Белые надежды

Карлыгаш Еженова  

Раимбек Баталов:
Теневая экономика мешает нам развиваться

— В первую очередь мне хотелось бы поблагодарить «Эксклюзив». К сожалению, я не смог присутствовать на предыдущих заседаниях, но могу сказать, что отклики коллег были впечатляющими. Нам действительно не хватает общения между собой. Сегодняшняя тема, на мой взгляд, очень актуальна хотя бы потому, что теневая экономика — это одна из самых главных причин того, что мы не можем развиваться так, как хотелось бы и как требует сегодняшнее время. Проблема глобальная. Но не использовать существующие возможности для ее решения — это просто кощунственно. Тем более наработок достаточно много, они требуют дополнительных усилий, у многих моих коллег есть структурные предложения по тем или иным вопросам теневой экономики, и теперь важно это все систематизировать. Мы попытались сделать это в рамках «Стратегического плана развития форума предпринимателей». Я надеюсь, что он станет той основой для программы конкретных выводов бизнеса из тени. Программа основывается на четырех ключевых блоках: налоговая политика, таможенная система, разрешительные процедуры и инфраструктуры поддержки бизнеса. Мы все прекрасно понимаем, что бизнес всегда будет просить снижения налоговых ставок, но при этом нынешняя налоговая политика действительно заставляет бизнес уходит в тень. То же самое касается таможенного администрирования. Здесь присутствуют представители реального сектора, которые очень хорошо знают его прелести. Мы знаем проблему китайского импорта, и это достаточно сдерживающий фактор для развития в целом предпринимательства именно в силу теневого происхождения. Что касается разрешительных процедур, то каждый из нас не только как бизнесмен, но и гражданин сталкивается с этой страшной бюрократией, которая просто превратилась в какой-то беспредел. Ну и четвертый блок — инфраструктура поддержки бизнеса, особенно касается малого и среднего бизнеса, потому что в первую очередь причина той же самой коррупции — это безграмотность нашего бизнеса.

Карлыгаш Еженова:
— Хотелось бы добавить, что существует и противоположная точка зрения – именно теневой бизнес является залогом нашей стабильности, которой мы так гордимся. Как только государство попытается выдавить эту часть экономики какими-то мерами, которые, как правило, носят репрессивный характер, нам придется столкнуться с волнами социального протеста. Ну это как крайность. А вот первые попытки борьбы с теневиками уже дали плоды – недавно мне сказали, что резко поднялись ставки в обнальных компаниях…

Садуакас Мамештеги:
Работать в «белую» — все больше вопрос профессиональной репутации
— Спасибо Раимбеку за такую работу. На самом деле не надо «бороться» с теневой экономикой. Человек всегда неохотно будет платить большие налоги. Лучше его стимулировать к выходу из тени, снижая в общей массе все сборы (включая налоги, акцизы, пошлины) и улучшить систему работы судебных исполнителей. Работать «в белую» — все больше становится вопросом профессиональной репутации. И эта тенденция с каждым днем набирает обороты. Как многие знают, во многих компаниях существуют приблизительно три баланса: один бухгалтерский, один управленческий и, наверное, один для банка. Это очень затрудняет риск-контроль со стороны банков. Впрочем, объяснимо и желание предпринимателей снизить затраты как за счет сокращения налогов, так и за счет сокращения издержек, в том числе банковских. Все это взаимосвязано и тормозит финансирование реального сектора. Если наш банковский сектор по своей прозрачности существенно опережает реальный сектор, то лишь потому, что он вышел чуть раньше на международные рынки. Банкиры понимают, что без прозрачности невозможно снижение стоимости заимствований за рубежом, невозможно получение рейтинга и все остальное. Когда предприниматели приходят за кредитом и просят пониженные процентные ставки или тарифы, то считают, что мы, банки, совсем ОПУХЛИ, зарабатывая большую маржу. Но чем более они были бы прозрачными, тем ниже риски для нас и соответственно ниже их ставки. В Казахстане существует очень много способов, как легально платить меньше налогов. Как председатель биржевого совета, я знаю, что даже предприниматель средней руки мог бы по законодательству иметь льготы и в рейтинге А, и в рейтинге Б. Но используют это только продвинутые. Сейчас наш банк готовится к IPO, и мы проводим своего рода тендер между различного рода консалтинговыми компаниями, которые выводят на международный рынок акции, и даже по ним заметна репутационная динамика. Правильно оформленные документы и уплата налогов повышают на 15-20% стоимость бизнеса. Единственное, что настораживает, — предприниматели вначале приходят только снизить налоги на биржу и репутация — последнее, что их интересует. Такого рода компании точно привлекут к себе большое внимание соответствующих органов. Они могут стать первыми жертвами закона о борьбе с теневой экономикой. И если говорить о развитии рынка ценных бумаг, то для этого должны быть соответствующие стимулы при выходе на биржевые рынки, которые будут справедливо оценивать стоимость бизнеса. Перед тем как сюда прийти, я поинтересовался у наших аналитиков, какова доля теневой экономики в нашей экономике. После долгих споров сочли, что приблизительно 50 % . И это похоже на правду. Официальный объем ВВП Казахстана сегодня не соотносится с реальным размером доходов физических лиц. Это порождает дополнительный спрос на товары и услуги и является своеобразным мультипликатором производства и торговли товарами и услугами. Поэтому я полагаю, что бороться с теневой экономикой не нужно.

