Какое мне дело до всех до вас?

Лукпан Ахмедьяров   lukpan@mail.ru

Место рождения и жительства – Уральск, Западно-Казахстанская область.
Возраст – 32 года. Женат, дочке 2 года.
Учился в Западно-Казахстанском государственном университете – учитель географии и биологии. Работал в Аксуатской средней школе, последние шесть лет – журналист. Хочу: открыть свою газету.

В Америке  фирма Nike прекратила использовать детский труд на своих заводах в Юго-Восточной Азии под давлением общественности. В американских супермаркетах продается мясо уток. На упаковке производитель сообщает, что эти утки были убиты гуманным способом и «прожили счастливую жизнь» — не содержались в загоне. Продавая выловленных тунцов, компания сообщает, что этот тунец был выловлен особым способом, при котором не погиб ни один дельфин.
О чем это мы, пардон, не мы – американцы?
Да не хочу я нести ответственность за фирму, которая меня одевает. Мне и дела нет до какого-то детского труда на заморских фабриках. Было бы дешево и носимо.
Мне абсолютно без разницы, как жила та утка, тушка которой попадет ко мне на стол, – денег бы хватило на утку да на хлеб.
Про эти утки и про этих детей нам рассказывала одна профессорша из Джорджстаунского университета – я вместе с группой казахстанцев, лидеров неправительственных организаций, попал в Вашингтон в марте – апреле этого года. Вот только вернулся.
Так вот: профессорша вот так говорила, а я так думал. И продолжал бы, если б не одно американское приключение.
Там, в Америке, организаторы нашей поездки периодически справлялись о том, насколько мы удовлетворены программой. Постоянно ее корректировали, чтобы по возможности удовлетворить все наши запросы. В результате уже под конец программы они спросили у нас: «Есть возможность посетить офис радиостанции «Голос Америки». Бау! – вражий голос. Все с восторгом согласились.
На радиостанции нам устроили небольшую экскурсию. Показали студии, познакомили с журналистами, редакторами. Потом спросили: «Мы хотели бы записать небольшое интервью с кем-нибудь из вас. Как вы на это смотрите?».
И вот тут я вспомнил об утке, которая гуляла сама по себе счастливой, прежде чем ее забили. Потому что лица моих коллег изменились. Явным испугом исказились почти все физиономии, бывшие только что счастливыми лицами нормальных, как мне казалось, людей (зеркала там на меня не было!).
Вдруг выяснилось, что добрая половина членов нашей группы, которые представляли себя как руководители различных неправительственных организаций, прямо или косвенно работают в государственных органах или работали в них.
Отгадайте с трех раз, кто в итоге давал интервью на вражьем голосе?
Все дружно закивали в мою сторону: мол, он журналист, пусть дает интервью – он и будет, мол, уткой.
— Ребята, успокойтесь. Советский Союз уже давно не существует. Железный занавес рухнул, — попытался я было пошутить.
Но лица моих – и ваших, между прочим, — соотечественников  остались непроницаемыми, а выражение глаз непреклонными – «Какое мне дело до всех до вас? – а вам до меня!».
Лицо Хезер Хэлмс, той самой джорджстаунской профессорши всплыло перед моим лицом.       
В этот момент я понял, что знаменитый советский железный занавес никуда не исчез: он, как волшебное зеркало из сказки «Снежная королева», разбился на миллионы осколков. И достался осколок мне, вон тому симпатичному парню и этой женщине. Осколок страха.
Получается, мы готовы, хотим даже ездить за океан: можно что-то и узнать о чужой ответственности. А вот как насчет моей?
Чего уж тут говорить о фирме, которая что-то где-то делает не так. Главное, чтобы мое личное домашнее благополучие оставалось при мне. Мы просто не в состоянии увидеть детей, жизнь которых проходит в тяжелом труде. Потому что это не наши дети. И дельфины у нас не водятся. В наши сети они не попадают, и, следовательно, наша совесть  перед мировой общественностью чиста. Мы не видим всего этого, потому что наши глаза застилает тот самый железный занавес. Наверное, поэтому в Алматы олимпийский огонь пронесся по улицам без всяких эксцессов. Помните, по телику показывали ужасы улиц Парижа и Лондона с олимпийским факелом? Мы же того в упор не понимаем!
Когда мы не понимали и не понимали профессора Элмс про ответственность компаний за детский труд и за уток, она в сердцах спросила нас: «А у вас в Казахстане бизнес вообще-то есть?»
Потом мы с ней до того договорились, что она спросила: «А в Казахстане люди есть?».   
Мы все с возмущением закричали: А-а-а!!! Есть! Но прибавил каждый в душе: «Какое мне дело до всех до вас? – а вам до меня!». Так?
Да, чуть не забыл. Все это называется Корпоративная социальная ответственность.

• 46
• 43