Возможен ли в Казахстане белорусский сценарий?

В Казахстане не будет белорусского сценария по одной простой причине – Назарбаев вовремя ушел, повысив устойчивость Казахстана к внешним воздействиям. Система, построенная на власти одного человека, обречена. Этого не понял в свое время белорусский лидер. — считает Михаил Самусь, заместитель директора Центр исследований армии, конверсии и разоружения Украины.

— Как Киев может повлиять на события Беларуси?

— Для Украины Беларусь важнейший сосед, от которого зависит геополитическое будущее нашего региона. Если представить на секунду, что Беларусь является свободным демократическим европейским государством, то Украина могла бы сформировать Балтийско-Черноморский союз, который меняет геополитику региона. Но пока Беларусь пророссийская, наш регион разбит. Мы не можем объединиться с Балтией, должны идти через Польшу. Если бы Украина осталась под контролем Кремля, ЕАЭС и другие его геополитические проекты имели бы смысл. Но без Украины, а тем более без Беларуси, дальнейший смысл существования Российской империи теряется и тогда процессы развала переходят внутрь России. Это прекрасно знают и российские аналитики, и Путин, и его окружение. Это понимал и Лукашенко, когда во время войны с Россией поставлял нам военные грузовики, топливо, технологии и т.д. При этом, он делал на этом еще и хорошие деньги. И это не мешало ему покупать дешевую нефть в России по внутренним ценам, перерабатывать в бензин, а потом продавать по европейским ценам Украине. Поэтому для Украины Беларусь всегда была ключевым элементом дальнейшего развития всего нашего региона. Что произошло сейчас? Как только начались протесты, Украина предложила Лукашенко союз. Первым жестом доброй воли могла бы стать передача вагнеровцев, и тогда Киев предложил бы свою помощь в проведении реформ, помог бы с переговорами с Европейским союзом, включая какие-то гарантии для самого Лукашенко, провел переговоры с протестующими и т.д. При таком сценарии Лукашенко сам бы возглавил демократические реформы, в том числе, экономические, что, собственно, от него и требуют протестующие. И это было бы полезно даже опозиции, потому что реальной оппозиции в Беларуси не существует, но за год она могла бы появиться. Но Путин сделал более жесткое предложение, от которого Лукашенко не мог отказаться, он выдал вагнеровцев России, одновременно ведя переговоры с Зеленским. Зеленский воспринял это как личное оскорбление, и в итоге сегодня наши отношения с Белоруссией заморожены. Теперь она не дружественное государство для Украины, поскольку фактически подконтрольна России.

— Насколько эта позиция продуктивна? Есть другие варианты?

— Я думаю, что это продуктивная позиция. Самое главное в отношениях – доверие. Лукашенко всегда говорил, что оно между нами есть. И когда Беларусь голосует в пользу России в ООН за Крым, то исключительно для того, чтобы потом подешевле продать нам российскую нефть, а на самом деле он считает, что Крым — это Украина. Лукашенко всегда говорил, что он прагматик, и он работает для достижения максимального результата. Видимо, он и сейчас думает, что выбрал меньшее из двух зол. Хотя на самом деле, Украина предлагала трансформационную модель, при которой он мог отказываться от власти постепенно. Но, наверное, Путин ему пообещал, что протесты вырастут в разы, засланные казачки начнут кидать коктейли Молотова – все это вообще не проблема для ФСБ.

— А как в этом контексте теперь будет выглядеть переговорный процесс между Украиной и Россией?

— Очень просто. Россия — это страна агрессор. Поэтому все переговоры из Минска должны быть перенесены в Финляндию, Швецию, Швейцарию… Это будет огромный удар по Лукашенко. Заморозка наших отношений – очень плохой сигнал в его ситуации. А что касается переговоров с Россией, то «минские договоренности», на наш взгляд, нужно модернизировать, хотя Путин так не считает. Он считает, что сначала Украина меняет конституцию, законодательство, проводит выборы, а потом Россия выводит войска и передает нам границу. У нас подход абсолютно противоположный: сначала Россия выводит войска, а потом мы начинаем политический процесс. Пока выполнен только один пункт – прекращение огня. И вот здесь нужно понимать, что Путин в 2014 году достиг максимума, на который был способен. Он зафиксировал, что Украина должна забрать себе подконтрольные России территории и включить в свое политическое тело, а потом изнутри, через эти территории Путин собирался разваливать Украину, запуская различные антиевропа, анти НАТО, нейтралитет, федерализация и т.д., то есть те классические элементы, которые Россия всегда запускает во все страны, начиная от Молдавии, Грузии и т.д.

