Ливанский вавилон

Ярослав Разумов

— И не боитесь вы туда лететь? – спросили соседи по очереди на паспортный контроль в аэропорту, узнав, что я лечу в Бейрут. Сами они летели в Вильнюс и Ригу. Я ответил, что не боюсь: Ливан — уже много лет спокойная страна, а толерантности в его обществе поболее, чем в некоторых постсоветских странах — членах ЕС. Тогда, три года назад, так оно и было.
Ливан просто поразил – он совершенно не был похож на страну, в которой только десять с небольшим лет назад закончилась многолетняя гражданская война. Оттуда и реакция моих соседей в очереди – почти все 1970-е и все 1980-е годы новостные выпуски по радио и телевидению начинались с репортажей из воюющего Ливана. Слова «Бейрут», «долина Бекаа» воспринимались словно синонимами понятий «уличные бои», «обмен артиллерийскими ударами». То есть все было, как сейчас. Но между этими двумя ливанскими войнами (вернее, войнами на территории Ливана – политическая суть у них все же разная) было чуть более полутора десятков мирных лет. Тогда мне и посчастливилось увидеть эту замечательную страну.
 Ливан — удивительная страна даже для региона Ближнего Востока, где мощные исторические импульсы не затихали веками. Собственно, здесь не зародилась ни мировая религия, ни крупная империя, но сыграл другую важную роль. Ливан – это как бы маленький осколок библейского Вавилона, населенный представителями множества этносов и конфессий, ни один из которых так и не стал доминирующим. Наверное, после того, как разгневанный Всевышний смешал языки строителей Вавилонской башни, был какой-то момент, когда люди, уже почувствовав, что они разные, еще не утратили в принципе, при желании, возможность друг друга понимать. Вот в этом состоянии и существует ливанское общество уже много веков.
 Мне не раз приходилось слышать от ливанцев (во всяком случае, христиан), что они – не арабы, а – финикийцы! Какую-то часть исторической достоверности здесь можно усмотреть — древняя Финикия по территории примерно соответствовала современному Ливану. Однако многочисленные позднейшие исторические, этнические наслоения сильно изменили картину. Сегодня говорить о прямом происхождении ливанцев от древнейшей финикийской цивилизации нельзя, а то, что иногда все же говорят, скорее проявление политических и культурных симпатий и в большей мере антипатий. Но настоящие линии раскола в Ливане проходили обычно не в этнической, а в конфессиональной сфере.
 Ливанский Вавилон — это три крупные общины – христиане, мусульмане-сунниты и мусульмане-шииты. Но это только «первое приближение». У нас не все знают, что есть арабы-христиане, а они не только существуют, но еще и представлены самыми различными субконфессиональными направлениями – марониты, православные, мелькиты, протестанты… Ряд этих церквей даже в традиционно христианской Европе не представлен (разве что эмигрантами из того же Ливана). А в Ливане они имеют немало последователей, более истовых, чем «обычные» христиане в европейских странах, – это легко заметить в любом христианском храме Бейрута. Есть еще армяно-григорианская церковь и армяно-католики – армянская община в Ливане — традиционно одна из авторитетных и влиятельных во всей армянской диаспоре. Из других относительно крупных национальных меньшинств – курды, греки, говорят, что сохранились и туркмены. Еще есть небольшая группа русских эмигрантов – детей и внуков первой волны эмиграции, «белой»; уже весьма пожилых людей, рассказывающих очень трогательные истории из своего прошлого. Вот где сюжеты для хороших мелодрам!
 Если говорить об исламском лагере ливанского общества, то кроме традиционных шиитов и суннитов здесь также образовывались различные религиозные течения и оседали их последователи. Наверное, самое экзотическое из них – друзы; верующие в единого Бога, но и в переселение душ, не признающие обрезания, а также запрета на употребление в пищу свинины и вина. Подчеркну, друзы — тоже мусульмане, хотя в исламском мире отношение к ним весьма особое.
 «Эта небольшая страна была традиционным убежищем диссидентов… Все они жили бок о бок, нередко в одних и тех же селениях, при этом каждая община ревниво оберегала свою самостоятельность и не допускала постороннего вмешательства» — так описывает этническую и религиозно-политическую ретроспективу Ливана российское академическое издание «История Востока» (т.3., изд-во «Восточная литература РАН», 2000). И сегодня на улицах Бейрута или на шоссе в долине Бекаа все это видно со всей убедительностью. Впрочем, написав «сегодня», я вспомнил, что описываю впечатления трехлетней давности, а сейчас там падают бомбы…
