год 2007 Проверка на прочность

Досым Сатпаев

Прошедший Год Свиньи оправдал свое название и выдался на удивление беспокойным. Уже вошедшие в историю двенадцать месяцев 2007 года были нашпигованы разными событиями, как рождественский гусь яблоками. В то же самое время некоторые из этих событий, без всякого сомнения, определили траекторию политического и экономического развития страны на годы вперед.
Начало года уже было с явными намеками на определенные тенденции. Взять хотя бы назначение нового премьер-министра в лице Карима Масимова, который сменил на этом посту долгосидящего Даниала Ахметова. Свою премьерскую деятельность Карим Масимов начал довольно резво, что обычно характерно для всех новичков на этом посту. Отличием было то, что он одним из первых начал практику посещения всех ключевых министерств, как говорится, для того, чтобы познакомиться с коллективом и, самое главное, дать установку на более эффективную работу. Со стороны это напоминало обход плодоовощной базы новым заведующим складом, чтобы понять, какие «фрукты» ему достались от прежнего хозяина и в каком состоянии. После министерств этот обход продолжился уже в регионах Казахстана. Сами министерские и региональные «фрукты» готовились к худшему. И правильно делали. Так как многим было ясно, что Карим Масимов получил от президента карт-бланш на проведение более ускоренной административной и социально-экономической реформы. Об этом говорит и назначение Масимова на пост председателя новой государственной комиссии по модернизации экономики.

Но состав правительства обновился незначительно, хотя в течение года еще претерпевал определенные изменения, в том числе с учетом неблагоприятной экономической обстановки. Кстати, с момента своего назначения в представленной социально-экономической программе правительства на 2007-2009 годы новый премьер-министр говорил об угрозе «перегрева» экономики и конкурентоспособности страны. Премьер-министр полагал, что экономика республики развивается в условиях большого притока иностранной валюты, роста объема внешнего заимствования реального и банковского секторов, а также иностранных инвестиций, что оказывает инфляционное давление на экономику и обменный курс тенге в сторону укрепления. Также отмечалась угроза для финансовой стабильности экономики, так как существующее расширение кредитного портфеля за счет иностранного капитала может негативно отразиться на качестве активов банков и хозяйствующих субъектов в случае замедления роста экономики и ухудшения конъюнктуры мировых рынков. Но странным является то, что, как оказалось впоследствии, зная об этих проблемах, правительство плохо отреагировало на их реальное появление, что и привело к разбору полетов на очередном заседании Совета безопасности РК.
Августовские финансовые проблемы четко показали наличие кризиса системы государственного управления, как результат ее сверхцентрализованности. Ее специфика в том, что правительство при принятии стратегических решений боится брать на себя ответственность и ждет команды сверху. Плюс к этому, как оказалось, многие из наших министров, включая премьера, не умеют работать в условиях кризисных процессов. Это неудивительно, если учесть, что с конца 90-х годов все наши правительства работали в режиме наибольшего благоприятствования, когда снижался дефицит бюджета, в страну шли доходы от продажи сырья при постоянном приросте цен на углеводороды, что вело к росту золотовалютного резерва страны. Именно тогда появился тезис о том, что «Казахстан меняет стратегию выживания на стратегию развития». Это расслабило чиновников и в какой-то степени привело к эйфории. А ощущение эйфории притупляет ощущение реальности. При этом сами члены правительства долго не могли поставить диагноз «больному» в лице нашей экономики. Исходя из этого, одни предлагали денежную клизму, другие — хирургическое вмешательство государства в деятельность некоторых экономических игроков, третьи были сторонниками строгой финансовой диеты.
Но при форс-мажоре главную роль играет не исполнительность и умение распределять ресурсы, а креативность, способность к быстрому принятию верных стратегических решений. Но все наши правительства за последние несколько лет занимались лишь распределением средств и освоением бюджетов, что, кстати, у них также не очень хорошо получалось. Это видно по постоянной проблеме неосвоенных бюджетных средств в министерствах и ведомствах, откуда Карим Масимов и решил взять те самые 4 миллиарда долларов, которые президент приказал найти для спасения строительного рынка, банковской системы, малого и среднего бизнеса, а также государственных инфраструктурных проектов.