Медет Сартбаев:
Развитие инвестиционных процессов без адекватной устойчивости к экономическим стрессам бесперспективно
— Поскольку мы обсуждаем инвестиционные возможности, меня, как недавно назначенного заместителя председателя Нацбанка, волнуют вопросы устойчивости финансовой системы перед тем, как мы вступим в ВТО.
Сегодня благодаря тому, что банки стали занимать длинные и дешевые деньги за рубежом, кредиты уже предоставляются на более длительные сроки для развития инвестиционных проектов, связанных с созданием новых производств в не сырьевом секторе экономики, что, естественно, отражается на росте импорта оборудования и технологий. Созданы государственные институты развития, которые вносят существенный вклад в развитие новых производств, предоставляя среднесрочное и долгосрочное финансирование на условиях разделения рисков с банками второго уровня.
Для операторов инвестиционных проектов очень важными являются вопросы обеспечения стабильности проектных показателей в течение всего проектного цикла до момента, когда новые предприятия смогут выйти на проектную мощность, обеспечить конкурентоспособность сопоставимых с сырьевым экспортом объемов производимой продукции.
Вопросы чувствительности создаваемых предприятий на внутренние и внешние шоки являются чрезвычайно актуальными для обеспечения устойчивости экономического роста. Если завтра, условно говоря, снизятся цены на нефть процентов на 30, как будет реагировать наш бизнес на этот шок? Если рост инфляции или изменение валютного курса будут выше без рисковых проектных параметров, то как это будет влиять на субъекты малого и среднего бизнеса, на исполнение заявленных инвестиционных планов?
Если учитывать эти моменты, то с ростом валового внешнего долга увеличиваются валютные риски, которые могут трансформироваться в кредитные риски.
По некоторым прогнозным оценкам на конец 2005 года из валового внешнего долга порядка 28% – это внешний долг коммерческих банков; порядка 50% — это межфирменная задолженность корпораций, которые не являются объектом пруденциального регулирования.
Рост внешнего заимствования, кроме позитивных факторов, увеличивает денежную массу и инфляционное давление. В то же время, когда гарвардские профессора советовали сократить только внешнее заимствование коммерческих банков, я им задавал вопрос — почему мы не учитываем необходимость регулирования деятельности корпораций, существенно влияющих на рост внешнего долга Казахстана.
Поэтому, возможно, вместе с созданием системы контроля за теневым оборотом капитала необходимо подумать о создании надзорного органа, который будет контролировать выполнение обязательств иностранных инвесторов, включая их совокупную долговую позицию.
Второй вопрос, вызывающий озабоченность, — за последние три месяца в коммерческих банках быстрыми темпами растут депозиты нерезидентов в тенге. Для иностранных инвесторов определенно привлекательны доходности инструментов в тенге, учитывая тенденцию укрепления номинального обменного курса тенге. Но могут ли быть иные мотивы и стратегии таких инвестиций кроме получения сравнительно высоких доходов в растущей экономике? Могут ли казахстанские финансовые институты с растущими показателями стать объектами будущих интересов иностранных инвесторов по недружественному поглощению или слиянию? Возникает вопрос — какой смысл коммерческим банкам принимать краткосрочные депозиты в больших объемах от нерезидентов, если в результате не улучшается структура их обязательств по срокам.
Создаются потенциальные риски увеличения присутствия на внутреннем рынке спекулятивного капитала в масштабах, сопоставимых с ликвидными активами банковской системы в иностранной валюте. Если в один день крупный участник мирового финансового рынка предъявит требования в тенге для конвертации в иностранную валюту в существенных объемах, то реализуется некий страховой случай, который будет означать либо резкое снижение активов в иностранной валюте, либо девальвацию национальной валюты. Данное обстоятельство, естественно, будет очень чувствительным для всех банков, которые имеют большие долги в иностранной валюте.
Вот эти два аспекта, которые требуют внимательного изучения и соответствующей подготовки систем управления рисками как в банках, так и на предприятиях. Трансформация валютных рисков в кредитные уже происходила во многих развивающихся странах с известными последствиями и изменениями в структуре собственности.

