Михаил Делягин: «Покупка футбольных клубов – это не вывоз капиталов, а в чистом виде выпендреж»

Статистика умалчивает об объемах российских инвестиций за рубежом. Существуют лишь оценки разных экспертов, опирающихся в расчетах на свои методики. Однако это не мешает анализировать процесс, говорить о тенденциях и делать прогнозы. Своими взглядами на российские инвестиции в ближнем и дальнем зарубежье делится директор Института проблем глобализации Михаил Делягин.

— Каков объем российских инвестиций за рубежом?
— В 2005 году валовой вывоз частного капитала из России составил 73,4 миллиарда долларов, и он оказался равен притоку капитала. Отличия в том, что при вывозе это были в основном прямые инвестиции, а при ввозе – долгосрочные кредиты. Но, должен заметить, что точной статистики нет, все, чем мы располагаем, это только несовершенные оценки. Что характерно, четверть иностранных инвестиций, которые идут в Россию, – это, по сути, российские инвестиции. Так, в числе самых крупных инвесторов Кипр, Виргинские острова. Однако их доля постепенно снижается.
Что касается вывоза капитала, то существенной особенностью является значительное сокращение вывоза денег, связанного с коррупционными операциями. Если раньше распространенной формой взяток был перевод со счета на счет в оффшорных зонах, то сейчас, как в начале 90-х, растет популярность передачи наличных денег из рук в руки. На мой взгляд, это связано с недоверием нового поколения российских чиновников Западу и снижением уровня их (чиновников) образованности.

— Можно как-то структурировать эти инвестиции?
— Есть два сорта инвестиций. Первый – это вывоз капитала, когда люди по разным причинам вывозят деньги из России просто потому, чтобы они лежали не здесь, а где-нибудь в другом месте. К такого рода инвестициям относятся покупка недвижимости, деньги на счетах и очень часто – бизнес. Например, второй по величине производитель австралийских вин в свое время через оффшорные структуры был куплен не каким-нибудь всем известным российским олигархом, а обыкновенным бизнесменом. Причем это не было системной покупкой. Просто человек сделал подарок своей жене на какую-то годовщину свадьбы.

— Но, наверное, кроме куража и демонстрации широты души в такого рода покупках присутствует и прагматизм, а именно сохранение и приумножение своего капитала?
— Иногда люди и в самом деле боятся неприятностей в России, а иногда — просто хотят диверсифицировать капитал. Скажем, инвестиции в Евросоюз и в США делаются просто для того, чтобы попасть на эти рынки, и в качестве примера можно назвать «Северсталь» и «Лукойл». Иногда это приближение переработки к производителю. Так, российский бизнес очень много вложил в нефтеперерабатывающие заводы в Восточной Европе. Делалось это для того, чтобы самим же и перерабатывать поставляемую из России нефть, а не отдавать ее предприятию.
Кстати, последний пример характеризует второй тип инвестиций – экспансию. То есть развитие бизнеса требует присутствия в той или иной стране либо для замыкания технологической цепочки, либо для получения дополнительных денег, а может, и для своих дополнительных рисков. На самом деле четко определить, где кончается одно и начинается другое, практически невозможно. Скажем, что такое миллиардные вложения «Лукойла» в экономику Венесуэлы, которые были запланированы по итогам одного из визитов Уго Чавеса? Понятно, что для российского государства и для президента Чавеса – это стратегическое сотрудничество. А для «Лукойла» — расширение бизнеса? Но переработка нефти в Венесуэле может быть интересна только как плацдарм для броска на американский рынок или же это делается с целью диверсификации рисков.

— А к какому разряду относится покупка футбольных клубов?
— Покупка футбольных клубов – это не вывоз капиталов, а в чистом виде выпендреж, и это стыдно. К этому же разряду относится и покупка яхты, и все остальное… Но я думаю, что Абрамович выполняет какие-то важные политические вещи.

— А покупка яиц Фаберже Вексельбергом?
— Это другое. Товарищ Вексельберг неуклюже и смешно пытался доказать государству, что он хороший. Тем временем произведения искусства остались в его собственности.

— Наверное, покупка недвижимости в ближнем и дальнем зарубежье – одна из самых популярных форм инвестирования собственных средств, позволить которую может и средний класс, а не только очень состоятельные россияне? Что вы можете сказать по этому поводу?
— В самом деле, самые мобильные и агрессивные, это частные инвестиции. Это не обязательно связано с нефтедолларами, но, конечно, они достаточно серьезно «размазываются» по экономике, формируя верхушку среднего класса. Так, Генеральная прокуратура сейчас всерьез озаботилась инвестициями россиян в Черногорию, потому что их очень много. Как много, никто не знает, а власти Черногории, наверное, знают, но не скажут. Конечно, в этой стране есть проблемы с водой и со светом, но там спокойно и очень хороший климат, что является решающим фактором. Была волна частных инвестиций в Крым, в Киев, но она пошла на спад. Многие вкладываются в Прибалтику, к примеру, в Юрмалу. Можно сказать, что инвестиции в эти «точки» связаны с советскими воспоминаниями, но, с другой стороны, в странах Балтии относительно недорогая недвижимость. Я думаю, что через какое-то время будут инвестиции и в Молдавию. Там хороший климат, спокойная страна. А вот в Белоруссию люди не переезжают, а если и переезжают, то к родственникам. Это объясняется тем, что Лукашенко провел в свое время экспроприацию собственности, в результате которой родственники умерших граждан Белоруссии, живущие в России, не имели права на их квартиру, она просто забиралась государством.
Более богатые россияне вкладываются в собственность в Хорватии, Словении. А для богатых — это, конечно, Испания, вся Восточная Европа и Великобритания. Только в Лондоне проживает более 230 тысяч выходцев из России. Можно назвать еще Финляндию, в которую предпочитают вкладываться питерцы.

