Казахи: антология уничтожения идентичности

Понятие идентичности рассматривалось Францем Фаноном в качестве объекта особого и повышенного внимания для постколониального общества, потому что колонизаторы не только захватывали территорию и ресурсы, но и пытались изменить национальные ценности, культуру колонизируемого народа. Взамен с целью успешной колонизации и приведения его к покорности они навязывали чуждые ему ценности, идеи, тенденциозные оценки и заставляли смотреть на собственное прошлое глазами завоевателя, представителя чуждой культуры. Это вдвойне значимо при тоталитарном сверхидеологизированном строе.

Идентичность – это не нечто завершенное, что находит выражение в сумме неизменных признаков. Это – протяженный во времени процесс, обусловленный внешними обстоятельствами, но измеряемый внутренними переменами. За века развития в народе формируются некие базовые качества (национальный код), на которые накладываются новые составляющие его идентичности. Она имеет свои истоки, историю и вызванную рядом причин трансформацию. Мы не можем обозначить конкретную точку отсчета складывания идентичности или назвать определенный период в истории народа, когда он обладал своей «самой правильной» идентичностью, чтобы вернуться к ней в поиске себя истинного.

Идентичность любой нации меняется постепенно под воздействием исторических событий, контактов с другими народами, развитием науки и техники и т.д. Этот процесс порой медленно и незаметно, порой ускоряясь, происходит из поколения в поколение. Но принципиальным остается следующий аспект: происходит ли трансформация естественным путем, на основе и во взаимосвязи с национальной идентичностью или навязана внешними силами, доминированием, сопровождающимся уничтожением веками складывающейся идентичности народа.

Идентичность казахов подвергалась насильственной трансформации в течение почти полуторавековой колонизации, причем постепенно она набирала силу и приобретала все более масштабный характер. И в этой связи особую значимость имеют вопросы: сумели ли колонизаторы полностью уничтожить имевшую до них место идентичность народа? Какие традиции и ценности искоренялись? Что именно насильно навязывалось?

Ответы на перечисленные вопросы позволят восстановить нашу отчасти разрушенную идентичность и воспрепятствовать окончательному закреплению навязанных нам ложных представлений о себе, чуждых нам ценностей и идей. Реконструкция социальных явлений, методов воздействия, подчинения со стороны доминирующего режима и деконструкция внушаемых идеологем и стереотипов есть метод прекращения их разрушительного воздействия на идентичность. Сколько бы мы ни обращались к истории, мы не сможем стать прежними, такими, какими были наши предки до колонизации, поскольку она уже наложила свой отпечаток на нашу идентичность, но другое дело – то, что мы можем освободиться от навязанных нам извне и искажающих национальную идентичность элементов.

Разница между тем, какими мы были век-два назад, и тем, какими мы стали, позволит понять, как, почему и под воздействием чего менялась идентичность казахов. Этот концепт «различия» дает возможность переосмыслить идентичность казахов и проследить происходящие в ней изменения. В идентичности казахов можно выделить основу — (1) кочевая составляющая, а также изменения, обусловленные (2) имперско-колониальным присутствием, (3) советско-тоталитарным присутствием, (4) нынешним постколониальным присутствием.

Согласно С. Холлу, при определении идентичности, подвергшейся насильственной трансформации, ее следует рассматривать в направлении двух векторов: 1) сходства и непрерывности; 2) различия и разрушения. «Первое представляет фундаментальные основы, неразрывную связь с прошлым. Второе напоминает о нарушении преемственности: рабство, транспортация, колонизация, миграция» (С. Холл).

О кочевой составляющей еще будет много сказано, сейчас же акцентируем внимание на навязанных с позиции власти слагаемых казахской идентичности.

