Учебная тревога

Карлыгаш Еженова:
— Приветствую всех! Раньше мы собирались узким кругом на заседаниях Клуба «Эксклюзив». Но со временем появилась необходимость разделить наши заседания на секции с представителями разных отраслей. Начать мы решили с аналитического сектора ввиду сложившейся сегодня ситуации в финансовой сфере Казахстана. Немного забегая вперед, хочу сказать, что у нас есть идея создания нового формата в рамках Клуба топ-менеджеров посредством расширения состава его участников из числа экспертов и специалистов различных сегментов казахстанской экономики. Очень хочется услышать ваше мнение об этой идее.
С удовольствием хочу представить Есентугелова Арыстана Есентугеловича, я думаю, многие из вас знают его и его работы, в том числе книгу «Экономика независимого Казахстана: история рыночных реформ»,  выпущенную Центром исследований и мониторинга экономики Казахстана. Он любезно согласился выступить сегодня перед нами, думаю, как обычно, он будет не тривиален. Кроме того, сегодня перед вами также выступит политолог Досым Сатпаев.

Арыстан Есентугелов:
— Как вы знаете, произошло два важных события в августе-сентябре: спад на жилищном рынке, рынке ипотечного кредитования и рост цен на рынке продуктов питания. Думаю, рассказывать о том, что произошло, нет смысла, интересней будет оценить случившееся, усвоить некоторые уроки. Я уже озвучивал свое мнение о том, что кризиса еще не было. Темпы экономического роста не снизились, не было обвала обменного курса, котировок ценных бумаг, не было хронического бюджетного дефицита, роста государственного долга, дефолта, не было банкротства банков и индивидуальных заемщиков. Хотя были большие трудности с ликвидностью, с погашением внешних займов банками, остановкой компаний, но такое часто случается на мировом рынке, и я бы назвал это предкризисной ситуацией. Журналисты ждут, чтобы я сказал, что будет обвал, будет что-то страшное. Но, как экономист, не находя никаких признаков, я не могу сказать, что в стране кризис, хотя  положение было серьезным.
Такая ситуация нам была нужна. В течение длительного времени у нас царила эйфория, связанная с бурным экономическим ростом страны в течение восьми лет. Появились популистские программы, партии, все забыли, что в рыночной экономике бывают кризисы. Для нас эта ситуация была холодным душем, я надеюсь, что она оказала воздействие на людей, что теперь они прекратят заниматься популизмом, а серьезно займутся ответственной экономической политикой. Я либерал-экономист, рыночник, и мне кажется, что в отличие от государства рынок сможет исправить свои ошибки.
 Также ситуация показала, что многие банки не управляли системными рисками, потеряли осторожность в кредитовании экономики, так же происходило в Японии, странах Юго-Восточной Азии. Некоторые банки вели агрессивную рекламную политику, выдавали беззалоговые кредиты. Все это привело к сегодняшним осложнениям, тем более что у нас очень недолгая кредитная история и низкая кредитная культура. Используется принцип: дают — бери, разберемся потом. Надеюсь, что  все это станет отрезвляющим уроком для всех. Кстати, у нас уже был финансовый кризис в 1998 году.
18 августа, после дефолта в России, наше правительство сделало заявление, что он не отразится на Казахстане. Но в течение 1998 года объем ВВП сократился на 1,9%. Дважды в 1998 году было секвестирование бюджета, потому что государство не могло исполнять свои бюджетные обязательства. Вышли из игры 16 банков. Из 1,2 млрд.  долларов золотовалютных резервов было истрачено 600 млн. на искусственное поддержание высокого обменного курса. Тенге после объявления плавающего курса сразу упал на 24% (а кризис в Юго-Восточной Азии начался с падения курса в Таиланде на 15%).
За 1999 год обменный курс тенге снизился на 54%. Но этот кризис 1998-1999 годов не вызвал волнений ни в обществе, ни в правительстве, ни в компаниях. Почему? Потому что в обанкротившихся банках не было денег населения. Во-вторых, ни банки, ни компании не имели внешних займов. Кризис прошел быстро и незаметно, поэтому уроков никто не извлек. Надеюсь, что на этот раз нам хватит ума сделать соответствующие выводы.
Мы должны выбросить из головы стереотип, что, если на мировом рынке или в группе стран происходит кризис, он никак не повлияет на нас, тем более, если это страны, с которыми Казахстан ведет торговое сотрудничество. В эпоху глобализации и развития электронных, информационных технологий, когда деньги можно за считанные секунды передать в любую точку мира, говорить, что кризисы других стран не влияют на состояние экономики, нельзя.
Теперь о росте цен на продукты питания. Такого роста мы не ожидали, хотя в принципе, если учесть внешние причины и показатели, он окажется вполне объективным. Цены на зерно повысились, у нас был хороший урожай, и, естественно, крестьяне за счет экспорта хотели улучшить  свое положение. Еще весной министр сельского хозяйства объявил, что у нас будет очень хороший урожай, что будет собрано порядка 20 млн. тонн зерна, что его хватит как для внутреннего потребления, так и для экспорта. И мы не спрогнозировали сегодняшнюю ситуацию. 
