Что нужно сделать, чтобы казахский язык стал по-настоящему государственным?

«Непреодолимую» проблему со знанием государственного языка в Казахстане можно решить, только если у людей появятся конкретные цели или мотивация, – считает учитель казахского языка Жамал Коксеген. – Например, чтобы устроиться на престижную работу, нужно будет знать его на уровне С.

«Ищу гостевую семью»

Как-то в соцсетях появился такой пост: «Я в поисках курсов или детского лагеря для своих «цыплят» на казахском языке, но не могу найти ничего подходящего. Куча курсов и лагерей на русском, английском, спортивных и т.д, но где найти қазақша? У кого есть пароли, явки? P.S. Локация – Астана».

– Все началось с того, что я обнаружила: мой старший ребенок заканчивает пятый класс и совсем не говорит на казахском, – рассказывает автор поста, известная журналистка Тамара Вааль. – Это при том, что он в четыре года пошел в садик при немецкой гимназии, где два раза в неделю изучали казахский и немецкий языки. После этого он еще занимался этими языками дополнительно, плюс – английский (им занимается и сейчас), но по факту я столкнулась с тем, что к окончанию начальной школы на немецком он что-то понимает, на английском в принципе уже говорит, а с казахским полный провал, несмотря на то, что на улицах он звучит все чаще (правда, к правому берегу Астаны, где мы живем, это мало относится). Спрашиваю – почему? Отвечает, что не понимает. В июле ему будет 12, и я озадачилась тем, что если его сейчас не погрузить в среду, то он вырастет, не зная языка своей страны.

К учителям при этом претензий нет. Что касается семьи, то, каюсь, сама тоже не владею языком, поэтому мне, как и другим людям, нередко приходится слышать упреки, что «за 30 лет могли бы выучить язык» и т. д. Но я родилась и выросла в Карагандинской области, а в Центральном и Северном Казахстане в основном жили спецпереселенцы. У меня прабабушка по материнской линии – раскулаченная донская казачка, предки по отцовской – депортированные немцы. Прабабушка-немка знала только родной язык. Раннее детство отца прошло с ней, и он вспоминал, что когда его, семилетнего, забрали в город, то в школу он пошел, не зная русского языка. Однако вскоре он забыл родной немецкий, потому что в Караганде на нем не говорил – равно как и на казахском.

В 1990-е в Карагандинской области чаще можно было услышать немецкую речь, а знание государственного с нас никто не спрашивал, люди тогда были озабочены другими проблемами – все выживали. Правда, что касается казахского, то это зависело от района. Я жила в центре города, моя образцово-показательная школа находилась сразу за областным акиматом, и здесь даже чиновники говорили на русском. А вот моя приятельница, жившая на юго-востоке Караганды, выросла совсем в другой среде. Там, оказывается, были казахские школы, и сегодня она – востребованнейший специалист, так как одинаково хорошо владеет обоими языками.

Но сейчас настало время, когда все народы постсоветского пространства задумались о самоидентичности, поэтому я и озадачилась вопросом, как заставить сына-подростка выучить язык? Единственная мысль, которая пришла в голову – прямо сейчас, не откладывая, мальчишку нужно погружать в языковую среду, отправив на лето в лагерь или семью, где никто не говорит на русском. Как бы это грубо не звучало, но решила для себя, что сделаю это насильно. Но отдавать, оказалось, некуда. Где-то с месяц искала, звонила, разговаривала, нашла какой-то казахоязычный лагерь в Алматы. Университет Нархоз, оказывается, запускал его в пилотном режиме до пандемии, но теперь они эту «эпопею» закончили. Словом, я ничего не нашла, поэтому и написала пост с вопросом-просьбой к френдам: «Подскажите, что мне делать?».

Один очень высокопоставленный чиновник от образования написал, что, кажется, в Щучинске (Акмолинская область) есть лагерь «Балдаурен» для казахоязычных детей. Так как это недалеко от Астаны, то, естественно, я сразу туда позвонила. Девушка на том конце провода сказала мне буквально следующее: «Ну вы же понимаете, что вашему сыну будет некомфортно в абсолютно казахской среде». Еще бы я не понимала! Я же не случайно сказала выше, что, думая о будущем своего ребенка, решила заставить насильно. Пусть лучше ему будет некомфортно сейчас, чем тогда, когда он уже будет взрослым и не сможет устроиться на работу из-за незнания языка. Девушка сказала: «Дело ваше, звоните по вот этому номеру, и если остались места, вас примут». Звонила несколько дней подряд, но номер того мобильного, который она дала, был недоступен.

Допускаю, что на юге страны много таких лагерей, но я искала в пределах региона, где живу сама, все-таки 12-летнего ребенка страшновато отпускать далеко от дома. Не скажу за весь Казахстан, но в Акмолинской и Карагандинской областях ничего не нашла. Для меня это было шоком! Сразу возник тревожный вопрос: «Почему?! Что мне делать дальше?».

