Нацбанк не обещает «безусловную поддержку» шустрым акционерам и бенефициарам

Анатолий Устиненко

Кабинет известного казахстанского журналиста и фоторепортера Анатолия Устиненко, как и положено, увешан большими фотографиями – Африка, Индия, красивейшие места Казахстана – степи, горы, озера, леса… «Портретов снимать не люблю», — признается мне Анатолий Васильевич, наливая честно заваренный какой-то диковинный чай. Мы пили чай, закусывали настоящим устькаманским медом, который ему прислали друзья.

Это старый казтаговский кабинет — свидетель советской молодости Анатолия Васильевича. Тут все еще очень советское – деревянные шкафы, стол, шторы, запах табака, пропитавшийся во все углы кабинета. И только он все такой же мальчишка-непоседа, которому уже… 70 лет. Но, видимо, возраст – это действительно только цифра.

Любимый афоризм Вольтера, который Анатолий Васильевич любит повторять:

Труд избавляет человека от трех главных зол – скуки, порока и нужды

Он сам, кажется, человек-энерджайзер. Вроде только сегодня я его видела на одном из мероприятий, где Анатолий Васильевич между работой пыхтел сигареткой в компании коллег-фоторепортеров, а уже завтра в городе его не застать, уехал в поисках новых кадров и впечатлений, новых историй в горы или в степь, или другие регионы страны.

^{Кочевник и беркут}

«Вы такой европеец-европеец, спортивный, любите экстремальные путешествия, в горы ходите», — начинаю беседу, на что он, недолго думая, отвечает: «Нет, я казах, кочевник! Кочую по Казахстану и по миру, люблю историю, читаю книги о наших великих людях».

Казах Анатолий Васильевич, на самом деле, лучше иного потомственного кочевника знает историю степи, и может без компаса найти путь к Бекет-ата, другим подземным мечетям, многим сакральным местам полуострова, а ведь пустынные дороги Западного Казахстана до сих пор местами остаются терра инкогнита для многих наших соотечественников.

Безопасность прежде всего

Существует международный сертификат, который дает разрешение для работы на морских нефтяных платформах. Его обязаны пройти все, включая женщин на кухне. И, конечно, обязаны пройти и фотографы, которые приезжают на этот объект.

^{Фото Талгата Галимова}
Анатолий Васильевич впервые сдавал тренировку для получения этого сертификата, когда ему было уже значительно за 50. Надо сказать, тренировка не для слабонервных – группа от пяти до пятнадцати человек в рабочих комбинезонах со спасжилетами усаживается в макет вертолета и все это погружается на дно специального бассейна.. Под водой нужно выдавить иллюминатор и выплыть через него на поверхность. Одним словом, не всякий выдержит такое испытание!

Анатолий Васильевич прошел эту процедуру, так что имеет право делать фото нефтяных объектов в любом море. Выдается сертификат с пометкой: «Годен для работы на море», сроком на четыре года. Пройдут они, и снова сдавать экзамен.

За двадцать с лишним лет работы на нефтянке ему пришлось это проделывать трижды, когда надо было делать фотосъемки в море. А на суше — ежедневный инструктаж по техбезопасности, работа с огнетушителями.

Первая группа казахстанцев на Килиманджаро

В 1995 году Устиненко был единственным фотокорреспондентом, который поднимался на пик Абая вместе с Назарбаевым. Говорит, тогда они шли без касок, и каких-то особенных средств страховки. Через 20 лет, во время Альпиниады, организаторы его не допустили на гору – не было каски.

А ведь тогда, в 1995 году, они даже по леднику шли без страховки, в обычных кроссовках.

Кстати, уже в Африке, когда поднимались на Килиманджаро, на леднике, ближе к вершине, некоторые участники надевали «кошки».

— Анатолий Васильевич, было ощущение, мол, я старею?

— Не было, абсолютно. Мозгами я это понимаю. Смотрю на своих дочерей, им уже за 40… Я думаю, неужели!? Я в эти годы мотался черти где, когда мне было 60 лет, поднимался на Килиманджаро, это 6 километров высоты! 6000 метров!

Мы были первой казахстанской группой, которая поднималась на Килиманджаро. В ней были Эрванд Тихонович Ильинский, Виктор Иванович Попов, Баглан Жунусов, Людмила Савина, Владимир Сувига, Виктор Сидельников… Всего 14 человек.

Это был ночной подъем. В 17.00 часов нам сказали, что в 23.30 начинаем подъем. Внизу плюс 30 градусов, мы жили в базовом лагере. Выше ветер, холодно, снег. Температура минус 18. Предполагалось идти и отдыхать по 20 минут каждый час. Но местные проводники предложили свой темп – по два часа без отдыха. Надо было успеть встретить рассвет на вершине. Это где-то 200 километров от экватора, так что солнце всходит и заходит ровно в одно и то же время. 