По моему мнению, главной причиной инфляции является денежный феномен. Когда денежная масса растет, опережая уровень роста производства товаров и услуг, естественно, накапливается инфляционный потенциал в стране, и в подобной ситуации он сразу срабатывает. Для примера, в 2004 году ВВП увеличился на 9,4%, в 2005-м — на 9,6%, в 2006-м — на 10,6%. И за первое полугодие 2007 года — на более чем 10%. А денежная масса в 2004 году увеличилась на 70%, в 2005-м — на 25,2%, в 2006 году  — на 80%, в первое полугодие этого года — на 40,8%. Посмотрите, насколько рост денежной массы опережает рост производства.
Один из видных экономистов США, представляющий кейнсианскую школу, предупреждал, что перед взлетом инфляции денежная масса быстро растет. Темпы экономического роста уже восемь лет очень высоки, это значит, что накапливается доход у населения, компаний и т.д. Раз увеличиваются накопления, увеличивается денежная масса, и производители продукции начинают повышать цены. 
В популистских программах многих партий, особенно партии «Нур Отан», политики и депутаты требовали, чтобы мы реализовали обещанное повышение заработной платы, пенсий, пособий и т.д. У населения и производителей сложилось ощущение, что скоро вырастет инфляция. Это инфляционное ожидание спровоцировало следующее: продавцы преждевременно подняли цены на свои товары, а часть придержали, чтобы потом продать подороже, когда инфляция достигнет своего максимума. Вот основная причина роста цен.
Ну и, естественно, низкий уровень конкуренции, спрос на мировом рынке дали возможность нашим производителям вывозить все зерно на экспорт.
Каковы наши действия? Поскольку у нас фундаментальных рыночных методов нет, мы начали использовать административные методы, но они дают только кратковременные результаты, только приостанавливают новые цены, но не снижают их.  Когда приехал представитель Международного валютного фонда, Национальный банк заявил, что ужесточает денежно-кредитную политику и к концу года снизит инфляцию до уровня 8%. По мнению НБ РК, с шестимесячным лагом эти меры помогут. Но согласно монетарной теории временной лаг продолжается от 6 до 15 месяцев. Я приведу один пример: в 1999 году, когда у нас произошел обвал тенге, в первом полугодии мы не доэмиссировали тенге, мы просто секвестировали бюджет, кредитами тогда практически никто не пользовался. Эмиссия тенге началась только во втором полугодии, поэтому инфляция в 1999 году выросла только на 1,1%: в 1998 году было 7,1%, в 1999-м – 8,2%. В 2000 году при ужесточении денежно-кредитной политики инфляция составила 13%. То есть накопленный потенциал инфляции сказался через год. Снижение произошло только в 2001 году. Поэтому рассчитывать на полугодовой лаг не правильно.
Из всего этого можно сделать вывод, что мы пережили только предкризисную ситуацию, мы пережили трудности и проблемы, но угроза экономического кризиса не снята, более того, я считаю, что она только нарастает. По оценкам экспертов Международного валютного фонда, экспертов США, Всемирного банка, Гринспена, кризис еще впереди, в следующем году будет обвал доллара, темпы экономического роста США снизятся. Фондовый рынок все еще не скорректировался окончательно, опять было падение котировок ценных бумаг США. Это не может не влиять на нашу экономику.
Следующий фактор: Национальный банк ужесточает денежно-кредитную политику, а наши банки столкнулись с кризисом ликвидности, значит, кредитов, мягко говоря, будет меньше, в первую очередь в реальную экономику. Следовательно, будет снижение темпов экономического роста с учетом ожидаемого роста инфляции. Все еще впереди, но, думаю, все может пройти более мягко, если будет хорошая экономическая политика. Административными методами можно только временно заглушить влияние кризиса других стран. Нужны последовательные рыночные методы со стороны правительства и денежно-кредитной политики.
Есть мнение ученых-экономистов, журналистов, что если падает курс тенге, то мы идем ко дну. Растет инфляция — нам нужно укрепление курса тенге, это всех успокаивает. Дело обстоит не совсем так. Меня удивил один крупный российский экономист,  специалист в области денежно-кредитной политики, который сказал, что  рост курса на 1% ведет к снижению инфляции на 0,3%. В 1991 году, когда обвалилась йена в Японии,  инфляция оставалась на низком уровне, в 1997 году, когда в странах Азии рухнули все национальные валюты, бюджет оставался сбалансированным, инфляция низкой. В Казахстане в 1999 году при обвале тенге инфляция тоже сохранилась на низком уровне. Теперь посмотрим на США. Доллар практически обвалился: меньше чем за год с 0,9 доллара он вырос до 1,44 доллара за 1 евро, но инфляция держится на 2%. В Европе укрепляется евро, но инфляции нет, сохраняется только двухпроцентная инфляция. В России и Казахстане укрепляются рубль и тенге, хотя инфляция растет. В Японии  йена время от времени падает, но 2%-ная дефляция сохраняется. Вот задача для ученых-экономистов. Кстати,
М. Фридман сказал: «Вынужденная ошибка правительства происходит не по злому умыслу чиновников или политиков, а из-за пороков экономической науки». Я с этим полностью согласен.

