Дело Хашогги: давление на Саудовскую Аравию растет

В Казахстане все чаще звучат предложения вернуться к фиксированному курсу. Нестабильный тенге мешает развиваться МСБ, ведет к скачкам инфляции и усиливает социальное недовольство. Казалось бы, Нацбанк мог избрать путь стабильности на валютном рынке, однако регулятор упорствует и заявляет, что речи о возвращение к фиксированному курсу не может и быть.  Так кому же на самом деле выгоден слабый тенге и не пора ли возвращаться к фиксированному курсу, чтобы помочь экономике, а не отстаивать интересы отдельных лиц? Об этом Exclusive.kz поговорил с экспертами.

Недавно депутат Аманжан Жамалов в ходе обсуждения корректировок республиканского бюджета на 2018 обратил внимание, что для поддержки курса только с 5 по 7 сентября Нацбанк продал $520 млн, что составляет 80% объема всех торгов. «После чего курс тенге еще больше ослаб. Если 4 сентября тенге продавался по 365 тенге, то 12 сентября уже по 380. Возникает вопрос — кто воспользовался ситуацией и скупил всю валюту? Очевидно, что это не население, — заметил депутат.

В настоящее время госхолдинги и квазигосударственные компании на счетах банков держат более 7,2 трлн тенге, что составляет 34% всех банковских обязательств. 

— По данным Нацбанка, на 1 июля 2018 внешний долг квазигоссектора превышал $23 млрд. По графику погашения только в третьем квартале этого года за его обслуживание необходимо заплатить $2,4 млрд. Вывод напрашивается сам собой: квазигоскомпании при такой волатильности курса тенге начинают скупку валюты, преследуя простые финансовые цели. В результате мы потеряли реальный рыночный курс тенге. Он уже определяется не фундаментальными факторами, например ценой на нефть, а действием двух игроков — Нацбанка и квазигоссектора, — сказал депутат. 

Асет Наурызбаев, финансовый аналитик:

В принципе, имеют смысл только две политики: фиксированный валютный курс и плавающий. Все промежуточные обеспечивают, конечно, высокие доходы инсайдерам в коридорах власти, но для экономики порождают неопределенность, которая превращается в риски, а те – в стоимость капитала в стране.

Экзотической разновидностью фиксированного валютного курса является планово понижающийся по заранее известной траектории курс. Посмотрим, в чем плюсы и минусы обоих вариантов. Свободно плавающий курс тенге хорош тем, что в идеальной рыночной модели курс складывается в результате уравновешивания экспортного и импортного денежных потоков.

Именно такой «чистый» курс показывает реальную конкурентоспособность экономики – и является мотиватором к развитию производств, более эффективных, чем за границей. Постепенное снижение курса тенге с момента своего появления – от 4,77 до 370 к доллару и от 2 до 5,5 к рублю в принципе справедливо показывает конкурентоспособность нашей экономики.

В реальной же экономике на курс оказывают воздействие неторговые операции — получение и выплата кредитов, покупка и продажа активов. Капитальные инвестиции обычно выглядят так: внешний инвестор продает на бирже доллары, усиливая тенге, но потом он начинает репатриировать прибыль, ослабляя тенге.

В долгосрочных инвестициях эти колебания не оказывают существенного влияния на курс. Другое дело операции спекулятивного характера. Для того, чтобы исключить влияние спекулятивных операций на курсообразование, нужен жесткий контроль Нацбанка. Возьмем пример недавних скачков курса и интервенций Нацбанка в сумме 500 миллионов долларов.

Не могу представить себе ситуацию, когда в стране ни одному экспортеру не понадобилось продавать валюту для исполнения текущих платежей в тенге, и при этом одновременно появилось столько импортных контрактов, потребовавших немедленной покупки валюты. Значит, атаку на тенге вели спекулянты.

Одно дело, когда банковские трейдеры играют в такое казино в рамках своей валютной позиции, но мне кажется, что 500 млн долларов – слишком много для такой версии. Скорее всего, значительная часть валюты приобреталась по клиентским заявкам, а поскольку я уже говорил, что вряд ли одновременно всем импортерам понадобилось столько валюты, то такие заявки – только  спекуляции.

Они производятся в  надежде на то, что рост курса на бирже потянет за собой панику на рынке наличной валюты. И вот уже тысячи мелких инвесторов купят валюту по новому высокому курсу, клиенты дадут заявку на продажу валюты по причине отказа от контракта, закрыв свою позицию с огромной прибылью и нахлобучив эту мелкоту.

Борьба с такими атаками и есть работа Нацбанка, от которой он последовательно уклоняется. Хотя в последнем случае был обязан, как регулятор рынка, провести расследование – все-таки сжег 500 млн долларов резервов, хотя и по хорошей цене. Бороться с такими спекуляциями можно просто введя норму, по которой, если в случае отказа от контракта и обратной конвертации купленной валюты возникает положительная разница, сделка осуществляется по цене покупки и валюту выкупает Нацбанк.