— Но некоторые украинские политики считают, что этот процесс все же идет. Все чаще появляются опасения о распаде Украины, нарастании центробежных тенденций…

— Центробежных тенденций я не вижу. У нас идет децентрализация, полностью меняется система управления, идет формирование общин, «громад». Община — это несколько населенных пунктов, формирующих единую административную единицу по варианту стран Восточной Европы. «Громады» собирают местные налоги, но они не отправляются в Киев или в область, а остаются у них. Поэтому в общинах сейчас много денег и, когда заезжаешь в некоторые из них, складывается ощущение, что ты в Монако. А все потому, что там хороший хозяин и не воруют. Поэтому нашу децентрализацию нельзя путать с федерализацией. Просто мы отказались от советской модели, когда все налоги уходили в центр. Теперь пирамида перевернулась, потому что львиная часть налогов остается на местах, а в центр уходят только то, что связано с медициной, обороной и т.д.

—  Если вернуться к Беларуси, вы думаете, она окончательно ушла под влияние России?

— Я думаю, все только начинается. Да, Путин запустил эти протесты, понимая, что людям надоел Лукашенко. Но теперь, при любом развитии ситуации, эти протесты, как говорят, в тюбик назад не засунешь. В Беларуси начало формироваться реальное гражданское общество. И что бы не делал Путин, чего бы он не обещал Лукашенко, произойдет вот что. Путин обещает Лукашенко помочь сохранить власть, списывает долги и в обмен забирает белорусскую экономику. Естественно, начинаются какие-то процессы демократизации, и даже в русском варианте, по сравнению с Белоруссией, это будет просто «космос». И на этом фоне за два года вырастает реальная белорусская оппозиция, которая начинает само осознавать, что они белорусы. И тогда через один-три года максимум, одновременно с ослаблением Путина в России, запустится новая волна протестов и Беларусь поменяет вектор развития. Сколько осталось Лукашенко? Я не знаю, думаю максимум три года. Путин начинает терять почву под ногами в России, и естественно, белорусы это быстро почувствуют. Проблема в чем будет? Россияне начнут дальше разваливать белорусскую экономику, чтобы потом все очень дешево скупить. Это классика жанра. А поскольку предприятия начнут разваливаться, последуют безработица, инфляция и все остальное. Останется Лукашенко или нет, процесс развала лукашенсковской модели в Беларуси запущен и этим кризисом воспользуется Россия. Но я надеюсь на позитивный сценарий, и Беларусь все-таки выберет европейскую модель развития. Тогда придут украинские, литовские, польские инвестиции.

— А вы не рассматриваете вариант стимулирования, ускорения этого сценария? Или это может произойти только эмпирически?  

— Инспирирование процессов – не наш подход, а российский. В это и есть разница между нами. Белорусское общество само должно понять, что они хозяева этой земли, что они сами, без Лукашенко, способны построить нормальное государство. Почему «громады» — это очень важно? Потому что каждый житель понимает, что это его дорога, это его больница, это все строится на его налоги. И если какой-то чиновник начинает что-то воровать, он ворует из кармана этого конкретного жителя. Если честно, Лукашенко в последнее время очень сильно развивал белорусский национализм, белорусский язык, и сегодня уже много белорусов начинают отказываться от советских ценностей, на которых они воспитаны.

Другое дело, что белорусские силовики — это чистый совок. Белорусский омоновец любит Россию. Она для них братская страна, с которой они воевали против немцев, фашизм победили. И в то же время, растет самоидентификация. