Провожая Год Свиньи,
Поддержать

Провожая Год Свиньи,

Ярослав Разумов


В конце этого года делать попытку проанализировать основные итоги уходящего 2007-го одновременно намного сложнее, но и значительно проще, чем в конце всех предыдущих лет за время независимости Казахстана. Возьмем на себя смелость предположить, даже, пожалуй, утверждать, что именно уходящий год стал самым сложным и важным в тестировании молодой страны на ее способность к по-настоящему самостоятельному существованию. Ни 1991-й с его политическим «родовым» драматизмом, ни чрезвычайно сложные в экономическом и социальном плане 1994-1995 годы, ни даже грань 1998-1999 годов, когда экономика страны действительно находилась у реальной «точки срыва». Только 2007 год, уже проявившиеся и еще только заложенные в его период проблемы позволят определить реальный ресурс и иммунитет Казахстана к внешним испытаниям на историческую перспективу.


«Квадратный метр» в Год Свиньи
Проще всего было бы, пытаясь осмыслить итоги уходящего года, взять статистические цифры, несколько цитат из международных аналитических работ, обратиться с этим за комментарием к известным экспертам. Получилась бы вполне добротная статья, претендующая на аналитику. Но, во-первых, и итоговых статистических цифр еще нет, и эксперты, комментируя наше будущее, обязательно «сбиваются» на тему перспектив рынка недвижимости. А его будущее, похоже, продолжает оставаться очень неясным. Вот такой получается «замкнутый аналитический круг». Чем-то напоминающий американскую поговорку, мол, о чем бы вам ни говорили, все равно в итоге будут говорить о деньгах. А у нас сейчас на какую бы экономическую тему не начинали бы говорить, все сводится к гаданиям (именно так) о будущности «квадратного метра». Какой уж в такой ситуации анализ социально-экономических итогов развития Казахстана в уходящем году? Полезней подойти к этой задаче с другой стороны. Смотреть не на итоги года, а замахнуться на попытку осмыслить весь пройденный страной путь за время независимости. Беря за базу, что основные тренды, отраженные в официальной статистике, всем более или менее известны, и поэтому не останавливаясь на них.
Как прошел Казахстан свои первые 16 лет независимости? Какими были проблемы, стоявшие перед ним? Как и за счет чего они решались и с каким опытом развития наше общество подошло к  нынешней, рубежной исторической эпохе. Сторонникам исторического символизма есть что усмотреть в текущем моменте: шестнадцать лет, подростково-тинейджерский возраст всегда становится периодом испытаний на жизнеспособность и прочность, время демонстрации уже нажитой жизненной мудрости. Или, по меньшей мере, готовности к этому.


Детство, отрочество…
Как оценивались в Казахстане итоги каждого из прошедших годов нового века? То есть в период исключительно позитивных процессов в экономической и социальной жизни страны. Кто бы ни ставил перед собой задачи подытожить развитие Казахстана в то совсем еще недавнее время, был ли это оппозиционный, или провластный эксперт, не мог  уйти от главного: констатации стабильной позитивной динамики экономической, а значит, и социальной сферы. Самые ярые критики существующей системы власти не могли игнорировать в эти годы безусловных успехов в развитии государства. И не суть важно, в каком именно году этого десятилетия объем экономики независимого Казахстана сравнялся с экономикой Казахской ССР к моменту развала Союза. Главное, что это произошло. Другой вопрос, за счет чего. Но — произошло. Для анализа в первом приближении тенденции социально-экономической динамики этого достаточно. Но для максимально возможно объективного  ретроспективного взгляда  на развитие страны необходимо более внимательно просмотреть разные этапы последних шестнадцати лет.