В таком случае прибыль отходила к Нацбанку, что мгновенно бы охладило спекулянтов. Конечно, можно избежать этой сложной работы, просто зафиксировав курс к доллару – как в ОАЭ или в Панаме, например. Но в таком случае экономика получит мощнейший шок – многие предприятия у нас конкурентоспособны исключительно за счет слабого тенге.

Лишившись такого мощного ресурса, как постепенная девальвация тенге, экономика начнет впадать в рецессию – просто потому, что цены не смогут падать вниз с такой же скоростью, как курс.

Рецессия – это шок, когда всему экономическому организму необходимо выживать в очень жестких условиях. После такого шока пациент обычно выздоравливает – как Польша времен Бальцеровича, но может и приболеть, как Аргентина в 90-е и по сию пору.

Все зависит от доктора, а в нашем случае он далеко не Бальцерович. У наших докторов пациент может в такую рецессию впасть, что и до голодных бунтов дойдет. Так что если мы не хотим социальных последствий, то не стоит вводить фиксированный курс к доллару – пока не вырастим своего Бальцеровича.

Что касается противоположно направленного движения цен на нефть и курс тенге, то это следствие переноса на нас российских рисков. Кроме того, влияние спекулянтов на курс рубля значительно более велико, чем на курс тенге. Это они спровоцировали вывод капитала из России, полностью прекратив рыночное курсообразование рубля. Тенге же отыгрывает и спекулятивные атаки, и проигрыш в конкурентоспособности. Поэтому сложилась парадоксальная ситуация, когда нерыночный курс рубля определяет рыночный, в целом, курс тенге.

Марат Каирленов, экономический аналитик:

Возврат к фиксированному курсу маловероятен, поскольку у нас налицо «кризис доверия», порожденный внутренними и внешними причинами. Среди внутренних экономических можно отметить, как минимум, увлечение политикой «государственного капитализма» с начала 2010-х годов.

В итоге, инвестиции к ВВП у нас упали почти в два раза — с порядка 30% до 16%, и участились девальвации. Если между девальвацией 1999 года и последующей было 9 лет, то затем промежутки между ними сильно сократились. Сейчас к внутренним проблемам добавились еще и внешнеполитические: ужесточение антироссийских санкций, высокая вероятность их дальнейшего усиления, переход американо-китайского противостояния на новый уровень.

Поскольку крупнейшие налогоплательщики – сырьевые компании, на фоне усиления рисков и/или снижения цен на нефть они сразу получают поддержку в виде ослабевающего тенге, а значит сокращения расходов.

А спекулянты — это всегда элемент свободного рынка, лучше, когда их много, тогда их взаимная «борьба» стабилизирует рынок. Какие плюсы имеет политика возвращения к фиксированному курсу? Будут ли потери при возврате к нему более существенными, чем те, что имеют место сейчас при плавающем курсе?

Плюсы – это снижение валютных рисков в краткосрочной, но не долгосрочной перспективе. К примеру, никто не знает, до каких уровней упадет курс, если начнется транзит? Поэтому о средне- и долгосрочной предсказуемости тенге говорить сложно.

Минусы – это большие расходы на поддержание курса тенге, после очередных волн антироссийских санкций, изменений цен на нефть, оттоков средств с развивающихся рынков.

Полагаю, что на фоне других рисков в нашей экономике, курс тенге важен, но все-таки это риск второго или третьего порядка. Было ли в свое время оправданно введение свободного курса, оказало ли это хоть какое-то позитивное влияние на экономику в период кризиса и падения цен на энергоресурсы или наоборот лишь усугубило ситуацию? Скорее да, чем нет. Плюсы в том, что экономике стала гибче адаптироваться к внешним шокам, а их было, и видимо будет, достаточно много.

Бекнур Кисиков, Президент Евразийской Ассоциации франчайзинга:

Я бы не сказал, что у нас курс на 100% плавающий. Он частично плавающий, частично фиксированный. Так или иначе, Нацбанк контролирует курс. Я не думаю, что речь идет о возвращении к фиксированному курсу, в конце концов, девальвация порой единственной инструмент, чтобы ответить на внешний и внутренний кризис.

Курс так и будет плавать в заданном коридоре, если не случится чего-то экстраординарного на внешних рынках и у наших партнеров. На сегодня на него влияют многие факторы, в том числе и политика ФРС США, курс рубля, юаня, лиры. Был период, когда Россия девальвировала рубль, а тенге держали, что отразилось на торговом балансе.

Плавающий курс является вынужденной мерой, тут речь уже идет не об экспорте, а скорей о стабилизации ситуации. Потому что существенных расширений экспорта я не заметил. Более того, по некоторым данным экспортная корзина даже уменьшилась. Если же говорить об экспортерах сырья, то мы, как сырьевая экономика, зависим от этих поступлений.

И поэтому выигрывает бюджет. Как недавно отмечалось, наша экономика зависит от нефти даже больше, чем Россия. Любому экономисту видно, что мы в долгах, не конкурентоспособны, зависимы от сырья. Но радует, что это уже отмечается на верхах, и мы учимся смотреть правде в глаза.

