Казахстан дорого заплатит за ошибки в образовании

Чем больше Казахстан штампует юристов, тем больше дефицит квалифицированных кадров. И даже престижное западное юридическое образование почти неприменимо в казахстанских реалиях. Почему это произошло и можно ли изменить ситуацию? Об этом беседа казахстанского юриста, профессора Эдуарда Мухамеджанова и докторанта Университета Пассау (Германия) Оксаны Гельфгат.

– В Казахстане огромное количество учебных заведений предлагают в настоящее время получить юридическое образование. Из года в год идет речь о том, что рынок перенасыщен экономистами и юристами. Тем не менее, спрос на получение юридической квалификации все-равно не уменьшается. Но квалифицированного юриста найти по-прежнему сложно. Способны ли ВУЗы в Казахстане обеспечить высокий уровень подготовки кадров?

– Образование в Казахстане, включая юридическое, имеет низкий уровень. Нынешняя школа, после проведенных в ней реформ, передает в ВУЗы своих воспитанников, которые, в своём большинстве не имеют той подготовки, которая была у советских школьников. Сегодня даже те, кто набирает на ЕГЭ высокие баллы, не всегда могут последовательно излагать свои мысли, анализировать, логически мыслить. Весь процесс школьного образования нацелен на подготовку учащихся к выполнению тестовых заданий, т.е. ориентирует их на готовый результат, без подробного анализа его получения. Эти недостатки сказываются в процессе их учебы в высших учебных заведениях. Другая проблема падения качества подготовки юристов состоит в нарушении последовательности получения ими юридического образования. Так, сегодня в магистратуру по юриспруденции могут поступить лица, имеющие диплом бакалавра иного гуманитарного образования. Кроме того, уменьшилось количество учебных часов на базовые юридические дисциплины: то, что раньше изучали в течение учебного года, сейчас проходят за семестр. Кроме того, низкие зарплаты в образовательной сфере, высокая бюрократизация учебного процесса привели к тому, что специалисты высокого уровня уходят из вузовской науки и образования, что также сказывается на уровне подготовки специалистов и качестве преподавательского состава. Другой недостаток образовательного процесса состоит в том, что за 25 лет ВУЗы, так и не смогли наладить устойчивую связь с практикой. Как результат, студенты лишены возможности закрепления своих теоретических знаний на практике. Конечно, перечень недостатков можно продолжить, но давайте ограничимся сказанным.

Как результат, профессиональный уровень, например, следствия сегодня на несколько порядков ниже, чем был в советское время. В 90-е годы прошлого столетия в Казахстане был полностью утрачен профессиональный кадровый состав следствия. За прошедшие годы восстановить его не удалось, а ныне существующие кадры, приходят на эту работу неподготовленными, не обладают достаточными знаниями, да и психологическая их устойчивость оставляет желать лучшего. С другой стороны, отсутствие в правоохранительных органах научной организации труда также оказывает отрицательное влияние на трудоспособность следователей и дознавателей. Из-за ненормированного рабочего дня, большого вала уголовных дел они лишены не только личного времени, но и возможности вести объективно следствие и дознание. Поэтому в большинстве своем следствие ведется заведомо с обвинительным уклоном, и говорить об установлении объективной истины по делу на этой стадии процесса, даже не приходится. Восстановить утраченное труднее, легче упростить следственные процедуры до примитива.

– Но ведь у вас не первый год действует много программ по обмену и направлению казахстанских студентов на учебу в развитые страны. Как Вы можете оценить уровень работы таких программ и уровень подготовленных специалистов?  Я сама в качестве положительного примера могу привести только Даулета Ергожина, возглавлявшего по завершении учебы за рубежом налоговую службу Казахстана с его открытыми группами для населения и предпринимателей, налоговых работников с регионов и дискуссиями по предложениям в налоговое законодательство. В большинстве же своем такие выпускники имеют высокие амбиции в отношении места работы и желаемого заработка, не предлагая казахстанской юриспруденции чего-то нового.

