Ахат Ибраев

Ему всего 26 лет, но казахстанские журналисты уже прозвали его Колумбом казахского кино. Не только потому, что он первый казахстанский режиссер, получивший американское образование по специальности «режиссура коммерческого кино» (Коламбия колледж Чикагского университета), но главным образом потому, что он не боится быть первопроходцем. Два года назад он пришел в «Казахфильм» и начал работать вторым режиссером на фильме «Сказ о розовом зайце», как он сам говорил, чтобы узнать людей. Потом собрал молодую команду единомышленников и снял фильм «Книга легенд: таинственный лес». Треть фильма — компьютерная графика, тема — тенгрианские сказки. Только молодой и амбициозный человек мог решиться на такой прорыв в казахском кино.

— В этом году в нашей стране появились четыре прорывные коммерческие картины — «Жаужурек мын бала», «Шал», «Виртуальная любовь» и ваш фильм «Книга легенд: таинственный лес». Повторюсь: это именно коммерческие, не фестивальные фильмы — один исторический, другой народный, третий молодежный и четвертый — сказка на современном уровне. В Казахстане появились четыре коммерческие картины, но этого никто не замечает. Страна, киноотрасль, государство оказались к этому не готовы. Получается, наш кинопрокат не заинтересован в казахском кино. Что вы думаете по этому поводу?

— Для существования полноценной киноиндустрии мало государственной поддержки, должно быть всё развито — строительство, автомобилестроение, реклама, средний и малый бизнес. Кино отражает жизнь не только в плане кинодраматургии, оно отражает состоятельность государства, насколько оно экономически развито. Фильм должен быть не только снят, но еще правильно выпущен в прокат и правильно продан. Мне кажется, что мы сейчас находимся на той стадии, когда мы научились делать кино, но еще не научились его продавать. А это очень важно в XXIвеке, потому что это век продаж. Сегодня продают воздух, кислород, воду, которая в горах течет, а кино — нет. Если взять совокупную стоимость четырех фильмов, которые вы назвали, то будет приличная сумма, и эти деньги не возвращаются, потому что наши фильмы не умеют продавать. И в этом вина не «Казахфильма» и не режиссеров — я тоже не знаю, как продавать. Это говорит о том, что наше кино как отрасль к этому не готово.

— Все-таки вы учились на Западе и, наверное, у вас есть представление о том, как в идеале должно продаваться кино?

— В идеале я вижу так: все наши телеканалы, за исключением одного-двух, — коммерческие. Но для того чтобы они существовали, у них должна быть реклама. Соответственно, у нас в стране должен быть хорошо развит малый и средний бизнес. У каждого второго или третьего человека должно быть свое ТОО или ИП, и у нас на рынке должна быть большая конкуренция между компаниями. Они покупают рекламу на каналах, и каналы начинают конкурировать между собой. Телеканалы конкурируют не только в плане рекламы, но и в плане контента, и они начинают закупать картины. Примерно так.

В России, что хорошо, ОРТ готово выплатить миллион долларов за право первого показа, несмотря на то что после них еще два-три канала выстроятся в очередь на показ этого фильма. Понятно, что они заплатят меньше, но заплатят. У нас недостаточно развито как кино, так и телевидение. Например, в Америке телевидение является мощным каналом покупок и продаж.

— То есть телевидение может и должно быть встроено в систему покупки наших отечественных фильмов. Доходы от телевизионного проката стоят на втором месте после театрального. Но у нас телеканалы не покупают фильмы у местных производителей…

