Что скрывает от нас добывающий сектор Казахстана?

Статус Казахстана в международной Инициативе прозрачности добывающих отраслей (ИПДО) приостановлен из-за того, что страна до сих пор не опубликовала национальный отчет по недропользованию за 2020 год. Министерство индустрии и инфраструктурного развития (МИИР) обьяснило это последствиями пандемии и январских событий. Мария Лобачева, исполнительный директор ОО «Эхо», рассказала об истинных причинах.

– Вы занимаетесь внедрением ИПДО в Казахстане на протяжении 15 лет, представляя наше гражданское общество в многосторонней группе заинтересованных сторон ИПДО Казахстана в течение двух сроков. Почему правительство затянуло с подготовкой отчетов за 2020 и 2021 годы?

– Казахстан, как и все другие страны, реализующие ИПДО, создала орган управления, который называется Национальным советом заинтересованных сторон (НСЗС). В него входят правительство, компании, депутаты парламента и гражданское общество. Эти четыре стороны вместе решают многие вопросы, в том числе готовят техническое задание по подготовке отчета и утверждают его финальную версию. Гражданское общество подготовило техзадание в феврале прошлого года, а в марте надо было запускать тендер по выбору подрядчика для подготовки отчета. Но по каким-то причинам МИИР, который возглавляет этот процесс, согласовал техзадание с остальными сторонами только в начале июля, а тендер объявили только в августе. Понятно, что особого интереса у поставщиков не возникло и тендер переносили несколько раз. В итоге, договор с поставщиком был заключен только 28 ноября. Это достаточно серьезный документ, но министерство требовало от подрядчика, чтобы он завершил его до конца года, то есть за месяц.

Тем не менее, подрядчик каким-то образом умудрился подготовить отчет за этот период. Однако тот драфт, который поступил гражданскому обществу, не выдерживал никакой критики. И, соответственно, оно не стало его утверждать. Активисты написали свои комментарии. Но до нового года никаких ответов не получили, вплоть до того момента, пока гражданское общество не обратилось с открытым письмом на имя президента. И только после этого им поступил новый проект отчета. Вот на него и ссылается МИИР, обещая, что скоро отчет будет утвержден и статус страны будет восстановлен. Но мы должны с ним ознакомиться и у нас уже есть по нему вопросы.

– Почему гражданское общество не хочет утверждать новый отчет?

– Во-первых, оно не хочет подписываться под тем, с чем не согласно. Во-вторых, этот отчет впоследствии будет использован для валидации, то есть оценки страны на соответствие стандарту ИПДО. И если он будет низкого качества, то приостановка уже произойдет по итогам валидации, что гораздо хуже, чем срыв сроков. Это покажет, что страна действительно не работает над раскрытием данных.

По каким причинам произошла задержка со сдачей отчета, мы не знаем. МИИР утверждает, что это связано с пандемией и январскими событиями. Но эта версия не выдерживает никакой критики. Над техзаданием к отчету мы все работали онлайн, то есть никакой ковид гражданскому обществу не мешал, как и январские события. Возможно, не хватало людей, возможно у МИИР хватает заинтересованности. При этом мы не молчали целый год. Мы обращались в МИИР, в администрацию президента. Мы даже попросили, чтобы председатель правления международной ИПДО направила письмо президенту Казахстана. Но это все ни к чему не привело – все письма спускались вниз рядовым исполнителям, которые не могут принимать решения. Все это привело к тому, что статус нашей страны приостановили.

– Что означает эта приостановка статуса для страны?

– Во-первых, это сам по себе тревожный звоночек, который говорит, что у Казахстана не все в порядке с открытостью. В-вторых, конечно, это влияет на имидж страны, на восприятие страны международными институтами. При подготовке к международным переговорам всегда оцениваются рейтинги страны и разные показатели в различных международных инициативах. ИПДО имеет определенный вес именно по добывающим отраслям для международных финансовых институтов.

Но самое главное, что беспокоит меня и других активистов гражданского общества – это значение приостановки для нас, для казахстанцев. ИПДО, в первую очередь, это механизм доступа к информации.

– Насколько за эти годы республика стала открытой по доступности информации в добывающем секторе?

– Когда мы начинали внедрять ИПДО в 2005 году, в принципе, речь шла о раскрытии двух цифр: сколько все компании заплатили правительству в виде налогов и платежей, а также сколько правительство получило от компаний. Сейчас мы видим платежи каждого недропользователя по каждому виду налогов.

– Вы это видите уже в подготовленном отчете или эти данные доступны онлайн?

– Часть информации мы видим в отчете, часть информации на сайте. Например, есть сайт ЕГСУ (Единая государственная система управления недропользованием РК), где отчитываются недропользователи, но проблема в том, что это делают не все.

– Это обязательство было внедрено благодаря ИПДО?

– Да, в Кодексе «О недрах и недропользовании» написано, что недропользователи обязаны сдавать отчетности ИПДО. Они также сдают отчет о лицензионно-контрактных обязательствах, но она для нас закрыта, хотя самое главное требование ИПДО – раскрытие данных.

Пока же мы можем увидеть, сколько недропользователи заплатили государству, на сколько помогли местному населению социальными проектами, вложениями в инфраструктуру, объемы продаж и экспорта в целом по стране, и в разрезе регионов по каждому полезному ископаемому.

Сейчас в ИПДО есть требование, чтобы шла дезагрегация, то есть разукрупнение данных на уровне каждого проекта по каждому месторождению. Но Казахстан пока этого не делает. Это происходит как раз потому, что не было регулярной полноценной работы Нацсовета. Он должен собираться четыре раза в год, а по факту собирается раз в год и даже реже.