Кинталь Исламов
— Проще всего взять и ограничить: сначала банки, потом корпорации. Но почему никто не говорит о таких программах, которые бы могли способствовать развитию экономики, делать ее больше и расширять возможности малого бизнеса в тех же банках, корпорациях. Это гораздо труднее, чем сетовать на бегство капитала. Нацбанку и госорганам надо создать программу стимулирования собственного производства, как это уже произошло в строительстве. И тогда от укрепления тенге бизнес выиграет.

Медет Сартбаев
— Это, конечно, интересный вопрос. Кто выигрывает от укрепления тенге? Во-первых, импортеры оборудования, которые создают новые производства в несырьевом секторе, потому что за единицу доллара они будут платить меньше тенге, и это будет чистая субсидия импортерам. Во-вторых, население, у которого в период девальвации национальной валюты с 1993 по 1999 год снижались реальные доходы.
В условиях, когда цена на нефть выросла более чем в 6 раз с 1998 года, некоторое укрепление тенге станет безболезненной формой рентного изъятия у нефтяников в пользу импортеров оборудования и населения. То есть сигнал рынкам такой — если есть возможность покупать импортное оборудование и технологии для создания новых производств, делать это надо в условиях укрепления национальной валюты, пока конъюнктура международного рынка сохраняет благоприятную для нас тенденцию.

Садуакас Мамештеги
— Во-первых, отрадно, что Национальный банк занимается подготовкой к отражению атаки спекулянтов. Но, думаю, до нее еще далеко. Суммы мизерные. На самом деле запустили эту программу не банки. Нам выгодно занимать в долларах — это просто дешевле. Наконец-то иностранные финансовые инвесторы впервые за долгий промежуток времени поверили в тенге. На самом деле они рискуют хотя бы потому, что есть масса предпосылок для падения тенге. Допустим, упадут цены на нефть… Но идут на этот риск и могут на этом заработать. И это нормально. Поэтому говорить о том, что на рынок пришли спекулянты и он скоро обвалится, я думаю, очень рано.

Тамара Омарова
— И все-таки у меня вопрос к Раимбеку – вы говорили о том, что налоговая система заставляет наш бизнес работать в тени. Но ведь налоговая база снижается каждый год. Есть ли у вас расчеты оптимальных ставок налогооблажения, то есть тех ставок, когда бизнесу будет невыгодно вести «серый» учет?

Раимбек Баталов:
Нам нужны аналитики
— Безусловно, снижение налоговых ставок идет. Но, к сожалению, ситуация не меняется. Как бизнес находился в тени, так он и находится. Мы делаем осторожные шажочки, которые не дают никакого результата. Безусловно, снижение НДС для реального сектора определенный позитив вызвало, у нас появился дополнительный оборот, средства, которые мы направили на развитие, и статистика показывает, что поступления НДС в бюджет не упали, а, наоборот, выросли. Но мы не предлагаем просто снизить НДС, а провести совместное исследование с правительством и определить, каким он должен быть. Что касается налоговой политики, здесь нужно проводить исследования в двух аспектах: экономическом и социальном. Давайте спросим предпринимателей, что им нужно для того, чтобы выйти из тени? Карлыгаш упомянула про рост ставок по обналу. Мы уже провели такой опрос среди предпринимателей, и выводы следующие – если сегодня от 5 до 10% стоит обнал, то предприниматели готовы показывать свои доходы, если стоимость обнала и официальных отчислений будет сопоставима. Но при этом должна быть определенная мотивация – ставка налога в 10% дается в том случае, если прибыль направляется на развитие. Те, кто занимается реальным сектором, вынуждены каждый год прибыль только после обложения 30-процентным налогом направлять на развитие. Поэтому корпоративный подоходный налог так же, как и НДС, — один из главных факторов ухода бизнеса в тень. Мы неконкурентоспособны со своими коллегами по бизнесу в России или в Китае. И мы не встанем на ноги до тех пор, пока весь бизнес находится в тени. Давайте посмотрим, кого проверяет налоговая инспекция? Например, 95% корпоративного подоходного налога формирует всего 6% компаний от общего количества действующих предприятий, 10% предприятий формируют 80% НДС… Эти цифры отражают объемы теневого бизнеса. Но ведь у нас проверяют тех, кто работает легально! И благополучно обходят тех, кто работает в тени. То есть надо сделать так, чтобы бизнесу было выгодней платить налоги. Но при этом нельзя бороться с тенью силовыми методами. Кстати, мы свою программу разрабатывали, опираясь на программу минэкономики по выводу бизнеса из тени. Но в ней в основном обозначены меры кнута, то есть усиления администрирования. А мы говорим — дайте предпринимателем сначала пряник, а после этого можно и кнут.