 Что представлял собой ее «младенческий возраст»? Весьма незавидную участь. Социальная и экономическая деградация по всем направлениям, развал всей  привычной системы функционирования общества. До сих пор достойно большого удивления и сдержанного восхищения то, что в то время все социальные и иные «детские болезни»  Казахстана не обрели опасно острый и даже необратимый  характер. И все это происходило на фоне ускоренного создания новых форм отношений в обществе, передела собственности! Нам всем очень повезло тогда…
Переход Казахстана из раннедетского   состояния в отроческое прошел достаточно невнятно. Примерно в середине 1990-х официальная экономическая статистика начала фиксировать, провластные эксперты озвучивать, а тогда же возникшие профессиональные политические пиарщики – «раздувать» утверждения, что появились «явные позитивные тенденции». Якобы экономическое падение вниз было остановлено, и есть даже некие позитивные тренды. Уже тогда эта точка зрения вызывала сомнения и даже критику у ряда известных экспертов. Например, Валентин Макалкин, Канат Берентаев отмечали следующее:  если бы с 1995 года начался действительный рост экономики, как это утверждает официальная статистика, в этом году должно было бы произойти нечто особенное, необычное, масштабное.  Однако ничего такого не было; может быть, просто замедлились темпы экономического падения, начавшегося еще в самом конце 1980-х. Кризис явно продолжался, например, в 1994 году объем капиталовложений в Казахстане снизился до 29,5% от уровня 1991 года («Финансовые известия», 14.03.1995). Автор этой статьи в те годы не раз становился свидетелем публичной дискуссии упомянутых экспертов и их сторонников с провластными оппонентами. Никто никого не переубедил. Но, помнится, что мои родственники-бюджетники после 1995 года испытывали такие же проблемы со стабильностью выплат зарплат, как и в 1993-м.
Вообще теперь, с высоты накопленного опыта, кажется, что тот экономический «рост» середины 1990-х был первой системной и масштабной пиар-кампанией власти, проведенной для «внутреннего употребления». И власть в целом как система, и тогдашний премьер очень нуждались, чтобы у народа возник хотя бы мираж «света в конце туннеля». Ведь надо было еще многое успеть сделать в сфере беспрецедентной в мировой истории приватизации, а терпение у народа явно приближалось к концу. Помните, как карагандинские шахтеры, еще те – способные к самоорганизации и активные, хотели приехать толпой на заседание Верховного Совета в Алматы, чтобы выразить свое недовольство экономической ситуацией? Я помню, как из-за обилия кордонов омоновцев проблемно было гулять по скверу вокруг Старой площади.
Глядя сейчас в те времена, особенно в период между 1995-м и 1998-м, трудно оценить реальные перспективы тогдашних процессов в экономике страны. На самом деле это был самый трудноанализируемый период ее развития. Что могло бы из него получиться, если бы не мощное, и даже более того —  определяющее воздействие внешних факторов? Бог его знает…  В отличие от всех остальных постсоветских республик Казахстан всегда обладал целой «цепочкой» специфических черт. В некоторые моменты они создавали угрозу возникновения серьезных проблем, как, в частности, в сфере этнических взаимоотношений в период распада Союза, но чаще давали власти  хорошую возможность для широкого маневрирования. Известнейший американский эксперт Борис Румер пишет по этому поводу:
«Примем к сведению и объективные, и изначально заданные предпосылки экономических успехов Казахстана – страны с территорией более чем 2,7 млн. квадратных километров при численности населения лишь около 15 млн.; из которых по переписи 1990 г. 90% имело среднее и высшее образование, страны с впечатляющими запасами нефти, газа, урана, золота, руд, черных и цветных металлов, со сложившимися аграрным и строительным комплексами, с развитой по евразийским стандартам  транспортной инфраструктурой, с доставшейся в наследство от Союза многопрофильной научно-образовательной системой и соответствующими кадрами».
По уровню стартовых условий для модификации экономики советского периода в постсоветскую другой такой же страны в Евразии не было, пишет автор («Центральная Азия и Южный Кавказ. Насущные проблемы», под ред. Б. Румера, М.,2007).