– А почему Нацсовет не собирается?

– Это упущение МИИР. Сейчас, например, мы не можем собрать НСЗС, потому что распущен парламент. Кстати, мы единственная страна в мире, где есть четвертая сторона – депутаты. Во многих странах они объединены с правительством, как представители власти. Так вот, без депутатов не будет кворума. Но это техническая проблема.

В прошлом году Нацсовет собрался всего один раз, но только под нашим давлением.

– Насколько власти и компании выполняют свои обязательства? Каковы главные требования к ним?

– Они должны раскрывать информацию обо всех платежах компаний правительству, то есть государству, причем как в денежном виде, так и в виде проектов, например, социально-инфраструктурных проектов (СИП), которые компании реализуют в регионах. Сам отчет ИПДО еще содержит контекстуальную часть – описание в целом отрасли, объемы добычи по стране по тем или иным ископаемым, объемы и структура экспорта.

Такие данные дают очень много информации к размышлению. Например, недавно был скандал с аэропортом города Уральск. Так вот, очень важно знать, что этот аэропорт был реконструирован за счет средств Карачаганак Петролиум Оперейтинг (КПО). И мы из отчета знаем, что деньги, которые КПО тратит на СИП – это возмещаемые расходы, то есть Казахстан будет возмещать эти расходы, отдавая взамен нефть, газ или какой-нибудь другой ресурс из своей доли в проекте.

– Как в идеале должна происходить отчетность по ИПДО?

– Казахстан должен готовить отчет за каждый финансовый год, но у нас в последние годы, к сожалению, выпускается раз в два года. Подрядчика на изготовление отчета, согласно закону о госзакупках, выбирает МИИР. Но техзадание готовит Нацсовет, он же его и утверждает. Его валидация обычно проходит раз в два года, но сейчас реже. Это произошло как из-за пандемии, так и из-за того, что международная ИПДО перешла на новую систему валидации.

– Команда по валидации сверяет предоставленные данные?

– Нет, это задача страны. При гибком подходе при подготовке отчета данные не сверяются, но публикуются и анализируются, чтобы оценить, что происходит у нас с сектором.

На международном уровне проводится оценка соответствия Казахстана требованиям стандарта ИПДО. И это не только раскрытие данных, но и три больших блока. Первый блок – прозрачность данных. Отчет в этом случае выступает сборником доказательств о раскрытии данных. Второй блок – участие сторон. То есть оценивается как стороны: правительство, добывающие компании и гражданское общество участвуют в ИПДО. Если выяснится низкое участие какой-либо из сторон, то опять же может стать вопрос о приостановке. Потому что если хоть одна сторона не участвует полноценно, то это значит, что нельзя нормально реализовывать ИПДО, обсуждать вопросы управления. Третий блок – это воздействие и результаты инициативы. Есть требование, чтобы отчет не просто публиковался, но обсуждался для повышения эффективности управления сектором. Например, это может быть повышение прозрачности, изменение каких-то процедур, снижение коррупционных рисков. К сожалению, этот очень важный компонент не очень хорошо исполняется, поскольку особых обсуждений нет. Иногда это происходит в силу недостаточности данных или просто пассивной работы НСЗС.

Несколько лет назад в Казахстане ежегодно проходила конференция ИПДО, где как раз собиралось достаточно много людей со всех сторон: госорганы, индустрия и гражданское общество. Они обсуждали отчеты, говорили о том, какие нужны реформы в добывающих отраслях.

– Насколько заинтересованы в раскрытии информации сами компании?

– По-разному. Есть те, кто за раскрытие данных, а есть и те, кто прикрывается коммерческой тайной. Некоторые компании понимают, что открытость вызывает доверие у местного населения. Они стараются быть прозрачными, идут на переговоры и принимают решения в открытом формате. Есть такое понятие, как социальная лицензия, то есть своего рода такое моральное, социальное разрешение от общества для компании действовать, оперировать в тех местах, где живет этой общество.

– Как вы считаете, как представитель гражданского общества, насколько эффективно в стране используются доходы от недропользования? Есть ли польза от недр для рядовых казахстанцев?

– Казахстан очень мало сделал для того, чтобы избавиться от сырьевой зависимости. Госбюджет почти на 30% формируется из платежей добывающих компаний и плюс ещё около трети бюджета формируются за счёт Национального фонда, который состоит из поступлений опять же добывающего сектора. Вот это большая проблема для Казахстана. Я считаю, что деньги от продажи ископаемых ресурсов должны идти на развитие обрабатывающей промышленности и других отраслей. А мы тратим их на латание дыр.

Не изменилась жизнь в лучшую сторону и у людей, которые живут в добывающих регионах. Взять хотя бы Атыраускую или Мангистаускую области. Цены на продукты и в целом на все товары значительно выше, чем в других регионах. При этом окружающая среда становится все хуже. В некоторых районах у людей нет элементарного доступа к питьевой воде. В Атырауской области люди постоянно жалуются на плохое качество воздуха. То есть люди очень сильно страдают от добывающей промышленности и ощущают много негативных последствий от нее. С одной стороны, да, они получают какие-то блага в виде социальной инфраструктуры: строительства школ, детсадов, дорог. Но, с другой стороны, не все инфраструктурные проекты эффективны. В том же Атырау – нефтяной столице – аэропорт не выдерживает никакой критики.

• 142
• 112