Шайх Казыбек Альтайулы, исполнительный директор, Фонд мира РК:
— Существует такой тезис, что современная экономика в принципе считается кризисной. Что состояние кризиса – это хроническое состояние нашей экономики и нормальная форма движения экономических процессов. И поэтому все происходящие процессы связаны не с настроениями тех же инвесторов, хотя это тоже имеет значение, а скорее с тем, что есть не только экономическое развитие общества, есть техническое, духовное, культурное, интеллектуальное развитие. И это развитие происходит такими взрывными скачками, что экономические процессы просто не успевают за ним,  тогда возникает ситуация, которую мы называем хронически кризисной. Какова научная методология описания этих процессов?

Арыстан Есентугелов:
— Я, конечно, согласен. Мы находимся не в индустриальной, а в постиндустриальной эпохе. Темпы мышления, внедрения, разработки технологий, техники, новые методы менеджмента — все уже новое и работает в режиме реального времени. Но системы управления еще не успели адаптироваться к этим условиям, с  моей точки зрения.
Если вы следите за Euronews, компании высоких технологий работают 2-3 года и сразу попадают в кризисную ситуацию: реструктуризация, слияние, поглощение происходят очень быстро. Поэтому, думаю, некоторое время термин кризисная экономика будет уместным, но не в будущем. Человечество всегда имеет возможность адаптироваться к новым условиям и найти методы решения проблем. Думаю, человечество, придумавшее столько невероятных технологий, должно  найти рычаги обеспечения экономической стабильности.

Шайх Казыбек Альтайулы:
— У меня еще два вопроса: один общегосударственный, другой прикладного характера. Допустим, государство, учитывая актуальность тезиса о кризисной экономике, будет специализироваться только на каких-то узких конкретных сегментах экономики общества. Условно говоря, выберет стратегические сектора (например, социально-незащищенные сферы), в которых будет регулировать экономические процессы. А в остальных секторах будут идти только процессы экономического саморегулирования. Как вы думаете, что будет тогда? И вторая часть вопроса — какую политику тогда выбрать реальному сектору экономики? Либо это должна быть политика дифференциации рынка, либо политика создания резервного фонда и продвижения вокруг этого фонда.

Арыстан Есентугелов:
— Надеюсь, вы говорите о казахстанской экономике?

Шайх Казыбек Альтайулы:
— Да, хотя термин казахстанская экономика уже сложно употреблять, мы являемся частью глобальной экономики.