Поскольку история, как известно, сослагательного наклонения не терпит, нет смысла задаваться вопросом, к чему могли привести те экономические и социальные процессы, которые шли во второй половине 1990-х, не вмешайся резко внешние факторы. Но сделать какие-то предположения можно и полезно. Скорее всего, резкий экономический кризис первых постсоветских лет сменился бы «вялотекущей хроникой». В социальной сфере нарастало бы обострение, так как стабилизировавшие ее факторы исчерпывались. Наверное, чтобы представить себе, во что могла бы превратиться наша страна, не будь неожиданной «революции цен» на энергоносители на мировом рынке в последние 8 лет, стоит взглянуть на наших соседей –  Киргизию. Многие мои знакомые спорят с такой точкой зрения, но не будь потока нефтедолларов в казахстанскую экономику – можно было бы найти  десять принципиально-позитивных отличий? Вопрос спорный.


Кризис переходного возраста
Незаслуженно забыт и обществом, и многими экспертами 1998 год. А ведь мы тогда проскочили «над пропастью»…
Критически низкий, самый маленький за всю историю сельского хозяйства в Казахстане урожай зерновых. Повторись он на следующий год, и пришлось бы не продавать, а импортировать зерно. В том же 1998  году – пик выплат по внешним заимствованиям государства. Притом, что резервов оставалось уже крайне мало, ведь основные привлекательные объекты промышленности уже были приватизированы, а наращивать внешний долг становилось уже политически опасно, что ярко демонстрировал на своем примере ельцинский режим. И над всем этим резко упавшие цены на нефть. Помню, как на одной международной конференции в Алматы ее иностранные и наши участники на полном серьезе обсуждали вопрос о возможности выхода себестоимости добываемой в стране нефти на уровень нерентабельности. Вспоминается также и другой пример тогдашней, очень сложной, ситуации: на остановке дрались, буквально в кровь, два молодых парня — автобусный контролер и «заяц»…
В мире уже раскручивался кризис сырьевых рынков, выражавшийся в резком снижении цен на нефть и металлы, а в отечественном экспертном сообществе, а тем более среди чиновничества, был полный «эмоциональный штиль». Помню, что только покойный Марат Кенжегузин сразу откликнулся на наше предложение прокомментировать в СМИ возможность влияния мирового кризиса на экономику Казахстана. Было это в начале осени 1998 года. Вскоре рухнули финансово-экономические системы стран Юго-Восточной Азии, России, большинства стран СНГ, крупнейших экономик Южной Америки. За исключением США, стран Западной Европы и Китая, то есть «грандов» мировой экономики, кажется, только казахстанская финансовая система оставалась незыблемой.   Объяснять это было принято некоей моделью экономического развития, якобы найденной и удачно реализованной в Казахстане. Тенге сохраняло по отношению к доллару удивительную стабильность, особенно на фоне девальвации всех валют СНГ. Официальное объяснение этому давалось традиционное: уникальный отечественный опыт.
Между тем эта стабильность очень дорого обходилась стране, платежный баланс складывался резко не в пользу Казахстана. Кажется, даже по официальным данным, отрицательное сальдо внешней торговли составило 700 млн. долларов. Реально, конечно же, больше. Ряд экономистов выступали за скорейшую девальвацию тенге, но услышаны не были. Из-за этой абсурдной ситуации на валютном рынке в страну стало выгодно везти извне буквально все. Обращусь снова к собственным воспоминаниям (этот публицистический «инструмент» обычно критикуется учеными экспертами,  но порой он более информативен, чем «цифирь» статистики, часто очень ангажированная). Так вот одни мои знакомые неплохо зарабатывали тогда тем, что возили из Узбекистана (!) простую пластмассовую посуду, вплоть до собачьих мисок. Честное слово!
   Под давлением собственных производителей тогдашнее правительство Казахстана вынуждено было пойти на беспрецедентный шаг: ввести ограничения на импорт из России целого ряда товаров. Кстати, кажется, это был единственный в нашей истории случай, когда их консолидированное мнение было быстро услышано властью. Эффективность этой меры, конечно, была низкой, но ничего другого ждать тогда не приходилось.