Около 05.00 звезды начали блекнуть, под ногами заскрипел снежник. Короткий привал. Четверо сошли с дистанции – давно не были на такой высоте. У них началась «горняшка» — горная болезнь. Не успели дома акклиматизироваться. Идем по снежному насту. Далеко внизу джунгли темнеют, зарозовели облака. Солнца еще не видно. Минута – вторая, и началась феерия красок – переходы темнофиолетового, бордового, розового, голубого. Метров 30 прошли, и мы у восточной стороны вершины.

Первый лучик солнца пробился сквозь облака, высветив зарозовевший склон высочайшей вершины континента, по которому поднимались со стороны Кении такие же, как мы, искатели красоты. Ветер сбивает с ног, холодрыга. Фотокамеру пытаюсь отогреть под штормовкой. Подходим к заснеженной ледовой кромке кратера. По центру — пики застывшей лавы. Без ледорубов и веревок не спуститься вниз.

Вспомнил Эрнеста Хемингуэя, его рассказ «В снегах Килиманджаро». Он писал, что на западном склоне лежит замерзший леопард. Пошли искать. Нет его там! И вообще, это художественный вымысел автора… Отсняли фото и видео. И вниз. К теплу! Каждому из взошедшей десятки вручили сертификаты и футболки с надписью на английском: «Я взошел на Килиманджаро»…

Для восстановления сил поехали в саванну. Национальный парк Серенгети, потухший кратер Нгоро-нгоро. Отары антилоп гну, зебр, антилоп Томпсона спокойно переходят полевую дорогу, спящие львы и гиены, крокодилы-бегемоты. В общем, отвели душу на фото и видео.

Ночевали в палатках на кромке потухшего вулкана. До четырех утра пели песни на разных языках.

Пытались найти Полярную звезду, оказалась у кромки горизонта, а над головой незнакомые для нас созвездия. Ночь и тишина прерываются рычанием, воем, воплями птиц…

По периметру лагеря нас охраняли с автоматами и карабинами сопровождающие. А утром нас разбудила стая бабуинов. За завтраком вожак-мачо нагло подошел к Людмиле Савиной и отобрал арбуз. Местных они обходили стороной метров за двадцать. Как объяснил гид, подкармливать диких животных у них запрещено. Они должны выживать в естественных условиях, добывая самостоятельно пищу.

Я фоторепортер, а не профессиональный альпинист, но взошел в первой тройке. Мне нужно было зафиксировать это событие.

Володя Сувига, Люся Савина и я. Первая группа казахстанцев. Это был 1998 год.

— Вы были еще совсем молодым…

— В самом расцвете лет (смеется).

^{Племя Масаи}

Африканские фото

С африканского турне Устиненко привез фотографии львов, гиен, жирафов, бегемотов. Это был Национальный парк, где свободно пасутся дикие животные. Говорит, что бегемот – очень опасное животное, у них мгновенная реакция, так что надо держаться от них подальше.

^{Здравствуй, папа!}
— Львы, лентяи, спали, когда мы к ним подъехали, — рассказывает Анатолий Васильевич. — Бодрствуют два часа в сутки, чтобы отобрать у гепарда или львицы их добычу. Редко сами нападают. Съемки экстрима — охоты царя зверей – это большая удача.

-А это «Потемкинская деревня» для туристов, – показывает фото худых экзотических африканцев с ритуально порванными мочками ушей, в ярких нарядах.

^{Дети племени масаи}

Детство, юность, журналистика

Анатолий Устиненко родился в Кулундинской степи. Начинал карьеру с работы в районной газете журналистом, сразу после школы. Поставил себе цель научиться хорошо писать, фотографировать и печатать на печатной машинке, и еще водить машину. Говорит, что отец, ему, очкарику, запрещал садиться за руль. В противовес он научился водить мотоцикл. Потом была учеба в КазГУ, служба в армии, работа в областной газете в Павлодаре. После Павлодара пригласили в Алма-Ату.
Любил писателя Василия Пескова, того самого, который писал в «Комсомолку».
«Почему я не пишу сейчас? Потому что это никому не нужно! Те фотографии, которые я привез из Танзании, никому не интересны! А фотоальбомы – дорогое удовольствие. У меня есть фото практически со всех нефтяных и урановых месторождений Казахстана», — говорит с сожалением Анатолий Васильевич.

^{Нас читали в Африке!}
Вспоминает советское время, как и большинство его ровесников – с ностальгией. Рассказывает, что тогда в каждой области Казахстана был от КазТАГа собкор пишущий и собкор фотожурналист. И у каждого из них было по машине – Нива или Уазик. «Это было дорогое удовольствие, но собкор мог успеть на любое событие».

Он считает, что сегодня уровень подачи текстового материала с 1990-х годов привел к тому, что решил больше не писать.

^{Кольсайское озеро. Фото Устиненко.}

«Я считаю себя фоторепортером, люблю, когда есть эмоции в кадре, когда есть красивая история, — показывает свои фотографии, – Вот озеро Кольсай. Нужно показать красоту. Я бродил по горам. Река Ассы. Две лошади. Увидел лошадей, когда проезжал к Большому Алматинскому озеру, увидел их, осень, березки. Без лошадей была бы неполная картина. Отдельная песня — Мангистау и Горный Алтай. Да в каждой области есть прекраснейшие места. Нужно только не лениться приезжать — прилетать и запечатлевать их.