Арыстан Есентугелов:
 — Я считаю, что государство должно быть подальше от регулирования экономики. По мнению Майкла Портера, ни одно государство в мире не построит конкурентоспособное производство.
 У нас государство инвестирует бюджетные средства в развитие экономики, производства. Оно определяет, выгодно то или иное направление или нет, а рынок остается за пределами. Но никто не может гарантировать, например, что нефтехимическое производство будет конкурентоспособным завтра. Сегодня на международном рынке нет свободных ниш. Чтобы попасть на этот рынок, нужно быть более качественными и менее дорогими. Конкурентных преимуществ у Казахстана практически нет  по сравнению с Китаем в трудоемких отраслях, а в высокотехнологичных — с западными странами и Россией.
Сейчас Россия намеревается строить частное автомобильное производство под Петербургом. Сказали, что оно будет прорывным, но есть одна проблема – кадры. Высококвалифицированных кадров не хватает и в Европе, и в России, и тем более в Казахстане. Один из экспертов Всемирного банка сказал о том, что инвестирование в физический капитал еще ничего не дает, если нет квалифицированных кадров, имеющих экономический стимул. Государственные чиновники стимул не имеют, поэтому, думаю, государство должно отдать рынок бизнесу.
У государства есть важные задачи развития частного бизнеса, инфраструктуры. Вы знаете, какая у нас инфраструктура. Мы никогда не будем конкурентоспособными с такими железными дорогами, с таким уровнем обслуживания, энергетики и т.д. Это великолепная задача — разработка правил игры, то есть законодательства, позволяющего частному предпринимательству заниматься легальным бизнесом. На сегодня войти в наш рынок очень сложно, нужно очень много всего пройти. И даже если войти в него, то потом очень трудно остаться, определенные государственные чиновники уже ждут своего часа. Выйти еще большая проблема. Поэтому частный бизнес и не развивается.
Государство считает, что если частники в чем-то не проявляют инициативу, то придется строить это за счет государственных ресурсов. А это просто разворовывание денег. Могу привести массу свежих примеров. Поэтому эту часть экономики тоже нужно отдать бизнесу, государство должно заниматься государственными задачами. Конечно, понадобится много времени, но за это время можно провести важнейшие структурно-институциональные реформы, позволяющие бизнесу нормально работать на рынке. Это лучше, чем заниматься государственным финансированием, строительством, и ничего не получить. Между прочим, насчет воровства, по подсчетам Всемирного банка, Международного валютного фонда, в России с 2001 по 2006 год коррупция увеличилась в семь раз, с 33 млрд. долларов до 230 млрд., причем основная часть приходится на 2006 год, когда в России начались национальные проекты. Конечно, у нас сейчас очень много сторонников государственного инвестирования.

Алексей Аношкин (консультант по инвестициям, Full Freedom):
— У нас пока отношение к частной собственности материально-вещественное. Во всех странах с либеральной экономической моделью частная собственность намного шире, например, право на получение лицензии — это уже частное право. Наша институциональная матрица не защищает частную собственность. Судебная система не защищает частного собственника не потому, что он работать не хочет, а потому что система такая. Поэтому, видимо, тут нужно кроме экономических и  правовые аспекты фундаментально менять. Ваше мнение?

Арыстан Есентугелов:
— Когда я говорю о структурно-институциональной реформе, на первом месте стоит защита частной собственности, иначе никакого развития не будет. В последние годы в Алматы, в областях отбирают собственность под государственные нужды: отбирают земли, выселяют из квартир, ликвидируют компании. Кто после этого будет поднимать свой бизнес? Только те, кто имеют крышу, хорошие отношения с местным органом власти. Как защитить бизнес? Во всех странах, если кто-то посягнул на частную собственность, владелец подает в суд. У нас справедливой судебной системы нет.
Кто воздействует на судей? Акимы. Значит, судей нужно отгородить от них. Почему судьи от акимов зависят? Потому что судьи влияют на назначения, они не наказуемы, и они держат бюджеты судебной системы. Следовательно, нужно, во-первых, чтобы и акимы, и судьи избирались народом, как во всех демократических странах. Во-вторых, судебная система — это третья власть, значит, у нее должен быть свой бюджет: либо ее нужно финансировать из республиканского бюджета, либо выделить одну ветвь из местного бюджета. И, в-третьих,  чтобы прокуроры, адвокаты, подсудимые, то есть участники судебного процесса, не брали и не давали взятки, нужно повысить ответственность самих судий, повысить заработную плату, чтобы в случае чего люди теряли очень много. Это три известных мне способа, если кто-то знает еще, прошу поделиться. 