В ходе предпринятого мною мини-исследования и поиска в комментариях мне скинули новость о том, что акимат Восточно-Казахстанской области этим летом запускает пилотный проект по гостевым семьям: русскоязычных детей будут отправлять на три недели в аулы, расходы (180 тысяч тенге) покрывает акимат. Там был опубликован номер колл-центра акимата. Но по нему я, к сожалению, тоже не дозвонилась. Бот мне отвечал: «для выбора языка нажмите …» – и тишина.

А ведь эта идея не просто классная – изумительная. Мне кажется, ее надо всем подхватить и развивать. И вовсе необязательно отправлять детей на лето в аулы за счет бюджета. Это ведь можно поставить на рельсы предпринимательства, малого бизнеса. Лично я готова оплатить такое погружение в языковую среду. Однако нужно понимать, что одна семья не может набрать на месяц 10 русскоязычных детей, ребенок должен быть только один: если будет больше, они станут между собой разговаривать на русском языке.

Такой подход будет выгоден всем. У сельских жителей, которые берут на себя ответственность за чужого ребенка, появится возможность заработать. Мы же все знаем, какие сегодня доходы в казахстанских аулах. А изнеженные, избалованные комфортным бытом городские дети, оказавшись изолированными от интернета (тоже надо сделать одним из условий проживания в гостевых семьях) и прочих городских благ, будут вынуждены говорить на казахском, плюс получат опыт реальной жизни на земле. А самое главное – попав в казахоязычную среду, будут впитывать традиции народа, в аулах ведь абсолютно другая жизнь и другой дух. Мы же сами говорим, что между городом и селом – огромная пропасть, которую нам всем надо преодолеть.

Комментарий учителя казахского языка и литературы гимназии №38 Алматы Жамал Коксеген:

– «Непреодолимую» проблему со знанием государственного языка в Казахстане можно решить, только если будут конкретные цели или мотивация. Одна из них – система «Казтест» на знание государственного языка на уровне С для госслужащих (в некоторых учреждениях сейчас уже требуют сертификат) должна действовать при устройстве на любую работу. Вот тогда все граждане Казахстана (и взрослые, и дети) будут учить государственный так же целенаправленно, как сейчас английский и прочие языки. Интерес (любовь) к стране и ее истории, хорошая методика, наличие языковой среды, практика и т.д. тоже, конечно, играют роль, но это уже вторично.

В связи с этим по поводу «воплей» общества «о слабой методике» преподавания государственного языка. Ответственно заявляю – методики преподавания всех языков примерно одинаковые: как только учитель переступает порог класса, он обязан начинать и заканчивать урок на том языке, который преподает. На уроках английского в принципе так и делается, но когда это происходит на уроках казахского, то идут выкрики из класса: «Я не понимаю ваш казахский, скажите нормальным языком». Это относится к детям как из русских, так и из казахских семей. То есть высокомерное отношение к государственному языку как к второстепенному сохраняется.

Дома эта трагикомедия продолжается. Родители пытаются усадить ребенка за домашнее задание, а тот заявляет, что «учитель объяснял непонятно». Чадо на следующем уровне получает низкий балл – и возмущенный родитель объединяется с «коллегами по несчастью»: вместе они начинают предпринимать групповые и индивидуальные походы в разные кабинеты. Пишут в министерство, оттуда начинают долбить городское управление образования, те – районо, далее идут звонки директору, тот вызывает учителя… В итоге, чтобы избежать проблем, учитель ставить вожделенную родительскому сердцу «десятку», хотя ребенок по факту ничего не усвоил.

Все мои коллеги, особенно из начальной школы, проходили через это. Поэтому многие из нас начинают идти по пути наименьшего сопротивления, то есть на поводу у родителей, которые не хотят и не умеют вникать в ситуацию, и ставить те оценки, которые те хотят видеть.

Такая тенденция возникла примерно в начале нулевых годов, когда запретили ставить неудовлетворительные оценки. И если раньше школьник из опасения получить не аттестат, а справку, хоть как-то учился, то теперь он стопроцентно уверен, что «двойка портит школе показатели» и его все равно выпустят с аттестатом.

Кроме всех прочих причин, на то, что даже дети из казахских семей лучше владеют русским, чем казахским, влияет и то, что они с раннего детства «подсажены» на российский видеоконтент. Есть, к примеру, такой мультфильм – «Маша и медведь», на котором выросла моя собственная внучка. Я посмотрела его из интереса вместе с ней, затем ради эксперимента нашла и включила этот же мультфильм на казахском. Двухлетняя девочка затопала ногами, требуя включить российский ютуб-канал маленькой россиянки Насти Радзинской. Честно сказать, мне и самой перевод на казахский не понравился, он довольно топорный. В итоге внучка понимает, но не говорит на родном языке, хотя ее родители, мои сын и невестка, разговаривают дома на казахском.

• 437
• 479