При этом несвоевременное реагирование на возникшие проблемы привело к снижению рейтингов многих наших банков со стороны международных рейтинговых агентств, что вызвало искреннюю обиду у руководства страны, которое уже привыкло к экономической эйфории и дифирамбам в адрес отечественной финансовой системы. Хотя, с точки зрения экономического развития Казахстана, эта легкая финансовая встряска пошла всем на пользу — и государству, и банковским структурам, и строительному сектору. Из своего лимона надо тоже уметь делать вкусный лимонад. То, что сейчас происходит со страной, можно пока рассматривать как легкую простуду из-за новой инфекции. Деньги на «лекарства» в размере 4 миллиардов долларов правительство вроде бы нашло. К тому же все это можно рассматривать как испытания нашей финансовой системы на прочность, что приведет к появлению иммунитета у экономики и антикризисного опыта у правительства. А такой опыт много стоит. Как говорится, за одного битого двух небитых дают.
Не так много оптимизма и по поводу административной реформы, которая также была дополнительным пунктиком начала премьерства Карима Масимова. Еще в начале года им ставилась цель увеличить ответственность государственных органов за реализацию уже одобренных социально-экономических программ. Но до сих пор не даны четкие ответы на два закономерных вопроса: 1. По каким критериям будут определять эффективность всего бюрократического аппарата в Казахстане? 2. Кто будет этим заниматься? В бизнесе все намного легче, так как здесь эффективность и конкурентоспособность определяются понятием «коммерческой прибыли». Вполне возможно, по отношению к государственным органам власти речь идет о «социальной прибыли», то есть о росте доверия населения к власти в целом. Хотя после стремительного повышения цен на товары и продукты, после провала государственной жилищной программы и роста инфляции уровень такого доверия оставляет желать лучшего. Дошло до того, что председатель правления Национального банка РК Анвар Сайденов в одном из своих комментариев даже с обидой заявил о том, что экономическое поведение многих казахстанцев абсолютно не соответствует рациональному поведению рыночного Homo economicusa. Ну что же, с одной стороны, Сайденову надо понять, что другого народа у него нет. Значит, надо что-то делать с этим Homo postsoveticusom. Но о каком рыночном Homo economicus может идти речь, если у нас полноценной рыночной экономики как не было, так до сих пор и нет. Практически во всех постсоветских государствах мы видим классический олигархической капитализм, и Казахстан не является исключением.
Стоит отметить, что тогда, в начале 2007 года, социально-экономическая программа правительства и административная реформа были лишь частью ежегодного Послания президента народу Казахстана, которое стало основным стратегическим документом правительства до 2008 года. Ежегодное Послание президента народу Казахстана всегда вызывает повышенный интерес. Причин для этого несколько. Во-первых, это является неким политическим ритуалом, когда раз в год демонстрируется единение власти и народа, объясняя обществу, куда оно движется и зачем. Во-вторых, через Послание легко проследить тенденцию политического и экономического развития Казахстана, так как это своего рода идеологический документ, который расставляет красные флажки для всех. В-третьих, отношение к Посланию президента всегда неоднозначное, так как разные социальные и политические группы по-своему видят приоритеты в развитии республики.
Честно говоря, Послание 2007 года имело много общего с выступлениями президента за последние два года. Как и тогда, основной акцент в 2007 году и на ближайшие годы был сделан на необходимости строительства конкурентоспособной экономики, повернутой лицом к конкретному человеку. Более того, как оказалось, ежегодное Послание больше было рассчитано на предвыборный период, судя по большому количеству социальных обещаний. Можно сказать, что реализации данного Послания станет довольно тяжелым испытанием для правительства Карима Масимова уже в новом году, так как предполагается довольно значительная нагрузка на бюджет страны, ибо срок выполнения этих обещаний выпадает как раз на 2008 год. В то же самое время социальные конфликты прошлого года очень четко показали, что «казахстанское экономическое чудо» почувствовали отнюдь не все. И прежде чем переходить к «умной экономике», было бы неплохо закрепить позиции экономики «гуманной».