Тамара Омарова
— Надо, наверное, сначала определиться с термином «теневая экономика». Как мне кажется, оптимизация налогообложения — это не теневая экономика. Так же, как доходы, полученные от проституции и наркоторговли, – это криминальная теневая экономика, с которой должны бороться правоохранительные органы.

София Айсагалиева
— Вы абсолютно правы – есть криминальная теневая экономика, или нелегальная деятельность, есть скрытая теневая экономика. В скрытое производство включают все виды законной деятельности, которые скрываются или занижаются с целью уклонения от уплаты налогов, социальных взносов или выполнения определенных административных обязательств, предоставления статистической отчетности и т.д. Так вот мы рассматриваем именно скрытую, но законную деятельность. И в ответ на реплику Карлыгаш по поводу того, что нам не нужно бороться с теневой экономикой. Рациональность в этом высказывании есть. Да, можно снижать ставки налогов и тарифов, но если при этом не будут пересмотрены процедуры в сторону их упрощения и прозрачности, т.е. если не будет реформировано администрирование новой налоговой и таможенной политики, то эффект от снижения ставок будет незначительный. Более того, через «крючки» в администрировании стоимость урегулирования проблем предпринимателя может даже возрасти.

Нурлан Смагулов:
Нам нужен совет национальных инвесторов
— Если наши банки говорят, что они перешли все пределы прозрачности, в чем я не сомневаюсь, то здесь большая заслуга и банков, и Нацбанка. Мои коллеги из СНГ часто признают, что банковская система Казахстана играет роль локомотива частного сектора нашей экономики.
Как человек, работающий как в экспорте, так и в импорте, я каждый день сталкиваюсь с теневой экономикой. Для меня здесь определение очень простое — все те деньги, которые ходят мимо вокруг налогообложения. А об ее огромных объемах я могу очень хорошо судить по автомобильному сектору. В этом году в Казахстан было импортировано 240 тысяч автомобилей, из них 200 тысяч завезены мимо всякого бюджета «серыми» дилерами. Понятно, что только официальные дилеры хотят сделать рынок более прозрачным. Но роль государства в этом очень пассивна. Россияне в отличие от нас это жестко стандартизировали. В итоге все, что сделали они, очень сильно сказалось у нас. Если у нас соотношение легального и серого ввоза машин примерно 13% к 87%, то в России уже около 60% машин производится внутри страны, 30% ввозится легально и только около 10% машины серого завоза. То есть 15% серого ввоза у них и 15 % белого у нас. Вот такое нелестное для нас соотношение.
Что касается легализированного бизнеса, то я пытаюсь себе это представить при нашей ментальности: привычке покупать на базарах, торговаться… Возможно, это можно расценить как отсталость. Но тогда нам не нужны свои торговые центры, давайте работать на крытых рынках и не платить налоги. Нельзя недооценивать государственную роль в борьбе с теневой экономикой, но не в смысле каких-то надзорных новшеств… Государство должно контактировать с бизнесом для того, чтобы рыночными путями выработать единую правовую форму. На самом деле законы работают против легальных производителей. Все против нас — куда ни сунешься, везде платишь… Получается так, что мы находимся под двойным налогообложением: официальным и неофициальным. Но при этом у нас есть масса различных идей, которые мы не можем донести до правительства. Оно думает, что мы лоббируем свои интересы. Из-за этого мы не можем никак напрямую обратиться к ним.
