Массовый пессимизм в политике

Филипп Легрен

Политическая жизнь на Западе в хаосе — пессимизм избиратели пессимистичны относительно своего будущего. По данным исследовательского центра Pew, 60% жителей Запада считают, что ситуация с финансами у сегодняшних детей «будет хуже, чем у их родителей», при этом большинство европейцев полагает, что следующее поколение будет жить в целом хуже. Перефразируя философа Томаса Гоббса, они думают, что молодежь ожидает жизнь одинокая, бедная, беспросветная, тупая – и долгая.

Пессимизмом охвачены как те, кто уже проиграл в экономическом плане, так и те, кто беспокоится, что они (или их сообщества) могут стать следующими проигравшими. Им охвачена молодёжь, недовольная своими перспективами, и пожилые люди, ностальгирующие по годам молодости. И этот пессимизм вызывают не только экономические страхи перед роботами, китайскими рабочими и иммигрантами, грозящими лишить людей источников дохода, но и культурные страхи из-за потери белыми жителями Запада своего привилегированного статуса и на местном уровне, и глобально.

Когда люди начинают сомневаться в том, что прогресс возможен, они обычно начинают бояться любых перемен. И вместо концентрации внимания на поиске возможностей, они начинают во всём видеть угрозу и сильнее держаться за то, что у них есть. На первый план выходит неравенство в распределении доходов, причём оно становится особенно токсичным в сочетании с конфликтами из-за идентичности. Западная политика может вновь стать оптимистичной, но только при условии, что политики сначала устранят базовые причины этого уныния.

Нынешние скептики делятся на три вида. Смирившиеся пессимисты (обычно это избиратели, голосующие за правый центр; у них сейчас всё не плохо, но они тревожатся за будущее) считают, что перестройка системы невозможна и нежелательна, поэтому они нехотя, но смиряются с сужением перспектив своей страны. Политикам этого типа кажется достаточным управлять таким сравнительно комфортным упадком.

Встревоженные пессимисты (обычно это левый центр) придерживаются более мрачных взглядов на будущее, но им кажется достаточным просто смягчать его наиболее острые углы. Они хотят чуть больше инвестировать и более равномерно распределять те скудные доходы, которые обеспечивает слабый рост экономики. Впрочем, они всё сильнее боятся технологических перемен и глобализации, и поэтому стремятся обуздать их темпы и масштабы. Цель левоцентристских политиков такого типа, по всей видимости, в том, чтобы сделать некомфортный упадок более сносным.

Наконец, разгневанные пессимисты (обычно это популисты и их сторонники) полагают, что в экономике царит обман, политики коррумпированы, а инородцы опасны. У них нет желания управлять этим упадком; они хотят разрушить статус-кво. И они могут стремиться к проигрышу для всех просто потому, что тогда другие тоже будут страдать.

Все эти группы объединяет отсутствие жизнеспособных решений. Смирившиеся и встревоженные пессимисты так сильно зациклены на опасностях и трудностях перемен, что игнорируют угрозы, создаваемые бездействием, такие как, например, рост популизма. Между тем, разгневанные пессимисты уверены, что могут сломать систему, одновременно сохранив её полезные качества. При всех своих недостатках западные общества обеспечивают неоспоримое процветание, безопасность и свободу. Авторитарный национализм и экономический популизм ставят всё это под угрозу.

Хотя сравнительный упадок Запада почти неизбежен, его экономический развал таким неизбежным не является. Но пессимизм может стать самосбывающимся пророчеством. Зачем проводить трудные реформы, когда мрачное будущее выглядит предрешённым? В результате, смирившиеся и встревоженные пессимисты обычно выбирают правительства, которые уклоняются от трудных решений (взгляните на большую коалицию в Германии), а разгневанные пессимисты лишь усугубляют положение (например, голосуя за программу «Америка прежде всего» Дональда Трампа или же за Брексит).

Так не должно быть. Президент Франции Эммануэль Макрон продемонстрировал, что смелые лидеры могут добиться успеха, предлагая надежду, открытость, инклюзивность и концепцию прогресса на основе убедительных реформ. В книге «Европейская весна»  представлен план экономических и политических изменений в Европе, который во многом можно было бы применить и к другим излишне пессимистическим странам, в первую очередь, к США.

Вдохновлять и возвращать уверенность избирателям – это политическая задача, а не технократическая. Но она требует амбициозных мер для ускорения роста размеров экономического пирога и его более справедливого раздела. Три больших изменения могли бы в особенности помочь этому.

Во-первых, правительства должны активней заниматься стимулированием роста производительности, который служит основой для роста уровня жизни. Стимулирование инвестиций, например, в зелёные технологии, поможет увеличить спрос сейчас и производительность в дальнейшем. Будет полезным также финансирование новых исследований, расширение доступа к венчурному капиталу, разработка благоприятного регулирования.

Во-вторых, для стимулирования создания стоимости (value creation) власти должны серьёзно ограничить практику извлечения стоимости (value extraction). Ослабление барьеров, мешающих развитию, позволило бы обуздать спекуляции недвижимостью, дав возможность городам расти, создавать новые рабочие места, увеличивать предложение доступного жилья. Финансовые реформы, в том числе отмена налогового субсидирования долгов, будут способствовать привлечению паевых инвестиций в реальную экономику. Более жёсткая антимонопольная политика и упрощение процедур открытия бизнеса сократят прибыли монополий и повысят потенциал стартапов.

В-третьих, правительствам необходимо расширять как возможности, так и гарантии для людей. Каждый человек будет готов поддерживать перемены, принимая связанные с этим риски, если у него появятся гибкие навыки, достойный доход и надёжная социальная защита. Как в Эстонии, все дети обязаны учиться компьютерному программированию. Повышение доступности высшего образования поможет расширить горизонты, сделать прививку от популизма и увеличить доходы. Непрерывное обучение в течение всей жизни должно стать правилом, как это уже сделано в Дании.

Реальные зарплаты надо повышать. Государства могли бы последовать примеру Британии, повысившей минимальную зарплату, или же предоставлять более существенные налоговые льготы низкооплачиваемым работникам. Налоги на труд следовало бы снизить, установив взамен налоги на стоимость земли. Современному социальному государству надо также предоставлять больше гарантий самозанятым.

Денежный грант в размере около 10 тысяч евро, долларов или фунтов, финансируемый за счёт налога на наследство или прогрессивного налога на расходы, мог бы обеспечить всем молодым людям долю в обществе, буфер от ударов судьбы, а также средства для инвестиций в собственное будущее. Как в Швеции, размер государственных пенсий должен автоматически корректироваться в зависимости от размера рабочей силы, стимулируя иммиграцию.

Улучшение экономической политики не вылечит все социальные или культурные болезни. Но такие решения способны помочь Западу избавиться от пагубного пессимизма, сделав возможным либеральный, прогрессивный оптимизм в политике.

Филипп Легрен – бывший экономический советник председателя Европейской комиссии, сейчас приглашённый старший научный сотрудник в Европейском институте при Лондонской школе экономики, автор книги «Европейская весна: Почему наша экономика и политика в беспорядке – и как привести их в порядок».

Copyright: Project Syndicate, 2018.
www.project-syndicate.org

• 120
• 85