Что касается политической части ежегодного Послания президента, то из десяти поставленных задач в компетенцию правительства отводили только девять, так как восьмая задача, посвященная политическому реформированию, с самого начала находилась под контролем президента. Как показали парламентские выборы и конституционные поправки, этот контроль оказался еще более жестким, чем ожидалось.
Все началось с конституционных поправок, которые формально трансформировали президентскую республику в президентско-парламентскую, где нижняя палата стала формироваться только по пропорциональной системе, а правительство вроде бы увеличило свою подотчетность перед депутатами. Но самой важной конституционной поправкой было положение о том, что первый президент имеет конституционное право оставаться на своем посту неограниченный срок полномочий. Это, скорее всего, должно было успокоить элиту, некоторые представители которой, как оказалось, уже начали думать о своем политическом будущем после 2012 года.
Можно сказать, что появление этой поправки фактически завершило становление в Казахстане жесткой президентской вертикали и дало главе государства временной карт-бланш для определения преемственности своего курса и поиска человека, который сможет его обеспечить. К тому же в конце 2007 года очередной повод задуматься о механизме преемственности власти дала Россия. Выдвижение Дмитрия Медведева в качестве кандидата на президентские выборы и последующее его заявление о возможной роли Владимира Путина в качестве премьер-министра уже вызвали шквал комментариев и экспертных оценок не только среди российского политического и экспертного сообщества, но и в Казахстане. В этом нет ничего удивительного, если учесть тот факт, что в отличие от России наша республика еще не прошла испытания на прочность в связи со сменой верховной власти. При этом вся карусель комментариев прошла мимо простой мысли о том, что для практически всех постсоветских государств гораздо привычнее стало рассуждать о преемниках, чем о конкурентных выборах, которые часто выступают лишь декорациями для юридического оформления передачи власти. Кем бы ни был будущий преемник Назарбаева, он, как и Медведев, должен быть «бесцветным», как и любой преемник на фоне фигуры «отца нации». А таких «отцов», мнимых и реальных, на постсоветском пространстве немало. Для них любой преемник должен быть не настолько силен, чтобы представлять угрозу выстроенной системе, бывшему «патрону» и сложившемуся элитному балансу сил, и при этом не настолько слабым, чтобы его раньше времени «съели» другие представители элиты. Одобряется популярность, но не харизма.
Хотя и Россия кое-чему научилась у Казахстана. Взять хотя бы решение Владимира Путина связать с себя с «Единой Россией». Незадолго до этого в Казахстане также прошел XI внеочередной съезд Народно-демократической партии «Нур Отан», на котором произошло два интересных события. Во-первых, президент принял политическое решение официально возглавить «Нур Отан», когда для этого была подготовлена юридическая площадка после внесения конституционных изменений. Все это было формальностью, так как данная партия с самого начала создавалась при непосредственном участии главы государства. Теперь же президент дал всем понять, что с этого момента он и партия едины. Это в первую очередь плюс для самого «Нур Отан», у которого появился самый мощный ньюсмейкер и пиарщик в лице главы государства. Но сам президент понимал, что кадровый состав партии нуждался в обновлении. Несмотря на то что Бакытжан Жумагулов сохранил за собой позиции в руководящем составе партии, ему в напарники все-таки дали двух партийных менеджеров. И это второй интересный момент съезда. Теперь у Жумагулова в заместителях появились член «Нур Отан» Кайрат Келимбетов и Сергей Громов. Судя по всему, на первого возлагается задача контроля за финансовым состоянием в партии. Второй же будет работать, как говорят политтехнологи, «в поле», непосредственно курируя текущую партийную деятельность. Что касается самого Жумагулова, то ему отводится роль партийного ньюсмейкера, как человеку, который, по словам президента, «умеет работать со СМИ».
В глаза бросалось то, что в партии на первых ролях не было видно Дариги Назарбаевой и людей, которые прямо или косвенно ассоциировались с личностью уже бывшего зятя президента Рахата Алиева, чей конфликт с президентом страны и его окружением можно считать главным политическим событием прошлого года.
Как обычно, все началось с банальной борьбы за собственность и финансовые ресурсы. Затем конфликт перекинулся в сферу информационной войны и постепенно приобрел политическую окраску.