В принципе не все так плохо. Из-за того, что страна динамично развивается, люди все чаще хотят покупать автомобили в салонах, количество подержанных машин будет так или иначе постепенно сокращаться, сформируется парк своих подержанных машин. Но это слишком долго – лет 12-15 лет. И без поддержки правительства здесь не обойтись. Поэтому я хотел бы поговорить о таких важных вещах, как институт иностранных инвесторов. Нам очень важно поднять институт национальных инвесторов. Мы слишком завысили интересы зарубежных инвесторов. Я сам неоднократно был свидетелем сцен, когда на совете иностранных инвесторов глава государства решал для них тот или иной вопрос в течение одного дня. В итоге в нашей стране отношение чиновников к иностранным инвесторам более почтительное, нежели к нашим национальным. Пришло время сказать, что мы вкладываем в нашу экономику не меньше, а больше. И налогов платим больше. И вообще надо делать акцент на национальную экономику, на национальное самосознание. И я хотел бы призвать создавать хартии по теневой экономике. Спасибо Карлыгаш, что она организовала эту дискуссию. Нам надо заявить активным инвесторам, что наша гражданская позиция заключается в том, чтобы у нас не было теневой экономики. И не из-за того, что мы все такие бархатные и пушистые, а потому что хотим быть конкурентоспособными. А пока мы так или иначе принимаем правила игры. И правила диктуют – обойди, быстрее решишь вопрос, и ты пользуешься этими методами. А если ты принципиально будешь отказываться от правил, то просто вылетишь из игры. По большому счету, нам очень выгодно, чтобы теневой экономики стало меньше, мы очень благоприятно себя чувствуем в равных конкурентных условиях. Мы – это цивилизованный бизнес, так вот мы хотим платить официально. А для этого надо работать с правительством, предпринимать что-то существенное, объединяться в хартии. Это действительно важно.

Борис Уманов
— Я бы хотел сказать пару слов в защиту серых дилеров. Вы забыли, что это 20-50 тыс человек, зарабатывающих себе на жизнь, и хотя бы только поэтому они имеют право на существование.

Ержан Мандиев
— Тут встает вопрос лоббирования интересов. Но давайте создадим одинаковые условия для всех. А ведь этого нет! В итоге мы хорошо «почистили» от подержанных автомобилей Европу, а сейчас «чистим» Японию. Но кто-то же должен защитить наш рынок? Для этого бизнес и государство должны работать вместе как единая корпорация. После вступления в ВТО, если не будут приняты серьезные и действенные меры, поле для приложения инвестиций радикально сократится. ВТО снимет барьеры для ввоза готовой продукции, соответственно переработка резко сократится, а экспортный потенциал аналогичным образом отреагирует. Когда мы говорим, что мы лоббируем свои интересы, — это объективно так. Отвечает ли это интересам сегодняшнего дня? Наш завод льготируется, мы пользуемся преференциями, но удивительным образом размеры наших налоговых отчислений ежегодно возрастают. И здесь мы видим как раз ту позитивную роль государственной поддержки и ее положительные результаты в виде роста налоговых отчислений. Но ведь величина налоговых отчислений всех участников рынка не пропорциональна, если соотносить «серые» и «белые» поставки. Если мы говорим о 13-15 % «белых» поставок новых автомобилей в общем объеме ввоза автомобилей, то налогов с них выплачивают порядка 50-60%. То есть вопрос администрирования импорта также существует. Давайте посмотрим на Россию. Сегодня структура их импорта — 15% подержанных автомобилей, все остальное – новые автомобили собственного и импортного производства. Куда переместился спрос после ввода ограничений на ввоз подержанных автомобилей? Он переориентировался в компактные, новые автомобили. Но объемы продаж не снизились. Развивается цивилизованная сеть дилеров, снижаются банковские ставки, создаются рабочие места, сервис развивается, а не Васи-Пети в гаражах ремонтируют…

Кинталь Исламов
— Дело в том, что процесс эволюционирует и рынком становится тяжело управлять. Налоги надо платить, чтобы создать единую конкурентную среду. Почему возникает проблема серых дилеров и крупных поставщиков? Они работают в неравных условиях — один платит зарплату, а другой зарплату плюс налоги. Но куда девать тех, кто сейчас занят в теневом секторе? Им нужно предоставить возможность заниматься тем делом, которое будет более эффективно, чем просто продажа подержанных автомобилей.