Тот кризис наиболее поучителен тем, что в очень большой мере он стал «рукотворным»; власти не только не предложили хотя бы относительно ясных методов борьбы с вызовами экономике, но и усугубили их. Как отмечали некоторые эксперты, «политика властей выступила в качестве одного из главных факторов экономического кризиса» («Центральная Азия: новые тенденции в экономике». Под ред. А. Динкевича, М., 1998).
В апреле 1999 года премьер-министр Нурлан Балгимбаев объявил в телеобращении о девальвации национальной валюты. Тенге за день «подешевел» в два раза. Опять же воспоминания из личного опыта: ощущение  растерянности, подавленности, почти физически висело в автобусах, магазинах…
Казахстанцы вспоминали телевизионные кадры паники в Москве после падения рубля восемью месяцами ранее. Ведь принято было считать, что у нас такого быть в принципе не может!
 Совсем недавно, нынешней осенью, один из высших руководителей одной из экономических структур государства в своей статье удивлялся, почему казахстанцы не несут свои деньги в банки, несмотря на стабильность последних и растущие процентные ставки. Чиновник объяснял это дефицитом экономического мышления у сограждан. На самом деле, на наш взгляд, ответ в том, что многие еще помнят «апрельский шок» 1999-го.
Весной того же года я написал в газете «Панорама» статью о том, что мировые цены на нефть продолжают оставаться низкими. Рефрен того материала повторял вопрос, висевший в воздухе, – что делать? Ни одного варианта ясного ответа на него никто в стране не предлагал. Буквально через несколько недель цены на нефть пошли, а потом и рванули, вверх…


Юность
Удачно пройденные «болезни роста» опасны таким психологическим феноменом, как юношеская самоуверенность. С ним, данным феноменом, наше общество «в полный рост» сталкивалось все последние годы, особенно в первой половине этого десятилетия.
Где-то в 2001 году тогдашний глава правительства Касымжомарт Токаев, заметил: принято говорить, что начавшийся в стране экономический рост основан на росте цен на нефть; этот фактор действительно есть, но дело не только в этом… Подробной «расшифровки» причин вдруг начавшегося явного улучшения экономической ситуации казахстанское общество так и не получило. Конечно, был отход от убийственной жестко-монетарной политики (за что, кстати, ряд отечественных экономистов, в частности Берентаев и Марков, ратовали задолго до того). Но ведь почему-то он, этот отход, случился именно тогда.
В то же самое время правительство в экстренном порядке решало новую, вдруг свалившуюся проблему – острый дефицит нефти на отечественных НПЗ. И соответственно нехватку бензина и дизтоплива на внутреннем рынке. Решить ее рыночными способами, о приверженности которым у нас принято было всегда много говорить, не удалось, пришлось «давить» на компании-экспортеры административными методами, через доступ их к экспортной «трубе».
То, что отечественное экономическое благополучие зиждется практически исключительно на мировых ценах на нефть и металлы, стало «общим местом», никем неоспариваемым, только к середине этого десятилетия. За это время в стране были приняты, а затем фактически дезавуированы целый ряд стратегических и отраслевых программ. Кто-нибудь когда-нибудь видел подробный анализ результатов государственной политики по импортозамещению? Многие ли эксперты сразу вспомнят, что программа развития нефтехимической промышленности, принятая два года назад и уже благополучно забываемая, уже вторая – первая «умерла» лет десять назад. Очень характерна и история с программой развития фармацевтической промышленности. Несколько лет назад, во время одного из предыдущих премьерств, ответственное за эту отрасль лицо на заседании правительства докладывало: поднять отрасль реально, но нужен ряд политических и административных мер, в том числе некоторый период выборочного протекционизма на фармрынке. Лицо это тогда отчитали – Казахстан вот-вот вступит в ВТО, а он о протекционизме! Отраслевую программу «поставили на утрату». Итог:  страна до сих пор не в ВТО, а доля собственных производителей на фармрынке едва ли достигает 10%. А по очень многим позициям равна нулю. И эта отраслевая ситуация типична для очень многих сфер экономики, особенно в производственной сфере.