Во-первых, президенту могло не понравиться то, что Рахат Алиев в очередной раз стал причиной новых конфликтов внутри элиты. Это уже было в 2001 году, а затем в 2006-м, после гибели Алтынбека Сарсенбаева. Если исходить из того, что одним из ключевых факторов политической стабильности в Казахстане является сохранение баланса сил между влиятельными группами давления, нарушение этого баланса снижает способность президента держать ситуацию под контролем, не давая ни одной из конкурирующих групп усилиться настолько, чтобы заявлять права на расширение своих политических и экономических интересов. Конечно, в отличие России, где был период сильного влияния олигархов на процесс принятия политических решений, в Казахстане никогда не ослаблялась жесткая президентская вертикаль, которая долгое время держала элиту под жестким контролем. И любая попытка вырваться из-под президентской опеки обычно каралась достаточно жестко. Здесь можно вспомнить его недвусмысленный намек, который он когда-то сделал абсолютно всем «теневым игрокам». В частности, на открытии первой сессии парламента третьего созыва президент упоминал о «десяти мегахолдингах», которые контролируют 80% всего ВВП Казахстана и мешают транспарентности, а также конкурентности на внутреннем рынке. При этом некоторые из них, по словам президента, рвутся к власти. Обращает на себя внимание то, что чуть ли не в первый раз президент подчеркнуто назвал их «олигархами», намеренно закладывая в это слово негативный смысл.
Во-вторых, сразу же после конституционных изменений Рахат Алиев в одном из иностранных СМИ выступил против поправки, которая снимала ограничения по срокам полномочий для первого президента. Вполне возможно, что это заявление Рахат Алиев сделал потому, что уже имел планы поучаствовать в президентских выборах в 2012 году. Об это он и сам якобы заявил в своем недавнем обращении. Судя по всему, внесение этой поправки могло испортить его планы на будущее.
Получается, что, с точки зрения элиты, политические амбиции Рахата Алиева стали опасными для политической стабильности страны. Что касается перспектив всей этой конфликтной ситуации. То на вопрос: «Что дальше?» будет не меньше ответов, чем на вопрос: «Почему?». Кто-то сомневается, что уголовное дело Рахата Алиева вряд ли дойдет до суда. Другие считают, что Рахат Алиев вообще не захочет вернуться в Казахстан и останется за границей. В худшем случае есть вероятность того, что он может уйти в оппозицию президенту, что было бы самым нежелательным вариантом с учетом ценности Алиева в качестве носителя специфической информации. В лучшем случае для власти он может просто временно «лечь на дно», чтобы переждать неспокойные для него времена. Тем более, как показывает казахстанский опыт, находиться в международном розыске еще не значит сесть на нары, как это было, например, в случае с бывшим руководителем ФОМС, которого давно уже ищут, да найти никак не могут, либо не очень и стараются это сделать.
Для властей Казахстана было бы нежелательно, чтобы Рахат Алиев превратился в некий аналог казахстанского Березовского. Тем более что их объединяет с Березовским не только то, что они смогли спрятаться от уголовных дел за спиной европейского правосудия, но и то, что у них серьезные политические амбиции, которые не дадут им спокойно уйти в сторону, чтобы писать мемуары. Была опасность того, что Рахат Алиев, как и Березовский, может начать активную информационную кампанию по дискредитации действующей власти в Казахстане. Более того, Алиев более опасен, так как в отличие от Березовского, который практически не имеет серьезного компромата на Путина, поскольку больше работал с покойным Ельциным, у бывшего зятя президента Назарбаева есть что сказать и показать по поводу действующей власти. При этом, как и в случае с Березовским, шансы экстрадировать Алиева в Казахстан из Европы растаяли как снег под мартовским солнцем.
Но при любом раскладе понятны три вещи. Во-первых, позиции Рахата Алиева в элите серьезно ослабли, так как союзников внутри страны он так и не приобрел, а врагов нажил много. Во-вторых, от всей этой ситуации в выигрыше остались те представители элиты, которые сейчас попытаются заполнить образовавшуюся после Алиева нишу влияния, в том числе и с расчетом на участие в проекте «преемник». В-третьих, президент в очередной раз показал, что ради сохранения политической стабильности и внутриэлитного порядка он готов пойти на крайние меры вне зависимости от родственных и прочих связей. И это хороший урок другим представителям «Семьи», как говорится, «не стоит лезть вперед батьки». Cитуация с Рахатом Алиевым заставила президента еще больше не доверять как своему окружению, так и членам семьи. Это значит, что процесс усиления президентского контроля за ФПГ будет продолжаться. К тому же сокращение количества политических партий в Казахстане одной из своих целей имело минимизацию участия казахстанских олигархов в прямой или косвенной поддержке тех или иных политических сил.