Аскар Сембин:
Специализация страны иногда вынуждает бизнес оставаться в тени
— Сегодняшняя встреча — своего рода показатель, аналогичный Индексу деловой активности. Это один из опережающих рыночных индикаторов, подсказывающих инвесторам направление тренда. С точки зрения фундаментальных показателей настроения деловой среды не менее важный индикатор, чем инфляция или безработица. Существуют не утверждаемые парламентами экономические законы и закономерности. Адекватная реакция государства на них привлекает или отталкивает инвесторов. Поэтому хотел бы подчеркнуть инвестиционную значимость встреч представителей сервисно-технологического сектора.
По сути нашей встречи хотелось бы отметить, что такие отрасли, как недвижимость или строительство, во всем мире полукриминальны или непрозрачны как минимум. Закрытый бизнес — за наличные деньги. Однако именно в таких отраслях формируется инвестиционное мышление. Вопрос в том, что бизнесу необходимо переходить на более совершенные уровни. Уровни, где бизнес ниши с большей добавленной стоимостью. Например, в торговле. Внедрение зерновых расписок (ценных бумаг) позволило на этом рынке достигнуть дополнительной ликвидности, прозрачности, вовлечь банки и т.д. Поэтому мы и хотим, в частности, через региональные финансовые центры делать комбинацию между торговыми и финансовыми инструментами. Например, в рамках товарных бирж. Для финансового рынка это, как хлеб в стране. Это дополнительная ликвидность, развитие. В СНГ все экспортные товары биржевые, но самой региональной биржи нет. Для выстраивания этой схемы, конечно, нужно говорить о каких-то конкретных программах, положительное влияние которых очевидно. Справедливое ценообразование внутри страны, ликвидность, новые финансовые инструменты в рамках биржевой торговли будут реально влиять на инфляцию и, что очень важно, – инфляционные ожидания в будущем.
С точки зрения государства первая, наиболее важная тема — это вопрос легализации. Каким образом она будет проходить и каковы после этого будут правила игры? Вторая программа — развитие рынка ценных бумаг. Рынок сегодня не получает четкие мэсэджи, какие инструменты он хотел бы видеть. А это основа формирования профессионализма. Сегодня мы застраховались от кризиса только золотовалютными резервами и национальным фондом. А нам надо выстроить двойную систему — использовать инструменты и развивать профессиональных участников рынка. Надо давать им зарабатывать и не надо бояться. Сегодня проиграет на рынке – завтра будет развивать хедж (страховые) фонды. Потому что завтра защищаться с такой суммой золотовалютных резервов от серьезных спекулянтов на рынке будет тяжело. При разумном регулировании и создании своих региональных стандартов, близких к МСФО и US GAAP, мы сможем увеличить базу эмитентов, и это будет выгодно как для банков, так и для эмитентов Итог таков — специализация страны иногда вынуждает бизнес оставаться в тени.

Юлия Куссиди
— Так как мы говорим сегодня об инвестициях, то мне хотелось бы напомнить, что по новому закону об инвестициях и местный, и зарубежный инвесторы имеют одинаковые права. Так что иностранный инвестор не такой уж и страшный. Я думаю, есть возможность, необходимость даже, в том, чтобы в совет иностранных инвесторов входили и местные инвесторы, тогда это будет на самом деле сильный и действующий орган. Так что вопрос сотрудничества между иностранным бизнесом и местным уже назрел. И мне кажется, это сотрудничество получится.