Ильдар Дауранов (главный эксперт, Проект ЕС):
— Власть и бизнес – между ними всегда есть какое-то противостояние. И чем дальше, тем меньше конструктивизма. Изменение законов, карательные меры не помогут. Здесь важна культура. Мы, с одной стороны, создаем рынок, но, с другой стороны, мы не создали никаких рыночных ценностей. Поэтому, наверное, НПО, партии должны бросить силы на формирование этой самой рыночной культуры.

Джон Литвак (ведущий экономист по Казахстану, Всемирный банк):
— Мне кажется, тема сегодняшнего заседания — уроки непростого положения сегодняшней экономики, очень актуальна и интересна. В этом отношении мне было интересно ваше замечание, что до августа этого года многие банки, инвесторы в финансовом секторе плохо управляли своими рисками. Я с вами согласен, они часто шли на экономически необоснованные риски, не только казахстанские инвесторы, но и международные, которые предлагали дешевые деньги. И понятно даже по международному опыту, что столь быстрые темпы роста кредитования, внешнего заимствования, еще и при условии, что экономический рост зависит от строительства и финансового сектора, не могли долго продолжаться. Даже если не было бы ипотечного кредитования, нашелся бы другой повод для кризиса. Мне интересно ваше мнение, августовские события стали наказанием за небрежное отношение к рискам, и  извлекут ли участники рынка уроки из этого?

 Арыстан Есентугелов:
— Если все так взбудоражились из-за сложившейся предкризисной ситуации, думаю, здравомыслящие люди уже задумываются о том, что будет в сам кризис. Тем более что мы не Америка, не Англия, мы только вчера встали на ноги, поэтому на нас кризис будет влиять особенно сильно. Изучение кризиса банками и компаниями еще впереди.
То, что у нас нет фондового рынка, послужило хорошим тормозом для кризиса. Если бы были иностранные инвесторы на фондовом рынке и если бы они играли на укрепление тенге, все было бы еще хуже. А инвесторам, работающим сейчас, беспокоиться не о чем, у нас достаточно золотовалютных резервов, поэтому отток инвесторов был невелик. Нужно изучать качество экономического роста.