Что касается общества, то, оставаясь в основном зрителями этого увлекательного политического экшена, оно, как ни странно, также получило свой выигрышный бонус. Ведь, оказывается, что в большом количестве конкурирующих олигархических групп, которые формируют своеобразный олигархический плюрализм, есть не только минусы, но и значительный плюс. Постоянно борясь за место под солнцем, они постепенно выходят из тени на публичное поле и даже иногда апеллируют к общественному мнению. И последний конфликт в элите четко показал, что эпоха кулуарности и подковерного решения любых проблем уже прошла. Тот факт, что некоторые представители элиты стали активно использовать СМИ в своих разборках, говорит о том, что прежние традиционные инструменты улаживания споров уже не совсем эффективны. Это ясно показала война компроматов, в которой фигурировали некоторые представители элиты, разгоревшись сначала в сетевых пространствах Казахстана, а затем и в некоторых местных печатных СМИ.

На фоне продолжавшихся разборок с бывшим зятем как-то без огонька прошли парламентские выборы, которые принесли лишь один печальный сюрприз. В нижнюю палату парламента не попала казахстанская оппозиция, ни умеренная в лице партии «Ак Жол», ни, естественно, более жесткая, представленная Общенациональной социал-демократической партией. Хотя, даже если бы оппозиция попала в парламент, вряд ли это существенным образом отразилось бы на изменении траектории развития политической системы страны. При этом, с точки зрения идеологов от власти, неужели партия президента должна была получить меньше голосов, чем сам глава государства на последних президентских выборах. Для оппозиции избирательная кампания, скорее, была хорошим поводом поддержать свою политическую форму. В конечном счете придет время, когда часть элиты все-таки решит сделать ставку на оппозиционные силы в своей борьбе за власть. Именно поэтому оппозиция должна не просто существовать на политических задворках, обижаясь на всех подряд, а демонстрировать свой боевой настрой.
Но надо понимать, что данные выборы были не конечным результатом, а лишь одним из этапов политического развития страны. Что касается партии победителя, то она оказалась в двояком положении. С одной стороны, полный контроль над парламентом, с другой стороны, партия «Нур Отан» не монолитна и внутри нее могут начаться свои бои местного значения между разными группами и фракциями за контроль над теми же комитетами. При этом власть создала такую модель, при которой однопартийный парламент и практически однопартийное правительство не предполагают серьезных конфликтов вплоть до выражения вотума недоверия правительству. Для этого есть две причины. Во-первых, парламент слишком быстро выразил поддержку правительству Карима Масимова, следовательно, взял на себя ответственность за всю его деятельность до выборов. Во-вторых, при конфликте правительства и парламента только президент имеет право на последнее слово. В условиях выстроенной в Казахстане сверхпрезидентской системы публичные перепалки между правительством и парламентом необходимы президенту для создания иллюзии активной политической дискуссии в стране.
В целом все эти изменения являются косметическими и не затрагивают саму основу политической системы Казахстана, где ключевые решения экономического и политического развития страны, а также кадровой политики принимаются непосредственно президентом. Теперь при наличии абсолютно лояльного парламента, состоящего из партии, куда входят многие чиновники, в том числе из правительства, президент лишь укрепил свою власть и исключил все возможные сюрпризы. Можно сказать, что с этими выборами в Казахстане фактически закончилось формирование собственной модели поддержания власти, при которой президент и его администрация являются и режиссерами, и главными актерами этого политического театра.