Юрий Козлов
— Формат данной встречи достаточно интересный. Проблема «теневой экономики» в чистом виде Банка Развития не касается. Могу заверить, что БРК является структурой транспарентной, кредитует транспарентно и транспарентных. Таким образом, банк не способствует развитию теневой экономики.
Нас больше волнует первая часть заявленной к обсуждению темы — «инвестиционная политика». Банк Развития Казахстана является составной частью системы государственной политики поддержки инвестиций, которая реализуется государством в комплексе с таможенными, налоговыми и другими регулятивными мерами.
Сегодня общественность, в том числе бизнес-сообщество, по-разному оценивают эффективность деятельности институтов развития, в том числе БРК. Наиболее объективную картину могла бы дать статистика, но, к сожалению, в Национальном банке не ведутся учет и анализ того, какой средний срок и объемы кредитования основных фондов осуществляются нашими банками второго уровня? По институтам развития я могу привести в пример цифры нашего банка: у БРК средняя «длина» кредитов подходит к 11 годам. Доля банка в финансировании основных фондов обрабатывающей промышленности составила 41,3%, а в отдельных отраслях, таких как нефтехимия, например, она доходит до 88%.
Поэтому можно говорить о том, что БРК свой вклад в развитие инвестиционных возможностей страны вносит. При этом я хотел бы подчеркнуть, что мы не говорим о конкуренции с банками второго уровня, мы занимаем ту нишу, в которой БВУ работать еще не готовы.

София Айсагалиева
— Я хотела бы добавить, что первоначально, когда разрабатывали закон о БРК, предусматривалась другая концепция существования и развития данного института, которая затем претерпела существенные изменения. По первоначальной версии конкуренция между БРК и коммерческими банками исключалась в принципе. А сейчас получается, что БРК составляет коммерческим банкам серьезную конкуренцию, при этом финансирование долгосрочных инфраструктурных проектов по-прежнему остается под вопросом.

Юрий Козлов
— Ни задачи, ни функции, определенные законом о БРК, не претерпели каких-либо кардинальных изменений. У банка — инструменты кредитования, у инвестфонда – участие в капитале. Еще раз повторюсь – БРК не конкурирует с банками второго уровня хотя бы потому, что мы находимся в разных инвестиционных пространствах. Что такое для БВУ длинный кредит для промышленного предприятия? Это максимум 5 лет, только в этом году стали появяться чуть более длинные кредиты. БРК же начинает кредитования от 5 лет и дальше. Каков размер максимального кредита, который коммерческий банк сегодня готов выдать одному предприятию реального сектора – 10-20-50 миллионов? А Банк Развития кредитует уже в рамках 50-200 миллионов. И, подчеркиваю, наши кредиты идут только в несырьевой сектор и инфраструктуру. Вы не найдете наших денег в нефте-газе или металлургии, производстве алкогольной или оружейной продукции – там, где большая прибыль и малые риски. Причем многие наши проекты мы реализуем совместно с банками второго уровня, объем участия которых в проекте часто, на первый взгяд, очень мал – 1-5 миллионов. Но это уже первые шаги к партнерству институтов развития и БВУ.
Более того, сегодня БРК готов поддерживать реальный сектор при работе не только в Казахстане. Нам нередко приходится слышать упреки в том, что, будучи институтом развития Казахстана, мы планируем кредитовать проекты за рубежом. Но при этом критики упускают один существенный момент наших объявленных планов – мы выходим не просто покупать предприятия за границей или кредитовать чужую экономику. Мы намерены содействовать развитию цепочек добавленной стоимости в обрабатывающих производствах наших – казахстанских — заемщков. Если хотите, мы поддерживаем амбициозные планы отечественных предприятий по экспансии на зарубежные рынки – что в этом плохого? Разве это не диверсификация рисков и специализации страны? Таким образом, БРК выполняет задание государства. И, я извиняюсь, но мы, как тут кто-то сказал, ни на кого не наступаем…

Кинталь Исламов
— Вы не то что не наступаете, вы просто проходите мимо. Не замечаете нас. Мы опосредованно финансируем инфраструктурные проекты города, в том числе и недвижимость. А те компании, которые занимаются горводоканалом, не могут занять кредит. Это к вопросу о дороговизне жилья — одна из немалых составляющих расходов компаний именно развитие инженерных сетей. Но БРК на это деньги не выделяет. А мы мечтаем о государственно-частном партнерстве.

Юрий Козлов
— Напомню, что, «проходя мимо», банк совместно с «Астана-финанс» успешно реализовал проект строительства завода «Экотон +».
О горводоканале. Банк следует принципу возвратности кредита. Кто будет возвращать кредит водоканала? Будущие жильцы через оплату услуг? Через налоги? Банк не работает с физическими лицами. Это сфера коммерческих банков и таких компаний, как ваша. С другой стороны, банк не участвует в схемах с бюджетными потоками. Видимо, финансированием водоканалов должны заниматься местные бюджеты. И это правильно, если исходить из комплексности решения задачи обеспечения инвестиционного климата всеми участниками процесса.

• 75
• 79