Конечно, в идеале плавающий курс должен подкрепляться ростом товаров с добавленной стоимостью, но я пока не заметил такого эффекта. Время начинать жить в стагнационном периоде, возможно, это даст еще больший эффект, чем тучные годы.

Айкын Конуров, глава партии КНПК в мажилисе парламента РК:

В нашем понимании Нацбанк идет на поводу у банковского интернационала, где первую скрипку играет МВФ. В таких условиях говорить о независимой денежно-кредитной политике регулятора можно лишь с большой натяжкой.

Я всецело поддерживаю коллегу Жамалова и хочу добавить, что сегодня Национальный банк делает хорошую мину при очень плохой игре, когда плавающий курс серьезно бьет по реальному сектору экономики.

Импортеры, производственники и переработчики испытывают серьезные проблемы с планированием, без которого невозможно развиваться. Раздолье же наступило для валютных спекулянтов, что дружно играют за или против тенге на короткие дистанции и абсолютно не связаны никакими обязательствами в условиях свободного движения капитала.

Таким образом, можно констатировать, что введение свободно плавающего курса помогло только нашим сырьевым экспортерам, потому что стоимость экспорта в тенге серьезно выросла и валютным спекулянтам, «придушив» при этом реальный сектор экономики и разогнав реальную инфляцию.

В плюсе остался и Минфин, ведь ключевые параметры на стоимость барреля и доллара, что заложены в бюджете намного ниже. Это дает возможность для маневра в части доходной и расходной частей бюджета.

Для развития реального сектора нужны четкие правила игры, а неопределенность с курсом приводит к паническим ожиданиям и вынуждает даже тенговых игроков уходить в валюту. Такие настроения плюс спекулянты и политика ФРС провоцируют постоянный рост доллара.

В таких условиях и иностранные инвесторы приостанавливают свои планы. На валютном рынке нужна предсказуемость и определенность, без которой комфортно будет только спекулянтам и сырьевикам. Фиксированный курс или введение коридора нужны именно реальному сектору, который производит, собирает и оказывает услуги.

Джумекенов Данияр, аналитик Wall Street Invest Partners:

На мой взгляд, возвращение к фиксированному курсу казахстанского тенге однозначно проблему не решит. Во-первых, это проявление волюнтаризма без учета действия объективных экономических законов.

В частности, нарушается закон спроса и предложения. Проблема лежит в плоскости эффективности инвестиционных программ и слабого управления внешним долгом. Поэтому пока не устранена сама проблема, считаю бесполезной затеей возвращение к фиксированному курсу.

Кроме того, в условиях, когда в России используется плавающий курс рубля, переход к фиксированному курсу приведет к масштабным потерям казахстанской экономики. В итоге потеря гибкости рыночной экономики не пойдет на пользу ни казахстанскому бизнесу, ни отечественным потребителям товаров и услуг. 

Плюсов от политики возвращения к фиксированному курсу очень мало. Это скорее напоминает ситуацию: из огня да в полымя! Поэтому целесообразно оставить плавающий валютный курс. При этом ни в коем случае не должен пострадать казахстанский потребитель товаров и услуг.

Национальному Банку и полномочным органам Казахстана потребуется осуществлять жесткий контроль за ростом цен и инфляцией. Однако контроль за ростом цен должен исключить в любой форме государственное субсидирование, иначе мы никогда не поднимем отечественную экономику.

Исключение допускается по жизненно важным товарам и лекарствам. Но лучше поощрять спонсорскую и благотворительную помощь именно в этом направлении.

В соглашениях о разделе продукции рекомендовать перейти к социальным обязательствам от территориального принципа к проектам, снижающим импортную зависимость по жизненно важным товарам и лекарствам, в масштабах всего Казахстана.

Введение в свое время плавающего курса было оправданным, но запоздалым. Повторюсь, корень проблем находится в плоскости прозрачности расходов и эффективности инвестиционных программ и контроля управления внешним долгом.

В этом направлении необходимо мобилизовать все ресурсы общества. В этом решение многих слабых моментов в развитии казахстанской экономики.

Наталья Мильчакова, заместитель директора аналитического департамента «Альпари»:

Фиксированный курс национальной валюты выгоден для населения, так как позволит избежать резких колебаний валюты и способен замедлить рост инфляции. Также он выгоден бизнесу, который работает на исключительно внутренний рынок и не получает валютной выручки, в том числе малому бизнесу, сектору услуг. Но экономика Казахстана, также как и России, сильно завязана на экспорт сырья, а экспортерам невыгоден фиксированный курс.

Кроме того, для фиксации курса национальной валюты необходимо иметь очень внушительный объем золотовалютных резервов. Но у Казахстана золотовалютные резервы составляют всего $30 млрд, это очень мало, например, по сравнению с российскими $460 млрд.

Поэтому поддержание фиксированного курса тенге к мировым валютам Национальному банку будет очень дорого стоить. Динамика цен на нефть и динамика валюты страны-экспортера нефти не обязательно должны совпадать. У России сейчас тоже нет такой зависимости рубля от нефти, как была раньше. То же можно сказать про канадский доллар: его колебания не обязательно совпадают с ценой на нефть.

• 94
• 89