Более оживленной была жизнь в инвестиционной сфере Казахстана, где правительство страны начало боевые действия по всем фронтам в своем конфликте с иностранными инвесторами в лице консорциума «Agip KCO». Но здесь интересен не сам факт наезда на одного из крупнейших иностранных инвесторов, а именно тенденция. Временной интервал с 1991 по 2002 год можно было назвать периодом режима наибольшего благоприятствования для привлечения иностранных инвесторов и их деятельности. Кстати, именно в этот период Казахстан потерял контроль практически над всеми крупными месторождениями нефти и газа, отдав их на откуп иностранным компаниям. Но уже с 2002 года по настоящее время мы наблюдаем политику введения инвестиционного паритета и ужесточения контроля над инвесторами.
Удивляет неожиданное прозрение наших властей, которые спустя десятилетие вдруг обнаружили все эти экологические и таможенные нарушения, совершавшиеся при явном попустительстве самих властей. И большой ошибкой инвесторов стало то, что они приняли правила этой игры и сами сознательно шли на эти нарушения, привыкнув к «слепоте» наших чиновников. Теперь эти же чиновники успешно используют эти «косяки» в качестве мощного инструмента давления. Как говорится, не все коту масленица! Кстати, на это намекал и информационный рупор западного бизнеса «Financial Times», который поднял интересную тему о завершении эпохи нефтегазовых динозавров и начале новой эры энергетических млекопитающих, к которым можно причислить и казахстанские компании. Для Казахстана более интересными являются данные консалтингового агентства «PFC Energy», которое подсчитало, что лишь 7% мировых запасов нефти и газа полностью открыты для западных компаний. При этом 12% контролируются национальными нефтяными компаниями, которые готовы вести совместную разработку месторождений, и еще 65% национальными нефтяными компаниями, которые либо предоставляют незначительный доступ к своим ресурсам, либо не предоставляют его вовсе. Судя по всему, Казахстан пока входит в эти 12%. Но недавно принятые поправки в Закон «О недрах и недропользовании» внесли переполох в западном инвестиционном сообществе, которое посчитало, что республика решила окончательно войти в пугающий клуб 65%.
Конечно, эти страхи еще остаются, особенно после того, как наши чиновники уже предлагают вообще отменить такую форму инвестиционной деятельности в Казахстане, как СРП, которая так полюбилась иностранным компаниям. Но на фоне сокращения запасов на старых месторождениях западным инвесторам не резон оставлять на растерзание России и Китаю перспективные казахстанские минеральные ресурсы. С другой стороны, и Казахстану не выгоден был уход крупных западных нефтегазовых компаний из республики, несмотря на рост амбиций «КазМунайГаз». И если снова вернуться к публикации ««Financial Times», то газета вполне обоснованно отмечает, что все западные нефтегазовые компании для своего выживания должны предложить нечто такое, чего не могут их национальные конкуренты. Во-первых, речь идет о гарантии выхода на международные рынки, и здесь Казахстан, например, мог бы идти на уступки инвесторам только в обмен на доступ к их традиционным рынкам и инфраструктуре. Это, кстати, сейчас активно и грамотно делает «Казатомпром», который в обмен на доступ к казахстанским урановым месторождениям уже получил выходы на китайский, японский и американский рынки. Во-вторых, возможность разработки тяжелых месторождений, к которым, в частности, относится Кашаган. Кстати, интересным является то, что компания «Eni», оказывается, уже имеет опыт уступок национальным правительствам, как это было в Ливии, где она недавно перезаключила свои контракты на более выгодных для правительства условиях. Получается, что обвинения Казахстана в «ресурсном национализме» больше игра на публику и западные компании все-таки готовы идти на компромисс.
Интересным является то, что во время скандальных разборок вокруг Кашагана и принятия новых поправок в Закон «О недрах и недропользовании» появилась точка зрения, что весь этот процесс возник не случайно и таким способом руководство Казахстана хочет пролоббировать кандидатуру республики на пост председателя ОБСЕ. В подтверждение этой версии приводился визит премьер-министра Италии Романо Проди в Казахстан, где кроме решения проблем с компанией «Eni» он также сделал заявление по поводу поддержки казахстанской кандидатуры в ОБСЕ. Понятно, что прямой связи между этими событиями нет и не было. Но решение ОБСЕ предоставить пост председателя этой организации Казахстану в 2010 году очень многих удивило и все-таки заставило говорить о возможной сделке «нефть в обмен на демократию».