То, что экономические ресурсы, появившиеся в стране в 2000-е годы, распределялись внутри казахстанской экономики крайне неравномерно, с сильнейшим «креном» в сторону коммерческого, финансового и строительного секторов, при острейшем, а порой катастрофическом дефиците средств на развитие производства, электроэнергетического сектора, ЖКХ, образования, было ясно с середины 2000-х годов.
Страна все больше напоминала юношу, гипертрофированно много уделившего внимания развитию одной стороны своей личности в ущерб многим другим. Естественно, что никакого органичного развития не получилось. А дано было юноше очень многое…
Последняя осень
2007 год стал рубежным в осознании последнего вывода. После осени уходящего года никакие пиар-усилия не в состоянии никого убедить в правильном пути развития экономики страны. Совершенно очевидно, что требуется серьезное критическое переосмысление всех тех стратегических схем, что лежали в основе социально-экономического развития Казахстана. Еще в начале десятилетия министр экономики тогдашнего правительства ругал отечественных экспертов за неспособность дать своевременный и качественный анализ экономических тенденций. Удивительно, но два месяца назад президент одной из крупнейших казахстанских частных компаний практически повторил это. Стоит только уточнить, что и восемь лет назад, и сейчас эти упреки в равной мере можно было адресовать также самим госчиновникам и бизнес-сообществу. Нынешнюю ситуацию в экономике Казахстана одни эксперты определяют как кризисную, другие — как предкризисную, но ее принципиальные сложности не оспаривает уже никто.
Почему случилось то, что случилось? На наш взгляд, главная причина — в дефиците серьезного опыта у политической и экономической элиты. Это звучит парадоксально только на первый взгляд. По большому счету, до сих пор Казахстану сильно везло.
Начальный, «детский», период страна прошла благодаря большим ресурсам, оставшимся от эпохи СССР и массовой эмиграции населения, «освободившей» государство от очень многих обязательств по социальным выплатам, необходимости создавать рабочие места и строить новое жилье.  Кризис 1998 года прошел очень быстро благодаря внешней конъюнктуре. 2000-е годы позволяли неплохо жить за счет экспортной прибыли и дешевых внешних кредитов. То есть при внешнем драматизме ни один из периодов существования независимого Казахстана не способствовал накоплению серьезного и разнопланового опыта устойчивого, ориентированного на перспективу, социально-экономического развития страны. А тем более формированию серьезной ответственности в этом. Страна и тем более ее элита «проскочили» все сколько-нибудь по-настоящему серьезные испытания. Так подошли к своему «паспортному» совершеннолетию, 16 годам. Все проблемы – недоразвитость социальной сферы, особенно образования; «флюс» отдельных сфер экономики в болезненный ущерб другим; так и не сдвинувшаяся с места диверсификация ее; износ энергетической инфраструктуры – «пересеклись» в одной временной точке, в  Год Свиньи. Это главный итог 2007-го. Но чтобы начать решать эти «завалы», нужно, как это принято у психоаналитиков, начинать с «глубокого» детства.
Вполне возможно, что удастся и на этот раз «проскочить». Может быть, «оживут» международные финансовые рынки, и за счет новых дешевых кредитов наши банки смогут решить проблемы и свои, и сферы недвижимости. Но  что дальше? Где гарантии, что «осень-2007» не вернется вновь?
Самый главный урок уходящего года, на наш взгляд, состоит в том, что необходимо как можно скорее и наконец-то по-настоящему начать заниматься реанимацией собственной производственной сферы. Естественно, здесь же идут и проблемы электроэнергетики. Именно эти направления могут в перспективе обеспечить определенный уровень устойчивости национальной экономики от внешних ударов и сгладить социальные проблемы. То есть сделать казахстанскую экономику наконец-то взрослой.




Комментариев пока нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *