Интервью с наследным пиром исмаилитов Афганистана кандидатом в депутаты парламента г-ном Саидом Мансуром Надери

20 июня, 2007

807

Искандер Аманжол

— Г-н Надери, позвольте приветствовать Вас на родине после долгих лет эмиграции. Рады видеть Вас в добром здравии, вдвойне приятно было узнать, что Вы приняли решение выставить свою кандидатуру на парламентских выборах. Пользуясь случаем, хотел просить извинения, т.к., к моему сожалению, в отсутствие хозяев посещал Ваш дворец и дачный комплекс в Кайяне. Это было три с половиной года назад, когда в Пул-и Хумри и его окрестностях разгорелся вооруженный конфликт между формированиями Вашего сына Саид Джафара и отрядами, возглавляемыми сторонниками «Северного Альянса» генералами Хайдаром и Мустафой.
— Благодарю Вас. Вы очень учтивы и прошу принять приглашение побывать у меня в гостях в Кайяне.

— Мы встречаемся после первого этапа выборов. Волеизъявление народа завершилось. Не смогли бы Вы дать ему оценку?
— Как Вы уже знаете, в самый последний момент с предвыборной гонки в провинции Баглан Центризбирком снял кандидатуры 3-4 человек. Ранее они заявляли, что сдали оружие, но в ходе проверки было выявлено: оружие они все-таки сохранили. Поэтому избирательная комиссия сочла необходимым снять их кандидатуры. Народ встретил это известие с воодушевлением. У простых людей появилась надежда на то, что парламентские выборы в Афганистане действительно будут демократичными.

— На мой взгляд, в Афганистане наблюдается смена политической элиты. В пользу такого утверждения говорит тот факт, что в настоящий момент не проявляют политической активности бывший министр обороны Мухаммад Фахим, лидер этнических узбеков генерал Абдурашид Дустум и многие другие. С чем это связано? Во благо ли это народам Афганистана или во вред? Удастся ли сохранить в Афганистане межэтнический баланс?
— Действительно они не столь активны. Я думаю, это вызвано тем, что в настоящее время за ними нет той вооруженной силы, которой они обладали раньше. Нет силы – нет активности. Если бы они пользовались действительной поддержкой населения, то вели бы себя иначе. Народ их не любит. Активность проявляет только Дустум. И если бы он баллотировался в парламент, то вне всякого сомнения был бы избран.

— Тогда чем объяснить, что г-н Дустум не выставил своей кандидатуры, не является ли это следствием какого-либо давления на него?
— Это его личное дело, и, мне кажется, что этот вопрос следует адресовать ему самому. Единственное, в чем я не сомневаюсь, так это в том, что его не устраивает пост, занимаемый им (начальник штаба Совета обороны. – И.А.).

— Вы выдвигали свою кандидатуру на последних выборах в Лойя-Джиргу. Тогда, по словам моих информаторов, Вы набрали всего четыре голоса. Чем это было вызвано и как объяснить Ваш нынешний успех?
— Это был форменный террор, за которым стоял бывший командующий корпусом генерал Дауд (человек, близкий к тогдашнему министру обороны маршалу Фахиму, ныне заместитель министра внутренних дел. – Прим. И.А.). Он запретил устанавливать в избирательных участках мои ящики. (На предыдущих выборах для каждого депутата устанавливался отдельный ящик.– И.А.) Угрожал моим сторонникам и их семьям смертью. Думаю, что, если бы не это беспрецедентное давление, народ предпочел бы голосовать за мою кандидатуру. И для того чтобы убедиться в моей правоте, достаточно выйти на улицу и узнать мнение прохожих.
Разница между выборами на Лойя-Джиргу и парламентскими состоит в том, что последние прошли без оказания какого-либо давления в свободной и демократической атмосфере.

— Изменились ли Ваши взаимоотношения с соперничающим с Вами за влияние в провинции андерабским кланом?
— После моего возвращения в Баглан андерабцы испытывают чувство беспокойства. Ко мне приезжали представители населения Андераба и говорили о своей поддержке. Следует отдать им должное, они имели смелость заявить лидеру клана генералу Мустафе о том, что наступило время закона, и мы будем голосовать за человека, которого уважаем.

— Как население Пул-и Хумри воспринимает расформирование дивизии, которой командовал генерал Мустафа? Устаивают ли Вас итоги кампании по разоружению?
— Это была форменная фикция. Из сотни стволов сдавался один. Я могу доказать это. Если государство окажет мне поддержку, я готов пройти по дворам и указать тех, кто хранит оружие. И государство знает об этом и способно добиться 100%-ного результата, но в данном вопросе оно не на высоте. И если бы оно было в этом заинтересовано, то они (андерабцы. – И.А.) были бы ни на что не способны. Они не могут устранить меня. В душе они продолжают нас ненавидеть, но на что-то большее не способны.
Приведу пример: в ходе кампании по сдаче оружия полевой командир Джалол заявлял, что сдал его полностью. Через некоторое время в его доме произошел взрыв, в результате которого погибли 25 боевиков. На месте дома образовалась большая воронка. Оказалось, что у него хранилось оружие, взрывчатка и боеприпасы. Те командиры, что три с половиной года назад грабили Кайян по мере упрочения власти государства, слабеют. И чем быстрее будет темп его усиления, тем стремительнее будет падать влияние полевых командиров.

— В связи с этим способны ли международные силы по поддержанию мира в Афганистане и батальон правительственной армии, расквартированные в Пул-и Хумри, в случае возникновения необходимости взять ситуацию под свой контроль?
— В случае возникновения конфликта ни голландский батальон, ни армейский батальон не способны на это, т.к. их присутствие носит символический характер (батальон правительственных войск введен на время выборов и после объявления результатов вернется на постоянное место дислокации. – И.А.).

— Как г-н Надери оценивает свои шансы на прохождение в парламент? Кого из лидеров в случае избрания он видит в качестве своих политических союзников? Каким будет парламент и кто его возглавит?
— У меня есть политическая партия, и народ меня знает, поэтому я уверен — в парламент пройду. Отличие партии от других состоит в том, что некоторые движения, заявив о своей приверженности демократии, не действуют ей на благо, мы же действуем. Что касается сотрудничества, то я буду с теми, кто не на словах, а на деле работал в пользу демократии. С кем я точно не буду сотрудничать, так это с теми, кто заслужил печальную известность в стране. Не могу сказать заранее, буду ли сотрудничать с Кануни. Я не хочу сказать, что отказываюсь от сотрудничества с ним. Все будет зависеть от того, насколько он демократичен. Решение о сотрудничестве с ним приму только после того, как буду в этом твердо убежден.
Что касается Дустума, то он является моим другом. Нашей дружбе уже много лет, и она проверена временем. Каким будет парламент, я сказать не могу, как и ответить на вопрос, кто станет спикером.

— Самым известным исмаилитом в мире является принц Агахан IV. В Афганистане он пользуется большим влиянием. Поддерживает ли он Вас, если да, то в какой мере?
— Агахан не поддерживает меня. Дело вовсе не в том, что он против меня. Считая, что это внутреннее дело, не имеющее к нему какого-либо касательства, он занимает нейтральную позицию и ограничивается только гуманитарной помощью.

— Принц Агахан общеизвестен своей деятельностью на поприще благотворительности. Следуете ли Вы его примеру?
— Для того чтобы узнать об этом, достаточно задать вопрос любому жителю Пул-и Хумри. В Баглане я построил здание университета, больницу в Кайяне, в Кабуле — библиотеку, клинику для лечения наркоманов. Группа врачей, направленная мною в Бадахшан, излечила от этого недуга 5 тысяч человек. Для библиотеки в Кабуле я намерен приобрести один миллион томов. По моему заказу выполняется уникальный экземпляр Корана. Его длина будет составлять 2,40, а ширина- 1,41 метра. Вес — одна тонна. Коран будет обеспечен устройством, переворачивающим страницы.

— Ну и последний вопрос. В Афганистане достаточно сильны антиамериканские настроения. Разделяете ли Вы их?
— Американцы изгнали из страны талибов. Я поддерживаю их и не против их присутствия в стране.

— Благодарю Вас за любезное приглашение погостить в Вашем поместье. Огромное спасибо за то, что уделили нам время.