— Да, но я не только об этом хочу сказать. Если бы у нас было развитое телевидение, то можно было бы действовать по следующей схеме. Скажем, в ноябре 2012 года я начинаю работу фильмом, и телеканал N покупает право первого показа, вкладывая 25 процентов от бюджета моего фильма. Они платят живые деньги, и я их использую для кинопроизводства. Скажем, у меня четыре таких источника финансирования — есть телеканал, есть дистрибьютор, который будет показывать мой фильм в кинотеатрах, есть банк и есть частный инвестор. Но главное, что в договоре прописано, что мне «отрежут голову», если я не вовремя что-то сделаю или не так сниму фильм. Мне кажется, в медийном бизнесе есть главное, что заставляет всё работать, — это фактор страха. Мы все знаем, что в Америке если ты неправильно прокатал или что-то неправильно сделал, то и карьера твоя разрушится, и дом у тебя отберут, и т. д. Мне кажется, что у нас нет этого фактора риска. С тех, кто делает фильмы, должен быть большой спрос, они должны отвечать головой за то, что делают.

Это всё идеологический фактор. А если говорить об экономике, то должна быть сильная инфраструктура. То есть телевидение должно платить не бартером, а живыми, реальными деньгами. Это то, что очень развито в Казахстане. Ни у кого нет живых денег, все работают друг с другом бартером — я твой фильм прокатаю, а вы мой логотип поставьте. Это игрушечный бизнес. Это подобие индустрии. А настоящая индустрия будет только тогда, когда будут живые деньги не только у производителя, но и у тех, кто прокатывает фильмы.

Во-вторых, сегодня все критикуют производителей, но никто не видит, как кинотеатры отстали. Несмотря на то что кинопрокатчики жалуются, несложно подсчитать, что у них хорошие доходы. Но они не вкладывают эти деньги в развитие кинотеатров. В 1999, 2000 годах они поставили сиденья, установили звук, и с тех пор ничего не меняли. В основном они работают на третьей скорости, мало развиваясь. С другой стороны, их можно понять — я слышал, что их душат налогами, и в итоге они вынуждены воровать. То есть государство, с одной стороны, дает деньги на производство фильмов и хочет, чтобы их в Казахстане производилось как можно больше, с другой стороны, государство в другом лице прессует кинотеатры. Они не понимают, что оттого, что они давят на кинотеатры, «Казахфильм» не будет развиваться. Что он, свои кинотеатры построит?

Я вижу проблему в том, что у нас отсутствует коммерческое телевидение, которое своими заказами выращивает производственные студии. Например, в Калифорнии есть канал NBC, и за счет него есть 20 независимых студий, которые для него снимают. Фактически все студии, которые существуют у нас в Казахстане, — это нищие студии. У кого-то есть камера, у кого-то «лексус», но это всё несерьезно. Поэтому телеканалы заказывают передачи, телесериалы за маленькие деньги, за нереальные сроки и т. д. Те шесть-семь, максимум десять студий, которые сегодня работают в Алматы, еще не могут объединиться и диктовать свои правила. Мы все еще очень слабые.

— Ахат, но за последние год-два ситуация на медийном рынке у нас изменилась. Теперь телеканалы заказывают телесериалы независимым студиям. Это же и есть путь к рынку?

— Да, это приведет к тому, что независимые компании станут со временем достаточно сильными. Учитывая, что в Казахстане отсутствует школа подготовки кадров, думаю, что люди, которые сегодня работают на сериалах, лет через пять-шесть будут готовы работать в кино. Но главное, что студии встанут на ноги и начнут между собой конкурировать. И тогда ситуация должна выровняться до такого уровня, что под нас начнут подстраиваться наши заказчики. Для того чтобы научиться что-то продавать, нужна конкуренция, которая у нас полностью отсутствует.

— А почему в начале разговора вы упомянули о том, что должен быть развит малый и средний бизнес?