– Пример Ергожина, скорее является исключением, чем правилом. На мой взгляд, изначально практика направления выпускников на учебу за границу была не верной. Надо было изначально в наши учебные заведения приглашать западную профессуру, хотя бы тех, кто вышел там на пенсию. Это позволило бы значительно больше подготовить хороших специалистов на местах с учетом нашей специфики тем специальностям, которые востребованы нашей экономикой и нашей жизнью, чем затрачивать бюджетные средства на обучение небольшого контингента за границей. К сожалению, мы допустили ту же ошибку, что и шахский Иран в 60-70 годах прошлого столетия. Недостаток получения молодым человеком образования за рубежом состоит в том, что он уезжает на учебу в другую страну, не зная толком своей страны, ее законов, правовой системы и т.д. Как правило, такие люди не имеют жизненного опыта, а иногда и четко выраженной мотивации к учебе. Фактически процесс их взросления проходит за рубежом и по приезду на Родину они не могут вписаться в окружающую действительность, многие не имеют социально полезных связей и все это вынуждает их возвращаться в знакомую им среду.  А если учесть, что социальные лифты в нашей стране фактически не работают, то и перспектив построить карьеру на Родине нет. Те же, кто поступает на государственную службу сталкиваются с другой проблемой – отсутствие знаний в области казахстанского права и т.п. Поэтому в последнее время правильно было решено отправлять на учебу за счет государства уже состоявшихся специалистов, а не выпускников школ.

– Разработка нормативных актов в Казахстане достаточно четко регламентирована. Налицо серьезная работа по искоренению практики «залеживания» проектов и стремления упорядочить законотворческую деятельность. Однако, на мой взгляд, именно этими благими намерениями выстлана дорога в ад. Под давлением соблюдения сроков сдачи и согласований госорганы не имеют возможность уделить достаточное внимание содержанию этих законопроектов. Именно поэтому бывают случаи, когда вносимые законопроекты просто копируют законопроекты других государств. Нередки случаи, когда представители общественности только формально приглашались на обсуждение законопроектов. Насколько глубоко казахстанское юридическое сообщество вовлечено в процесс законотворчества? Насколько учитывается мнение специалистов и общественности?

– Конечно, юридическое сообщество и ученые принимают участие в разработке законов, но проблема в том, чью сторону они представляют. Если они представляют разработчика, то так или иначе они будут отстаивать его интересы. Независимые юристы будут доказывать свое мнение. И это вполне нормальная практика. Истина должна рождаться в споре. Издержки этой практики, на мой взгляд, у нас, к сожалению, появляются тогда, когда начинают конкурировать между собой интересы государства (власть предержащих) и населения или отдельной группы граждан. И вот в таких случаях, менталитет советского времени берет верх даже в стенах Парламента. Приоритет всегда остается за интересами государства, а не правами граждан. Но такие ситуации бывают не часто. В настоящее время примером сказанному, на мой взгляд, может служить ситуация с проектом Закона Республики Казахстан «Об адвокатуре и юридической помощи».

– В эпоху становления казахстанской правовой системы в 90-е годы заимствовались нормы различных правопорядков, в первую очередь развитых стран. Всегда ли учитывался менталитет и готовность общества? Почему так часто мы вносим значительные изменения в законодательство мотивируя, что принятые нормы права вносят хаос в правоприменении?

Не будет ли ситуации, как, например, в законодательстве о трансфертном ценообразовании РК, когда весь мир понимает трансфертное ценообразование как применение цен в торговле взаимосвязанных сторон, в то время, как Казахстан (да и многие страны СНГ) понимает это явление только как сокращение потерь бюджета в международных операциях, вообще без привязки к зависимым сторонам?  Можно ли это назвать просто непрофессионализмом?

– В Казахстане, как и в Германии, действует романо-германская система права, но с неким оттенком советской (социалистической) системы права. В последние годы в Казахстане идет уже четвертый этап обновления законодательства. Однако реформы, на мой взгляд, не всегда имеют положительный эффект, т.к. зачастую носят бездумный характер или копируют институты из законодательства государств, где действует англо-саксонская система права. Как результат, порождаются коллизии в праве и это все способствует еще большей коррупции или дискредитации норм закона. Кроме того, Казахстан только начал строить свою государственность, поэтому, чтобы он не заимствовал, все это не будет работать так, как это работает в стране заимствования. На это влияет уровень правовой культуры населения и чиновников, местный менталитет, родоплеменные пережитки казахского общества, авторитарность и др. Поэтому любое заимствование, на мой взгляд, должно в экспериментальном порядке проходить апробацию и только по результатам внедряться.