Главная цель изменения идентичности народа и последующая его ассимиляции – это успешное осуществление колонизация населения, которое воспринимается как ментально, религиозно, культурно чуждое колонизаторам. Колониальная администрация не задавалась целью учитывать особенности культуры, образа жизни и методов хозяйствования, традиций, обычного права полукочевого общества, в чью жизнедеятельность вторгалась. Слишком сложно, долго и затратно обучать колониальных чиновников. Колонизаторы пошли более простым и радикальным путем: все «туземное» отвергалось как «неправильное, отсталое, варварское», и на этом основании подлежало искоренению. Для внедрения своего («правильного, передового, цивилизованного») колонизаторам, прежде всего, следовало уничтожить существующее общественное устройство: власть, законы, традиции, ценности и др.

Имперский период затронул четыре поколения казахов, каждое из которых переживало очередной этап насильственной трансформации идентичности. За достаточно ограниченный промежуток времени эти поколения все более отличались от друг от друга в приоритетах, ценностях, поведенческих нормах. Осуществленная поэтапная смена элиты (отмена ханской власти; оттеснение султанов от власти в родовых объединениях, ограничение во власти и правах биев; и, наконец, допуск к власти тех представителей местного населения, которые принимали навязанные колонизатором «правила игры») позволила колониальной администрации захватить властные функции. Низвержение местных авторитетов достигалось путем лишения их рычагов управления и механизмов принятий решений. Затем казахам внушалось, что над ними должна стоять колониальная власть, поскольку они не в состоянии сами управлять своей страной. Постоянное (раз в 15-20 лет) изменение административного устройства вразрез традиционному расселению родов разрушало налаженные экономические и социальные связи, территория дробилась, что сужало ареал кочевания проживающих там подродов и аулов. Одновременно осуществлялось переименование территорий: наименования от родовых имен сменялось на имена подродов, потом – на географические названия и нумерацию; это призвано было стереть память родов о принадлежащих им на основе коллективной собственности территориях. Сокращение действия норм обычного права привело к насаждению чуждой морали, обесцениванию слова (лжесвитедельство), практике подкупа. Наряду с признанными в народе биями стали появляться те, кто теперь мог просто купить должность и требовал к себе знаков уважения. Так происходила подмена личного авторитета, честности властью денег, близостью к колониальной власти. Это приводило к трансформации моральных ценностей народа, которому раньше нарушение норм общежития грозило отторжением от рода, а теперь была создана основа для решения вопроса деньгами, услугой. Введение чуждого казахам института тюрьмы и ссылки обусловило мощный ментальный слом. Во-первых, казахи не лишали человека свободы, используя иные меры воздействия. Во-вторых, у казахов отторжению, изгнанию из общества подвергались те, кто преступал нормы общежития, кто запятнал себя и род; теперь же власть называла преступником и карала тех, кто в глазах казахов таковым не являлся, – это отстаивающие интересы народа и восстающие против беспредела власти, притеснений колониальной администрации. Это обстоятельство обусловило раскол казахского общества, ранее живущего по общей морали: то, что считалось преступным, недопустимым, аморальным для народа, таковым являлось и для биев, батыров, баев. Принцип справедливости нарушался, преступник мог уйти от наказания, если служил колониальным властям, имел деньги для подкупа. Народ приучали к лжеценностям, оставляя без наказания того, кто грабил народ, лжесвидетельствовал, разорял аулы. Использование татарских мулл для приведения казахов к повиновению, с одной стороны, пошатнуло веру, а с другой, сделала приверженность исламу средством сопротивления русификации. Политика массового переселения жителей метрополии, отъем земли у казахов, оттеснение их на бедные пастбищами и водой территории приводил к отрыву родов от своей земли, лишение их чувства хозяина своей земли. Параллельно происходило закрепление (под)родов на конкретной территорией с запретом покидать ее без разрешения колониальной власти; начались столкновения за землю между родами, и если раньше спорные вопросы решались межродовым советом биев, то теперь же следовало обращаться с просьбой и прибегать к протекции колониальной администрации. Так, главный вопрос – земля – оказался в ведении колонизатора, окончательно делая казаха зависимым.