Шамиль Дауранов (заместитель начальника управления, Банк ТуранАлем): —
— Хочу сразу сказать, что до кризиса нам далеко, но проблемные вопросы есть. Наша экономика хорошо разделена на три приблизительно равные части: первая – это корпорации,  которые спокойно и свободно могут занимать деньги. Конъюнктура мировых товарных рынков к ним очень благожелательна, гарантирует большие поступления валюты в страну.
Вторая – это государственный бюджет, у которого в результате той же внешней конъюнктуры высокие доходы, позволяющие делать накопления в Нацфонде. Эти два сектора как генераторы платежного спроса обеспечивают экономическую стабильность страны в полной степени.
И третье направление — это коммерческие банки Казахстана,  которые занимаются финансированием остального сегмента экономики. До 2004 года все было очень сбалансированно и не вызывало никаких проблем, оценивалось высоко международными организациями и рейтинговыми агентствами.
Все произошло в достаточно короткий период. Причиной, наверное, стало то, что ежегодно держалась достаточно хорошая макроэкономическая ситуация и экономический рост составлял около 10%, рейтинги государства и наших банков постоянно увеличивались. Доходы населения тоже были на высоком уровне, а вкладывать свободные средства было по большому счету некуда, кроме депозитов и некоторых инструментов на фондовом рынке. Когда президент в своем Послании объявил о приоритете жилищного строительства, банки четко это поняли. Фактически банки подогревали как спрос, так и предложение: давали кредиты строительным компаниям, ипотеку населению. И за каких-то 2,5 года мы видели с вами картину увеличения цен на жилье,   которые вывели Алматы в 30 самых дорогих городов мира. Но экономика развивалась у нас номинальными темпами в последние 4 года по 30%, тогда как активы  банков второго уровня имели среднегодовой темп 73,4%, то есть в 2,4 раза превышали темпы развития экономики. Разумеется, в экономике любой страны, любой системы какие-то диспропорции рано или поздно приводят к кризису. И, наверное, надо радоваться, что это произошло рано, нежели поздно, потому что потери хотя и достаточно крупные, но государство может само с ними справиться.
Валовой внешний долг государства за короткое время по итогам 2006 года достиг 84,1% от ВВП.   По итогам первого полугодия мы ожидали, что на конец 2007 года эта цифра может превысить  100%. Но сейчас стало понятно, что в этом году она будет несколько ниже, потому что сегодня требования к внешним займам возросли и банки не в состоянии получать кредиты. Выплаты по всем обязательствам с каждым годом растут. И в следующем году порядка 8 млрд. долларов банкам придется платить за привлечение кредитов. Это при том, что пролонгировать существующие займы или взять новые для банков сейчас проблематично. Поэтому нужно выискивать какие-то другие резервы. Может быть, будет возможность оплатить все, но прежних высоких темпов роста уже не будет. И, самое главное, что банкам нужно менять стратегию, а это очень тяжело. Встали проблемы  управленческого характера, менеджмента. Все умеют работать, когда много ресурсов для фондирования, а в кризисе работать могут не все, управленцев, работавших в кризисе 1998-1999 годов, осталось мало. Хотя сопоставление здесь делать несколько неверно, потому что тогда шел и финансовый, и экономический кризис, цена на нефть равнялась 8-12 долларам за баррель. Поэтому именно кризиса сейчас не будет, но в тех сферах, которые финансировали банки, проблемы очевидно будут. Их нужно решать комплексно, повернувшись к внутреннему рынку, развивать фондовый рынок, использовать новые инструменты. И, самое главное, в этой ситуации разные банки находятся в разных положениях. Народный, АТФ, ЦентрКредит  — у них положение получше. Сегодня уже опубликовали информацию о том, что Казкоммерцбанку и Альянс банку снизили рейтинги. Какие-то банки эволюционно выйдут вперед, может, наберут еще рейтингов, какие-то остановятся. 

Арман Доспамбетов (директор по развитию бизнеса, Almagest):
— Дело в том, что у нас системная проблема — банки набрали кредитов на короткое время, в частности на год, а раздавали на 20 лет. И  процент ипотеки в среднем составлял 30-50% в портфелях банков. Соответственно возник кризис банковской ликвидности. Говорят, что цены на нефть растут, что кризиса нет и не  будет. Давайте посмотрим более глобально на ситуацию.  12 млрд. нужно отдать банкам в следующем году в счет погашения кредитов. 3-4 млрд. Национальный банк уже отдал банкам для покрытия краткосрочной ликвидности. Давайте смотреть правде в глаза, инфляция сейчас намного выше, чем о ней говорят. Цены на продукты питания поднялись на 50-100%.
 По поводу прогнозов на следующий год. Посмотрите — цены на недвижимость уже упали на 20-30%, это связано со спадом  в строительстве. В «Куате» в Астане была забастовка, потому что люди уже 3-4 месяца не получают зарплату, и не только в «Куате».   Предприниматели малого и среднего бизнеса, которые брали оборудование и технику в лизинг у тех же банков и передавали строительным компаниям в аренду, не получают притоков капитала по займам. Я предлагаю сейчас попробовать найти решение. Кризис есть, и это надо признать.

Екатерина Карцева (заместитель председателя правления, Unicorn IFC):
— Я согласна, что предкризисная ситуация очень серьезная. Она может усугубиться, если кризис на Западе затянется и финансирования не будет. Уже сейчас тот же «Куат» расплачивается с некоторыми банками жильем, потому что денег на погашение кредитов у него нет, существуют проблемы и у других строительных компаний. Ввиду того, что банкам сами квартиры не столь нужны, они будут их реализовывать по более низкой цене.
Я не соглашусь с Арманом касательно займов на Западе, они были не краткосрочные.

Арман Доспамбетов:
— Я поясню. Там был такой момент: основная масса кредитов была взята на год, но чтобы преодолеть барьеры Национального банка и АФН, банки оформляли займы не на 365 дней, а на 365 плюс еще несколько дней. Сроки таких кредитов классифицировались как «свыше одного года».