Я в прошлой жизни жил в Уругвае

В 1973 году, за 5 дней до селя, Устиненко с однокурсниками журфака был на леднике Туюк-Су, попили чай в строящейся хижине гляциологов, а на обратном пути ощутили, как под ними задышала морена. Потом уже дома узнал о том, что прошел сель.

«Я терпеть не могу сидеть на одном месте, работать на конвейере. Привык, чтобы в кадре все было по-настоящему, не приукрашено, не вклеено. Надо ловить момент, не ожидая специально ни света, ни цвета, ни времени суток, или сезона. Ты должен передать красоту того или иного места».

^{Фотоохотник}

«Раньше я очень много читал. Любил испанскую, французскую, китайскую литературу. Мне было интересно все это увидеть. И в советское время посетил всего 5 стран. Зато в 90-е и в двадцать первом веке побывал на всех континентах, кроме Антарктиды и Австралии. Хотя на ледяной континент приглашали альпинисты на пик Винсона, а в Австралию были куплены авиабилеты, но у одного из нас не было уже в паспорте места для визовой печати. Так и не удалось поздороваться там с кенгуру ».

«Не люблю переписывание истории… Наше поколение воспитывалась на другой идеологии. У нас была Большая Советская Энциклопедия, где работали профессионалы, которые следили за точностью информации. А сегодняшняя Википедия состоит на 70 процентов из вранья».

^{Фото Талгата Галимова}
«Я ностальгирую по студенчеству. Хотя было тяжело, тяжело устроиться в общежитие. Нужно было выбирать между стипендией и общежитием. Я выбрал общежитие. Три года был председателем студсовета, капитаном сборной журфака по самбо… И еще занимался в Фонде редких книг Пушкинской библиотеки. Вот это я вспоминаю часто. Вспоминаю работу в КазТАГе, у нас был хороший коллектив».

«Я в прошлой жизни из Уругвая. Сам родился в степи, с равнины, но люблю ходить в горы. С первого по пятый курс ходил в горы, потом водил в горы студентов. Любили ходить на Кок-Жайляу и летом, и зимой».

Шампанское в ресторане за 3 рубля

— Анатолий Васильевич, было ощущение, что СССР — это навсегда?
— Да, было! Была стабильность. Народ работал, бомжей не было. Была зарплата стабильная. Получали деньги 4 раза в месяц — аванс, зарплата, и 2 раза выплата гонорара. Студентами подрабатывали в редакциях. На 3 рубля я мог с девушкой шампанского выпить в ресторане.

^{20 лет. Вся жизнь впереди.}
— Вам пришлось себя сегодня как-то ломать? Например, к деньгам отношение изменилось?
— Сейчас зарабатывают не своим трудом, а трудом наемника, которому платят копейки, потому что львиную долю заработка присваивают себе.
— В Союзе тоже были коррупционеры и прихватизаторы…
— Прихватизаторов не было. А коррупция была…
— Анатолий Васильевич, вы всегда были оптимистом?
— Сколько себя помню. Нас было у родителей четверо, мать все время была с нами, отец в командировках. Мы были предоставлены сами себе. В 11 классе стоял в шеренге последним, метр с кепкой.
Начал заниматься гимнастикой, ездить на велосипеде, и вырос за полгода до 178 сантиметров.

Я не обращаю внимания на возраст. Никогда.

Сейчас мне 71 год, а мысли-то дурные. Тело может уже не слушаться, а мозги как у молодого, и память хорошая.
Помнится многое – школа, университет.
Я служил в Прибалтике в зенитно-ракетных войсках.

— Что вам дала армия?
— Сегодня меня больше всего удивляет две вещи в армии – толстые контрактники, которые даже не могут поднять гранатомет, и очень узкая направленность армии. Скоро у них кондиционеры появятся в танках. Они не чистят картошку, гордятся тем, что им готовят гражданские. У нас не было в армии дедовщины. Два года служил офицером.
— А что в сегодняшнем дне не нравится?
— Меня возмущает неграмотность сегодняшней рекламы. Особенно в магазинах, на базарах, вывесках. А сколько безграмотных в фейсбуке! Мне говорят: это стиль фейсбука. Сегодня женщины стали больше мужчин материться. Надо учиться у Китая и Японии. Они до сих пор учат детей каллиграфии. У нас в школе были уроки чистописания, мы писали пером.

^{Фото: Павел Михеев}
— Анатолий Васильевич, что вы поняли про себя?
— Надо быть неравнодушным к людям, к родственникам, к окружающим, к стране, в которой ты живешь! Ведь мы все люди, какой бы ты пост не занимал, ведь ты пришел, как все, и уйдешь в землю, как все. И не надо гнаться за богатством.
Лучше я буду спать на соломе, чем всю жизнь дрожать на куче золота!

• 154
• 169