— У нас недостаточно людей, недостаточно бизнеса, у которых я мог бы взять деньги для развития своей студии. За последние три года я обошел, наверное, более 150 человек в поисках инвестиций — не для фильма, для развития студии. Банки выдают какие-то непонятные кредиты с 12,5 процента, которые создал «Самрук-Казына». По идее, должен быть развит малый и средний бизнес, люди, к которым я мог бы прийти и сказать: «Давайте создадим небольшой пул из десяти человек и вложимся по 10 тысяч долларов, а в результате соберется 100 тысяч долларов». Это и для них небольшой вклад, и в целом мне дает свободу. Но для того чтобы инвестировать даже 10 000 долларов, компания должна быть стабильной. Мне предлагали: «Давай я тебе дам деньги, а ты снимешь в главной роли мою дочку» и т. д. Или: «Давай я тебе дам деньги, а финансовым директором поставлю своего сына». Нет, я не хочу работать под чьим-то диктатом или контролем. Отсутствие конкуренции — главный фактор отсутствия развитого общества.

— Неужели у нас так плохо обстоят дела?..

— На это вот что могу сказать. Я снимаю рекламные ролики и могу на пальцах пересчитать компании, которым нужна реклама. В основном это «Билайн», «Теле-2», Kcell. Где у нас конкуренция? Сотовая связь. А теперь давайте представим себе, что в каждой сфере у нас есть конкуренция, и они все будут давать рекламу на телевидение, и тогда телеканалы будут развиваться. Посмотрите, «Казахстан темир жолы», например, реклама не нужна, потому что все компании у нас государственные. Газеты, журналы — тоже имеют госфинансирование, то есть так или иначе 50 процентов людей работают в организациях, которые субсидируются государством, поэтому экономика и не развивается. А ситуация с бизнесом очень шаткая — половина убежала, половина сидит, а третьи управляют, но неизвестно как. Ситуация с кино наладится только тогда, когда наладится ситуация с бизнесом.

— То есть, возвращаясь к нашему первоначальному вопросу, как я поняла, твоя картина не может продаваться?

— Она может продаваться, но это будет единичный случай, это не будет система. А должна быть система, и она должна функционировать. То, что я это сделаю, не значит, что завтра это смогут другие сделать.

— Ахат, но когда ты снимал фильм «Книга легенд: таинственный лес», ты же сказал: «Я хочу снять в Казахстане первый фильм, в котором сказочные герои будут компьютерные, и они будут двигаться, и вообще фильм на треть состоит из компьютерной графики».

— Да, но теперь вопрос в том, будут ли после меня сниматься такие картины? Появятся ли у нас в последующие пять лет два-три таких фильма, или хотя бы один, сделанный не мною или моей командой? Если нет, то значит, это не стало системой. Ведь для того чтобы компьютерная графика в стране развивалась, должны быть подобные заказы, тогда люди будут обучаться, придут новые кадры, а иначе всё останется на том же уровне.

— Буквально два года назад продюсер фильма «Рывок» на рабочем просмотре с гордостью говорил: «Посмотрите, какая у нас компьютерная графика!» Я поинтересовалась, чем же он так гордится. Оказалось, тем, что в титрах фильма вслед за движением баскетбольного мяча вырисовывается светящаяся линия. Да, красиво, но это 20–30 секунд. В вашей картине это 30 минут! До вашей картины в кино присутствовали только элементы компьютерной графики — покрашенное небо, совмещение объектов, но только в вашей картине CGI (трехмерная компьютерная графика) присутствует в полном объеме. Разве это не прорыв?

— Мне кажется, прорывом может считаться только хорошее кино. Кино, которое продвигало бы культуру Казахстана. Сегодня основной минус в том, что у нас нет тяготения к культуре. Такое ощущение, что у нас что-то случилось, и мы разучились любить, хотеть чего-то возвышенного. Всем надо поесть, купить машину, знать, что твой ребенок нормально учится, что ты спокойно выйдешь на пенсию, что ты умрешь и, в конце концов, тебя похоронят. (Смеется) Короче, всё так. И никому нет дела до искусства. Как будто у нас случилась война, мы потеряли людей… Я говорю не про Вторую мировую, я говорю про наше время… о том опыте, который мы перенесли как нация. Этим я оправдываю, что у нас нет тяготения к культуре. Ни в массах, ни у творцов, ни у бизнесменов.