Екатерина Карцева:
— Да, то, о чем вы говорите, имело место. На конец июня 2007 доля долгосрочного внешнего долга банков от совокупного внешнего долга банковского сектора составляла 84%. И именно то, что банки начали привлекать долгосрочное финансирование, гибридные капиталы, позволило предлагать долгосрочную ипотеку. Я согласна, что управление рисками оставляет желать лучшего, поскольку тема риск-менеджмента достаточно новая для Казахстана. Но все-таки все банки понимали, что короткими деньгами они не могут финансировать долгосрочные проекты.
 Свою роль также сыграла и относительно малая диверсификация портфелей. Хотя понятно, что в нашей экономике диверсифицироваться сложно. Сырьевой сектор в основном финансируется за счет собственных средств либо путем привлечения финансирования от своих зарубежных материнских компаний (у кого есть). Нефтяники не хотят брать деньги под те проценты, которые предлагают банки. Вот и осталось строительство. Думаю, этот кризис сдует образовавшийся пузырь. Во всяком случае, деловая активность уже замедлилась. Малый и средний бизнес уже  столкнулись с проблемами финансирования от банков.

Арман Доспамбетов:
— Кризис произошел из-за высокой ликвидности и неправильного  распределения средств. Имидж страны был очень позитивным, поэтому сюда шли инвестиции. А вкладывать по большому счету некуда. У нас население пассивное, бизнесмены наши неактивны, прирост числа предпринимателей настолько низок, что те деньги, которые приходят, некуда вкладывать, поэтому банки и отдают их в недвижимость.

Балжан Жусупова (преподаватель, КИМЭП):
— Мы тоже проводили некоторые исследования и пришли к выводу, что кризис длится уже месяц. Прежде всего кризис ликвидности, который может перерасти в кризис устойчивости. Вопрос в том, что будет делать государство? Оно не раз говорило, что будет выкупать акции банков на международном рынке капитала.

Арман Доспамбетов:
— Это сложно сделать.

Екатерина Карцева:
— По-моему, это вообще иррационально.

Арыстан Есентугелов:
— Это не невозможно, этого нельзя делать!

Балжан Жусупова:
— Мы видим, что у банков проблемы. Если через несколько месяцев половина кредитов не возвратится,  это нанесет настолько большой ущерб банкам, что может привести к закрытию некоторых из них. Что делать в этом случае государству, стоит ли ему становиться собственником таких банков?

Арыстан Есентугелов:
— Опора на государство всегда опасна. Можно оказаться еще в более тяжелом положении. То, что государство коррумпировано ни для кого не секрет. За рубежом источник денег не только банки, но и фондовый рынок. Но у нас фондовый рынок практически не работает, почему? Потому что нужна прозрачность в реальном секторе экономики. А мы не знаем даже, кто чей собственник. Поэтому акционерные общества не выходят на фондовый рынок, хотя это их важнейший источник капитала.

Балжан Жусупова:
— Вы говорите о долгосрочных планах, а что делать в ближайшие 2-3 месяца?

Арыстан Есентугелов:
— Ну по опыту других стран мы можем только использовать золотовалютные резервы.

Балжан Жусупова:
— 5 млрд. долларов уже ушло за два месяца.

Арыстан Есентугелов:
— Когда Таиланд попал в кризис, он использовал все и даже просил помощи у Малайзии.  Но и это его не спасло от потерь. 5 млрд. это еще не страшно. В следующем году будет еще больше. Но «Шеврон» заканчивает модернизацию своего производства и в следующем году увеличивает объемы добычи и экспорта нефти. Цена нефти в 100 долларов за баррель — это не предел. Еще растет стоимость золота. Так что приток в золотовалютные резервы будет. Но проблема в том, чтобы их использовали целенаправленно и грамотно.

Балжан Жусупова:
— Банки не предусмотрели ситуацию, они совершили ошибки, теперь государство их спасает за счет денег налогоплательщиков. Нужно ли это?

Екатерина Карцева:
— Я скажу, что нет. Если помочь им сейчас, то никаких уроков они не извлекут. В следующий раз будет еще хуже.
Но, скажем, у того же Казкома или у БТА сформированы нормальные кредитные портф