В любом случае решение в Мадриде не является победой казахстанской дипломатии, как об этом кто-то поспешил заявить, так как на принятое решение повлияло гораздо больше факторов, чем просто настойчивость Казахстана. Можно попытаться суммировать те из них, которые были наиболее популярны в обсуждении местных и иностранных экспертов.
Во-первых, появление серьезной угрозы раскола в ОБСЕ, по линии «западников», сторонников соответствия всех демократических стандартов, и «постсоветских», во главе с Россией и Казахстаном, которые делают акцент на необходимость реформирования ОБСЕ в сторону сокращения ее роли в сфере контроля за избирательными и прочими политическими процессами. Кстати, здесь бросалась в глаза чрезмерная активность России в проталкивании нашей кандидатуры, что наводит на мысль о желании Москвы использовать Казахстан в качестве дополнительного инструмента для реализации своей новой внешнеполитической доктрины. Ее суть сводится к установлению своих правил игры на международной сцене как с помощью экономических рычагов в виде тех же энергетических ресурсов, так и военно-политических шагов.
Во-вторых, раскол внутри самих европейских государств, составляющих ядро ОБСЕ. Так получилось, что многие из них действительно не хотели портить отношения с Казахстаном в первую очередь из-за своей нескрываемой энергетической заинтересованности. Тем более не так давно Казахстан и Европейская комиссия все-таки подписали меморандум о взаимопонимании в области энергетики. К тому же еще в декабре 2001 года Декларация об энергетическом партнерстве была подписана США и нашей республикой. Неудивительно, что этот «призрак углеводородов» многие видели в Мадриде во время обсуждения кандидатуры Казахстана.
В-третьих, опасения некоторых европейских государств, а также США по поводу того, что отказ Казахстану бросит нас в объятия России и Китая. С одной стороны, довольно упрощенная конструкция, учитывая то, что Астана в отличие от того же Ташкента не любит делать резких движений в своей внешней политике, исходя из политической конъюнктуры, быстро меняя партнеров. Мы уже давно стали заложником своей многовекторности, которая, как оказалась, приносит все-таки больше дивидендов, чем издержек. С другой стороны, ОБСЕ действительно оказалась в довольно сложном положении. Полный отказ Казахстану мог окончательно подорвать позиции этого государства в большинстве стран СНГ. Поддержка же республики способна ударить по имиджу организации в глазах некоторых западных государств, которые и так критикуют ОБСЕ за мягкотелость в отстаивании демократических принципов.
В-четвертых, мнения наиболее активных лоббистов Казахстана из числа европейских государств, в частности Германии, могли показаться более или менее убедительными. Речь шла о том, что председательство даст новый толчок реформам в Казахстане благодаря ответственности, которую налагает этот пост на власти страны.
Можно предположить, что в глазах казахстанской элиты занятие этого поста позволит повысить международный статус Казахстана, который сможет заявить о себе как о крупном региональном игроке, с которым следует считаться. К тому же им уже не надо будет оправдываться за Бората, так как у республики появится хороший шанс скорректировать свой неоднозначный имидж.
В то же самое время Астана должна вполне четко понимать, что председательствование в ОБСЕ — это палка о двух концах. Ведь пост председателя этой международной организации дает не только почет и уважение, но и накладывает определенные серьезные обязательства на страну. И если эти обязательства не выполняются, то не избежать международного скандала и позора. Кроме этого некоторые эксперты, в частности уже упомянутый Евгений Жовтис, вполне резонно говорят о возможных трениях Казахстана в качестве председателя и других постсоветских государств, которые его поддержали. Ведь Астана окажется перед выбором. Либо настроить против себя большинство членов ОБСЕ, многие из которых, кстати, входят в тот самый список 50 конкурентоспособных стран мира, куда мы так рвемся. Либо иметь трения с коллегами по СНГ, которые будут давить на Казахстан с точки зрения подчинения ОБСЕ своим политическим задачам.
В целом прошедший год был интересным и тяжелым одновременно, так как он испытал на прочность политическую и экономическую систему страны. Где-то мы добились определенных успехов, где-то были сплошные разочарования. Но все то, что было сделано, уже принадлежит истории. Нам же остается лишь пожинать плоды нашей деятельности вне зависимости от того, горькие они или сладкие.

• 47
• 41