— Применительно к Центральной Азии, о какого рода российских инвестициях можно вести речь? Что вы можете сказать о российских инвестициях в Казахстане?
 — В Центральной Азии речь идет только об инвестициях, опирающихся на государство. Вывоз капитала в Казахстан в целях его сохранности – это очень экзотично, и если это все-таки есть, то это, скорее всего, характерно для российских бизнесменов казахского происхождения. В восприятии граждан России Казахстан никогда не был курортной зоной. К тому же есть разность культур, и приходится признать, что знаний о Казахстане у россиян мало и они далеко не всегда позитивны.
Однако, с другой стороны, экономика России и Казахстана представляет собой единое целое. Более того, в каких-то секторах эту границу даже трудно провести, к примеру, в энергетическом секторе в Экибастузе, в цветной металлургии, на зерновом рынке. Казахстанская банковская система сильно привязана к российской.

— То есть все очень прагматично, и речь идет, по существу, о производственной кооперации?
— Это хороший прагматизм и пример позитивного сотрудничества. Можно только сожалеть, что оно недостаточно широкое и не во всех областях. Хорошо, что у нас нет лобового соперничества, как с Узбекистаном. Ташкентский авиазавод производит больше самолетов, чем вся авиапромышленность России, и в этом — болезненное соперничество.
Казахстан вообще отличается тем, что он наиболее успешен в области модернизации и там самая модернизированная элита. Поскольку в стране с самого начала стояла проблема пережитков феодализма, то она решалась путем воспитания очень современной молодой элиты, которую «прогнали» по Америке, Европе, Юго-Восточной Азии. Я столкнулся с людьми, для которых Россия – это просто один из кейсов наряду с Китаем, США и так далее. У них очень широкий кругозор, быстрые мозги, и это производит сильное впечатление. Кстати говоря, перевод столицы из Алматы в Астану дал замечательный рывок, который позволил выиграть время в борьбе с пережитками феодализма. Но сейчас есть опасность того, что они могут начать захлестывать опять.
Плюс остается открытой проблема Киргизии. В этой стране, кстати, «сгорело» много как российских, так и казахских инвестиций. «Что делать с Киргизией?» – это сейчас одно из главных направлений сотрудничества России, Казахстана и Узбекистана. Страна реально находится под контролем наркотических кланов, как бы мы хорошо ни относились к президенту Бакиеву. В перспективе, я думаю, это будет либо территория дикости, которая будет захлестывать всех остальных, либо должен быть введен объединенный контроль хотя бы в Северной Киргизии с постоянным датированием какой-то гражданской власти в Южной Киргизии по примеру того, что мы делаем в Чечне. Конечно, Чечня – это не лучший вариант, но для Киргизии – это все же лучше по сравнению с тем, что может быть.

— Вы уходите в область политики…
— Что делать?! У нас, например, впереди очень большая проблема в отношении с Казахстаном — это газопровод в обход России. Что касается нефтепроводов в обход России, то это нас абсолютно не волнует. У России есть своя нефть, и ее вполне достаточно. Ситуация с газом принципиально иная. Уже сегодня мы не можем существовать без туркменского газа. Освоение Штокмановского и Ямальского месторождений не изменит ситуации, потому что это будет слишком дорогой газ. В этой ситуации понятно, что любой газопровод, который пойдет из Казахстана в обход России, не важно на запад или на восток, отсечет газ из Туркмении и Узбекистана от России и нанесет ей тем самым неприемлемый ущерб. Грубо говоря, он лишит нас сразу 20% экспортного газа, не говоря о колоссальных проблемах в энергообеспечении европейской части России. Ясно, что для туркмен и узбеков такой газопровод выгоднее, потому что это более прямой экспорт, поэтому объективно они подсоединятся к нему.
Но для нас эта ситуация неприемлема. Казахстан должен четко понимать, что для России в определенной степени это вопрос существования, поэтому вменяемая российская власть сделает все, чтобы не было как этого газопровода, так и газопровода из Туркмении в Пакистан. Потенциально это достаточно взрывоопасная тема в отношениях России, США и Казахстана.

— Это официальная точка зрения российской стороны?
— Официальной позиции на этот счет не существует, как не существует официально и этой проблемы. Возможно, ведутся скрытые переговоры. Однако не исключено и то, что у российской бюрократии до этого вопроса пока еще не дошли руки. Поэтому чем позже, тем жестче будет реакция.

— Если вернуться к российским инвестициям за рубежом, то какие, на ваш взгляд, прослеживаются тенденции?
— Их две: отток капитала из России и приток капитала в страну, причем происходит это одновременно. По состоянию на первое полугодие 2006 года приток капитала в Россию существенно превышает отток. Сложилось положительное сальдо, и, я думаю, по итогам 2006 года оно составит более 10 миллиардов долларов. Внутри страны происходит вытеснение российского капитала иностранным. Это объясняется тем, что в России по отношению к отечественному бизнесу сложился достаточно агрессивный климат, а иностранный капитал опирается на поддержку своих правительств, ему легче. Грубо говоря, у него вымогают взятки на порядок меньше, чем у российского бизнеса. Поэтому один и тот же бизнес может быть убыточным для российского бизнесмена и сверхприбыльным для иностранного бизнесмена. Хотелось бы отметить в притоке капитала большую спекулятивную компоненту и долгосрочные кредиты, хотя прослеживается заметный рост и прямых инвестиций.

• 90
• 81