Советский период коснулся следующих трех поколений. Советско-тоталитарная составляющая еще больше исказила идентичность казахов, это стало следствием того, что большевики использовали более жесткие меры для подчинения казахов. По сути, речь шла об угрозе не только физического, но и ментального уничтожения народа. Насильственная седентаризация привела к радикальной смене образа жизни и методов хозяйствования, лишив казахов источника существования. Не менее разрушительной была «седентаризация сознания», массовое внушение кочевникам представления оседлых об отсталости, дикости, варварстве кочевников. Этот внешний однобокий взгляд и тенденциозная оценка внушались кочевникам, способствуя их отчуждению от самого себя, своей культуры, истории, и были направлены на то, чтобы вчерашние кочевники с благодарностью приняли ту «модернизацию», которую несли большевики. Опыт показал, что под видом «модернизации» посредством преступных, антигуманных, варварских мер были внедрены тоталитарные нормы права, социального устройства. Ашаршылық, почти наполовину сокративший численность казахов, сломал сопротивляемость народа чуждой тоталитарной власти, морали, образу жизни, несправедливости (в случаях, когда прежний казах вскакивал на коня с призывом «Аттан!», нынешний подчинялся и молчал ради физического сохранения народа и потомства). Обесценивание человеческой жизни наложило тяжелый отпечаток для людей (в Степи бытовое убийство было редким явлением, смертная казнь почти не практиковалась, а кровная месть сводом «Жеті жарғы» была заменена куном за два с лишним века до этого). В 1920-1930-ые гг. появились и постепенно стали нормой детские дома – явление, чуждое менталитету традиционного казахского общества. Агрессивное вмешательство в сферы частной, семейной жизни, вопросы воспитания разрушало многовековые казахские традиции и обычаи. Уничтожение национальной элиты в лице ее образованной части, носителей морали (бии) и исторической памяти (шежiрешi), религиозных деятелей, состоятельных людей, несших ответственность за людей (баи) привело к тому, что народ остался без национальных лидеров, моральных авторитетов, тех, кто мог выступить в его защиту. Их расстрел или ссылка, изъятие книг, дважды в краткий период осуществленная смена алфавита прервали преемственность в передаче знаний, создали основу для искажения исторических фактов и их тенденциозной трактовки, что также формировало неверное отношение народа к собственному прошлому и культуре. Осуществление новой кардинальной смены элит, ставшей возможным через физическое уничтожение прежней, меняло идеологические и нравственные ориентиры народа. Цензура и угроза репрессий научала молчать, скрывать правду, не доверять слову, что для казахов с их доверием слову, местом слова в культуре и поведенческом коде было сродни поражающему весь организм недугу. Пропаганда десятилетиями приучала казахов к тому, что говорить о возрождении национального (истории, языка, культуры) – это предосудительно, аморально, преступно. Продолженная практика переименований носила идеологический характер, связывая территорию, населенные пункты с советской историей, лидерами с целью закрепить в сознании народа мысль о том, что земля принадлежит советской власти, и потому она вольная распоряжаться ею по своему усмотрению. Политика массового переселения, приобретающая колоссальные масштабы (кулачество, политзаключенные, депортированные народы, целинники), привела к тому, что казахи на своей земле составили меньшинство. Демографическая ситуация негативным образом отразилась на положении казахского языка и культуры (уменьшение тиражей газет и книг на казахском языке, стремительное сокращение казахских школ; использование русского языка в общественных местах, экономике, делопроизводстве, высшей школе). Все это стало залогом успеха русификаторской политики и насильственной культурной ассимиляции (коснулось не только казахов, но и отчасти представителей других национальностей Казахстана).

Власть в колониях насаждалась военной силой, подкупом и подготовкой служащих администрации из числа коренных жителей, но покорности народа можно было добиться, лишь внушив ему комплекс неполноценности. Лишь методичное искоренение тех, кто не соглашался признать свою отсталость и второсортность, кто не повергался требуемой обработке сознания, а также реальная (и продемонстрированная) угроза уничтожения всего народа позволили насадить чуждые народу идеологию, ценности, образ жизни.