 Управлять такой конфессионально и этно-культурно перемешанной страной было сложно. Плюс еще и рельеф: Ливан – это, по сути, два параллельно протянувшихся горных хребта, один – вдоль моря, носит название, данное всей стране. Второй хребет назван иначе – Антиливан. Значит – напротив. Контролировать горы и труднодоступные долины между ними всегда было проблемой для любой власти – и сегодня-то по дорогам-серпантинам в горах ездить страшно. Даже Османская империя, дольше других крупных государств включавшая в себя Ливан, ограничивалась внешним, формальным контролем за ним, отдавая внутреннюю власть на правах своих вассалов местным династиям. Правда, в Бейруте туристов обязательно привозят на площадь Звезды, где уже в ХIХ веке османские власти повесили шестерых ливанских борцов за независимость. Стоя на площади, невозможно отделаться от мысли, что, получив эту независимость, ливанцы поубивали друг друга куда больше. Впрочем, в истории это случается часто…
 Без этого историко-этноконфессионального экскурса невозможно понять причины всей трагической истории Ливана последних десятилетий. Причем заметим – самые кровавые события там происходили со второй половины 1970-х по конец 1980-х годов, когда в целом в мире был период относительного геополитического спокойствия (не без исключений, конечно – Афганистан, Фолькленды, Гренада…). Но были и активные региональные игроки, и внутренние противоречия в самом Ливане. К гражданской войне, начавшейся в середине 1970-х, кроме главных внешних игроков – СССР и США, так или иначе имели отношение Израиль, Иран, Сирия, вероятно, и другие арабские страны. Война эта была странной: три основные общины разделились на три враждующие военные партии, более мелкие группы примкнули к той или иной из них и начали воевать в режиме «все против всех». Линия фронта зачастую проходила по соседним городским кварталам, ставшим в зависимости от доминирующей в них группы христианскими, шиитскими, суннитскими. И так 15 лет! Интересная деталь: советское посольство в эти годы охраняли друзы.
 Плохо быть маленькой страной в географически важном и политически сложном регионе. По сути, это означает следующее: чтобы ты, как страна, ни делал, зависит от тебя мало – извне кто-нибудь в любой момент может потянуть за ниточки твоих традиционных внутренних проблем, и начнется…
 Удивительно, как много Ливан всегда умел добиваться в мирные периоды своей истории. Так было и до гражданской войны, и после нее, до войны нынешней. Получив от Франции независимость в 1943 году, он быстро стал одной из самых экономически динамичных стран Ближнего Востока. Удачное географическое положение, историческая склонность народа к коммерции (этим же положением и вызванная) сделали его важным торговым и финансовым центром в регионе. Кстати, говорят, что первый Храм в Иерусалиме строили из бревен громадного ливанского кедра, экспортировавшегося тогдашними финикийцами; так что в том или ином виде ливанско-израильские контакты имеют историю в тысячи лет.
 В 1960-1970 годы страну за уровень и значимость ее банковского сектора даже называли «ближневосточной Швейцарией». Тогда тридцать лет почти мирного существования много дали ему (в Ливане можно услышать мнение, что гражданская война в 1970-х была во многом спровоцирована некими внешними силами, которые видели в нем растущего регионального конкурента себе). После той войны, в 1990-х, страна вновь экономически поднялась. И традиционная поликонфессиональность не мешала: когда «строители Вавилонской башни» хотели договориться между собой, они умели это делать. Французы, уходя из Ливана, выстроили своеобразную политическую систему страны, учитывающую ее религиозно-политическую специфику. В соответствии с незафиксированным, по сути, устным соглашением президентом страны может быть только христианин-маронит, премьером – шиит, главой парламента – суннит. Это «разделение труда по конфессиональному принципу» до сих пор существует даже в сельском хозяйстве: на разведении яблок специализируются в основном марониты, выращивании цитрусовых и бананов – сунниты, оливок – православные, табака – шииты. Вообще сельское хозяйство в Ливане очень развито: картошки таких размеров, как в долине Бекаа, я не видел нигде, ее просто представить невозможно! И здесь же – винодельческое производство, чем занимаются, естественно, христиане.
 Странное было ощущение, когда, проезжая блокпосты в долине Бекаа, населенной в основном шиитами, видя вдоль дороги большие портреты аятолл – шиитских духовных лидеров, вдруг въезжаешь на прекрасно оборудованное винодельческое предприятие с дегустацией красных, розовых, белых вин. Местные вина компании «Ксара» вполне могли бы конкурировать на мировом рынке с продукцией известных стран-экспортеров. Но возникающие с периодичностью в десять-пятнадцать лет войны не дают такой возможности.