— Не совсем понятно. Что ты имеешь в виду?

— Нет популярности культуры. Когда я жил в Америке, ежедневно видел сотни людей, которые читают книги. Говорят, что американцы тупые, но все читают книги, все слушают либо классическую музыку, либо музыку со вкусом. Все «зависают» в магазинах, где продают музыку и книги, в галереях. По крайней мере, в Чикаго это так. Культура постоянно пользуется спросом, постоянно покупается. Люди к этому тянутся. Я не вижу, чтобы у нас была такая ситуация. И проблему я вижу в кадрах. У нас нет хорошего образования в этой сфере. Соответственно, не хватает кадров, удельной массы людей, которая была бы в сфере искусства и культуры. Например, все операторы, которые есть в Алматы, сутками работают — буквально идут с одной съемочной площадки на другую. То же самое происходит с художниками кино.

— Ахат, вы всё-таки не ответили мне на первоначальный вопрос: как надо правильно продавать кино? Некое идеальное видение.

— Мне кажется, во-первых, фильм должен поучаствовать в нескольких кинофестивалях, тогда его будут знать, к нему будет интерес. Во-вторых, заведомо надо продать на него права на развивающиеся рынки — это Латинская Америка и Юго-Восточная Азия, чтобы была какая-то подушка безопасности, люфт на то, если фильм здесь провалится, но он всё равно будет ежегодно приносить доходы от проката на зарубежных каналах. В-третьих, если он снят на русском языке, то нужно заранее заключить договоры с российскими дистрибьюторами. Но чем больше я включаю стран, тем более дорогостоящая будет рекламная кампания. Для того чтобы фильм стал успешным, нужно иметь 4–5 дистрибьюторов по миру. Таким образом, продюсер уже покрывает свои расходы, и дальше уже идет прибыль. У нас же никто не относится к кино как к бизнесу.

— С одной стороны, я рада от вас слышать такие слова, потому что никто из казахстанских режиссеров до вас не обладал смелостью говорить о том, как продавать фильм в мире. С другой стороны, у меня, конечно, есть сомнения: не является ли это книжно-интернетным знанием опыта продвижения американских картин, а на самом деле всё обстоит совсем иначе? Скажите, а вы смогли бы сами продавать свой фильм за рубеж?

— Смог, но я не знаю, когда будет премьера моего фильма «Книга легенд: таинственный лес». Поэтому я не могу разговаривать с возможными партнерами, скажем, из Латинской Америки. И потом, все права принадлежат «Казахфильму», поэтому сначала мы должны определиться с тем, когда пройдет прокат в Казахстане.

— Но ведь на «Евразии» мы уже показали картину, то есть она завершена и ее можно отдавать в прокат.

— Да, но пока нет средств на вывод ее в прокат. Сначала мне обещали, что прокат начнется в ноябре, а теперь говорят, что перенесли на весну.

— Ах, так это же так долго! Можно перегореть к этому времени…

— Уже два года прошло с тех пор, как я начал работу над этим фильмом. Конечно, мне хочется, чтобы он уже поскорее дошел до зрителя. Кстати, «Евразия» показала, что интерес к фильму есть. Вы же помните, был переполненный зал, и пришлось делать дополнительный показ.

— Ахат, я не сомневаюсь в том, что картина будет хорошо принята зрителем. Это детская картина, и она действительно прорывная. Интересно, что это абсолютно несоветское кино, и казахских сказок таких никогда не было…

— Я не видел ни одной казахской киносказки, даже советских сказок не видел. Как и многие мои сверстники, я вырос на «Николодеоне» и на голливудских фильмах. И я понимал, что если хочу рассказать казахскую, точнее, тенгрианскую сказку, то упаковка должна быть американской.

— Удачи вам, Ахат! И еще я вам желаю не разочароваться и оставаться работать в Казахстане.

Материал подготовила Гульнара Абикеева

• 96
• 94