вряд ли так уж важно. Зато Эрдоган во всю грозит, что в случае победы Кылычдароглу страна останется без света.

Тема Сирии, в свою очередь, – яркий пример того, как Эрдоган успел перехватить у оппозиции популярный лозунг и стал использовать его сам. Кылычдароглу уже несколько лет призывает начать диалог с правительством Башара Асада – хотя бы для того, чтобы решить вопрос с миллионами сирийских беженцев в Турции.

Перед выборами такую позицию перенял Эрдоган. Встреча министров обороны Турции и Сирии уже состоялась, встреча глав МИД – планируется, а там дело, возможно, дойдет и до встречи с самим Асадом. Москву, которая давно настаивает на прямом диалоге Дамаска и Анкары, такой подход вполне устраивает, а значит, существенной разницы между Эрдоганом и Кылычдароглу по этому вопросу для нее нет.

Куда больше обеспокоить Москву может стремление турецкой оппозиции вернуть Турцию на путь интеграции в Евросоюз. Однако представить выполнение этого обещания на практике не так просто. За годы Эрдогана Турция привыкла быть эдакой пиратской гаванью между Европой, Россией, Персидским заливом, Китаем и Африкой. Учитывая масштаб проблем в турецкой экономике, для новых властей было бы самоубийством ломать наработанные цепочки и оставлять людей без бизнеса.

Турецкая оппозиция вообще демонстрирует куда меньше энтузиазма по поводу отношений с Западом, чем можно было бы ожидать. Налаживание отношений с США и НАТО, конечно, значится среди обещаний, но с оговоркой про твердое отстаивание суверенитета. 

В целом же турецкая оппозиция понимает, что избиратель подустал от внешнеполитических эскапад Эрдогана и обеспокоен прежде всего внутренними проблемами, поэтому не углубляется в вопросы внешней политики. У российско-турецких отношений, с одной стороны, долгая история, с другой – их надо перевести на институциональный уровень вместо личных связей Путина и Эрдогана. Территориальная целостность Украины должна быть восстановлена, но главный акцент тут – на безопасности в Черном море и незыблемости конвенции Монтрё, определяющей статус проливов. Санкции надо соблюдать, но только те, что наложены Совбезом ООН, а остальные – «в зависимости от динамики отношений между странами».

Перспективы

Такая неопределенность может напрягать и Россию, и других партнеров Турции, но от Кылычдароглу вряд ли можно требовать большей конкретики – слишком много разных обязательств ему пришлось взять на себя ради того, чтобы стать единым кандидатом. В случае победы он должен не только в кратчайший срок вернуть страну к парламентской республике, но и руководить совместно сразу с семью вице-президентами. Ими станут лидеры всех остальных партий из оппозиционной коалиции, а также мэры Стамбула и Анкары, которых думали выдвигать вместо Кылычдароглу.

Эта специфическая конструкция позволила разнородной турецкой оппозиции все-таки договориться о едином кандидате, но трудно представить, как она будет работать на практике. Полномочия вице-президента в Турции четко не определены, но в таком количестве и при такой разнице в политических взглядах (от исламистов до либералов) они запросто могут устраивать скандал по любому вопросу. И игнорировать их мнение будет непросто.

А острых вопросов будет очень много. С самого первого дня у власти Кылычдароглу придется заниматься восстановлением пострадавших от землетрясения районов, экономическими реформами, пересмотром политики в отношении сирийских беженцев. Также от него ждут амнистий и реабилитаций по многочисленным политически мотивированным делам – против курдов, против журналистов и оппозиционных активистов, против тех, кого заподозрили в подготовке военного переворота в 2016 году. И здесь участникам оппозиционной коалиции тоже далеко до единого мнения.

Это все без учета других переменных: каким будет состав парламента, кому достанутся важнейшие министерские портфели, какие козни будет строить проигравший Эрдоган и его сторонники? И поверх всего этого Кылычдароглу придется продумывать конституционную реформу, которая лишит его значительной части полномочий. При таких входящих строить какие-то прогнозы просто бессмысленно.

Когда Эрдоган укреплял свою власть, оппозиционеры называли его диктатором и султаном. Но в случае победы на выборах все эти полномочия достанутся Кылычдароглу – человеку, который последние 20 лет стремился к вершине власти, но никак не мог ее достичь. Сейчас он уверяет, что приходит ненадолго – только для того, чтобы вернуть Турцию на путь истинный. Но сдержит ли он свое слово? А может быть, фактическим куратором внешней политики станет не он, а новый глава МИД, имя которого нам неизвестно?

Так что у турецкой оппозиции нет четкой внешнеполитической программы, кроме «все международные соглашения, скорее всего, останутся в силе». Они осознают, что их победа откроет ящик Пандоры, содержимое которого придется разгребать так долго, что сил на имперские амбиции может и не остаться. Пожить для себя – вот лучший лозунг для людей, которые устали от имперских экспериментов Эрдогана.

• 87
• 114