В 2014 году по примеру ФРГ в уголовные наказания за взятку в Казахстане была введена система штрафов, исчисляемая из кратности суммы взятки. Так, за получение взятки может быть назначен штраф в размере от 50 до 80-кратной её суммы либо лишение свободы на разные сроки.

На первый взгляд, вполне нормальный и логичный посыл для общества с низким уровнем коррупции. Но у нас такое наказание, на мой взгляд, в обществе создает иллюзию безнаказанности коррупционеров. Дело в том, что это наказание ввели прежде, чем внедрили положения о всеобщем декларировании. По факту получается следующая картина.   

Коррупция – это латентное преступление. Вот берут некое должностное лицо на преступлении коррупционного характера. Может, оно и раньше совершало аналогичные, но об этом неизвестно. Взяли его на конкретном преступлении, например, взятке «на миллион», он в виде штрафа возвращает восемьдесят, и все. Но откуда они у него? Из ранее «взятых»? Если человек всю жизнь на госслужбе? Конечно, можно сослаться на помощь друзей и родственников, всеобщего декларирования же доходов так и не введено. Если б оно было, то можно было бы уточнить — а у друга или родни реально такие деньги были, они их декларировали, они действительно могли ему помочь? А так, получается, что коррупционер, аккумулировав средства от предыдущих подобных своих преступлений, «покупает» ими себе свободу. В итоге данная уголовно-правовая норма утрачивает в глазах общества своё превентивное значение.

В одной из своих статей относительно изменений в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство Казахстана я тоже затрагивал эту тему. В общих чертах суть нововведений состояла в том, что в уголовное законодательство введена новая классификация преступных деяний, а в уголовно-процессуальном законодательстве появились ускоренное производство по уголовному делу и сделка о признании вины. Эти новеллы свидетельствуют о том, что законопроекты аккумулировали в себе не только опыт стран континентальной системы права (Германия, Франция), но и стран англосаксонской правовой семьи (США, Великобритании).

В этой связи возникает вопрос, насколько оправдан и чем вызван такой шаг? Хорошо известно, что эти две модели не всегда совместимы. Элементы одной системы плохо согласуются с элементами другой. Это происходит потому, что континентальная модель, например, уголовного процесса основывается на так называемых розыскных началах, т.е. общее расследование преступления проводится на досудебном этапе, а англосаксонская (островная) – ориентирована на судебные этапы производства по уголовному делу, т.е. на состязательность сторон в судебном процессе. Здесь следует отметить, что в настоящее время в мире наблюдаются процессы сближения англосаксонской системы права с романно-германской. Это вызвано с одной стороны влиянием глобализации на развитие права в разных странах, а с другой, объективно схожими в разных странах процессами детерминации преступности, порождающими универсальные ответы на криминальные вызовы.

Исходя из этого, можно предположить, что в основе разработки новых направлений совершенствования законодательства в Казахстане лежат именно эти основания. В тоже время нельзя исключить и другие возможные предпосылки появления таких нововведений.

К их числу можно отнести, например, правовые пристрастия разработчиков к копированию правовых институтов без учета их эффективности в условиях нашей правовой платформы. Не исключено реформирование права по причине демонстрации передовым странам Запада, что репрессивное законодательство Казахстана гуманизируется и приводится в соответствие с международными стандартами, связанными с соблюдением прав и свобод человека и гражданина.

Бывает, что разработчики проектов законов совершенствуют правовые акты преимущественно посредством рецессии, т.е. заимствования. Но они не учитывают, что копирование зарубежных правовых институтов без учета ментальности народа Казахстана, традиционных основ казахстанского права, прежде всего, свидетельствует о слабости казахстанской государственности, а игнорирование этого, приводит к отторжению всего привнесенного извне. Хотелось бы отметить, что я не против рецессии правовых норм, но я возражаю против навязывания тех стандартов, которые в нашей стране никогда не применялись, чужды нашей действительности, когда в обществе реально существует интеллектуальная, ментальная пропасть между взглядами реформаторов и народа. Принимать проекты с не апробированными заимствованиями является непродуманным шагом, который приведет к нарушению интересов общественной безопасности Казахстана.

Полагаю, что совершенствование уголовного, уголовно-процессуального законодательства должно осуществляться, прежде всего, с учетом многообразных особенностей казахстанской действительности и исторического опыта. При этом надо не только заимствовать приемлемые институты зарубежного права, но и идти дальше, предлагая свои оригинальные новеллы и разработки.

• 100
• 96