 А потом уже после дегустации еще час на машине, и попадаешь в место, наверное, одно из самых удивительных на Востоке – город Баальбек. Сейчас это очень маленький и очень жаркий городок. При Римской империи (и раньше – первые культурные слои здесь оцениваются ХVIII веком до н. э.) он тоже был жарким, за что получил свое античное имя – Гелиополь, Город солнца. Но отнюдь не маленьким – знаменитая в наше время Баальбекская терраса — это развалины нескольких огромных античных храмов, Бахуса, Юпитера и Венеры. Храмы богам и богиням свободной любви и винопития сейчас стоят на земле, принадлежащей строгим шиитам – удивительными узорами застывают волны истории! Лучше всех сохранился именно храм Бахуса, и его размеры просто потрясают. Это развалины, но невероятно величественные. Причем они не давят своими масштабами, а словно возвышают. Говорят, здесь отличная акустика, и на Баальбекской террасе часто дают концерты крупнейшие музыканты мира. Когда я бродил среди развалин, на площадке в центре расставляли стулья – вечером ждали Растроповича.
 В ровном ряду высоких колонн храма одна, сойдя с тумбы, покосилась и, опираясь на стену храма, держится только силой своей тяжести. Это, говорят экскурсоводы, результат землетрясения, случившегося две тысячи лет назад. Сейчас, когда по радио говорят о бомбардировке территории Ливана, мне все время приходит одна мысль – устояла ли теперь та колонна?
 Бейрут тогда производил впечатление красивейшего города. Современные магазины, крутые машины – весь набор респектабельного города. Очень красивые женщины в зависимости от религиозной ориентации либо в европейских нарядах, либо в чем-то традиционном, но как бы вестернизированном. В ресторанах традиционной ливанской кухни молодые ливанки в исламских платках на головах (чадру там не носят, во всяком случае, в Бейруте) курили кальян и очень энергично танцевали народный танец. Все это совсем непохоже было на поведение людей, способных воевать долго и жестоко из-за конфессиональных различий.
 Туристический потенциал страны очень велик, он обратно пропорционален ее маленькой площади (в десять раз меньше площади «старой» Алматинской области до ее расширения). В Бейруте рядом – средневековая мечеть, храм времен крестоносцев, раскопанные термы римской эпохи. На окраине города, в горах – невероятной, фантастической красоты пещеры Джейто Горотто, это целый парк сталактитов и сталагмитов с ультрамариновыми подземными реками (в гражданскую войну здесь, говорят, одна из группировок прятала оружие). Но использование этого туристического потенциала наталкивается на те же проблемы, что и экспорт вин «Ксара» — едва ли не перманентная политическая нестабильность в стране. Вот ведь парадокс современной международной экономики: одной стране не надо сочинять никаких кластеров, их у нее – десятки, но нет политической стабильности; в другой стабильности в избытке, а с реальными кластерами – проблема.
 Бейрут, начиная от берега моря, шаг за шагом поднимается в гору, тот самый хребет Ливан. Прошедший за последние десять лет строительный бум сильно сократил объем лесов, которыми раньше было покрыто все, чуть не от берега до верхушки хребта. Но зелени еще хватает, и это все создает удивительную картину: яркое, хотя и с дымкой, море, затем линия белых современных домов, потом хвойные леса и – вершина хребта, на которой высится христианская церковь и рядом, на горе Харисса, статуя Божьей матери Ливанской, поклоняться которой приходят люди разных вер. Наверное, больше всего ее просят все эти десятилетия о мире. А Богоматерь задумчиво смотрит сверху на Бейрут, разведя руки. Вот она и та, покосившаяся две тысячи лет назад колонна в Баальбеке, стали для меня символами судьбы этой удивительной и многострадальной страны.

…после того, как разгневанный Всевышний смешал языки строителей Вавилонской башни, был какой-то момент, когда люди, уже почувствовав, что они разные, еще не утратили в принципе, при желании, возможность друг друга понимать. Вот в этом состоянии и существует ливанское общество уже много веков.

Плохо быть маленькой страной в географически важном и политически сложном регионе. По сути, это означает следующее: чтобы ты, как страна, ни делал, зависит от тебя мало – извне кто-нибудь в любой момент может потянуть за ниточки твоих традиционных внутренних проблем, и начнется…

Храмы богам и богиням свободной любви и винопития сейчас стоят на земле, принадлежащей строгим шиитам – удивительными узорами застывают волны истории!

• 74
• 78