Так, на протяжении семи поколений методично, неотступно, с нарастанием в масштабах и степени интенсивности осуществлялась трансформация идентичности народа через изменение, искажение его ценностей, идеологических ориентиров, морали, образа жизни, истории, языка, культуры. Постепенно из казаха выдавливалось казахское. Сначала не столь заметно, а потом все более разительно каждое новое поколение отличалось от предыдущего. Глубинный код народ сохранялся лишь благодаря нравственности, силе традиций, обычаев воспитания, представлениям о чести – всему тому, что человек получал в семье.

Важным маркером насильственной трансформации идентичности народа становятся различия между казахами Казахстана и Монголии, Китая (на период 1990-х гг., до активной политики Китая в Восточном Туркестане). Там казахи не подвергались столь радикальному идеологическому воздействию и культурной ассимиляции, и потому сохранили те черты, которые были свойственны казахам до 1930 года. В то же время общие черты позволяют говорить исконных составляющих казахской идентичности.

Другой маркер – общее в идентичности казахов и представителей других этносов Казахстана, обусловленное общим историческим опытом существования и выживания в тоталитарном государстве. Кроме того, в случае последних следует говорить об общем для них травмирующем опыте насильственного переселения/депортации, закрепощения, лишения части гражданских прав (исключение составляют переселенцы начала ХХ века и целинники). Наличие в нашей идентичности общего, несущего позитивное начало, имеющего положительный потенциал, сближающее нас друг с другом, должно стать основой для формирования единой гражданской нации.

Актуализация вопроса идентичности – не повод обращения к прошлому, это – взгляд на себя нынешнего. С восстановлением независимости Казахстана процесс колонизации сознания уже новых поколений казахов не прекратился, в т.ч. через попытки формировать идентичность современных казахов на основе советской идентичности. Ложные стереотипы не только живут, но и продолжают насаждаться посредством прежней риторики. Более того, появляются новые объекты для искажения, неверной трактовки, намеренному принижению через осмеяние под тем же «соусом» отсталости, архаики, патриархальности.

Говоря о нынешнем постколониальном присутствии в идентичности казахов, следует сказать о насаждении в обществе отталкивающих, недопустимых норм морали и поведения, что осуществляется посредством попустительства, покрывательством, отсутствием должного наказания, искоренения. Мы являемся свидетелями попытки формирования новой «элиты» (на основе советской), абсолютно не отвечающей моральным, интеллектуальным требованиям, что не может не сказаться на общем моральном здоровье народа. Реализация властью принципов внутренней колонизации народа, усложняющейся угрожающей неоколонизацией страны (экономической, информационной и др.), наносит мощный удар по духу, самооценке народа. В этом же ряду — продолжение советской практики ограничения свободы слова, карательных методов работы силовых органов, направленных на достижение покорности, пассивности народа в ущерб его развитию, самосознанию, достоинству, силе. Новый удар по моральному здоровью нации – широкомасштабное, всепроникающее распространение коррупции. Консервация сфер употребления казахского языка, препятствия в изучении истории страны колониального и тоталитарного периодов тормозят процесс освобождения от их негативных последствий, а значит, закрепляют в идентичности казахов навязанные ему признаки, оценки, идеологемы. Все перечисленное самым негативным образом сказывается на формировании низкой самооценки (стыд за происходящее в стране, за страну), что не может не воздействовать самым разрушительным образом на идентичность, и без того подвергшуюся внешнему насильственному влиянию. Молодому поколению внушают мысль о том, что коррупция, воровство, пресмыкательство, стремление к показухе и есть признаки идентичности казахов. Успешность такого внушения, сохранение этих негативных проявлений грозит оставить свой уродливый след в идентичности казахов и способствовать отторжению от своей нации (выбор эмиграции – одно из проявлений этого).

(Продолжение следует).

• 128
• 119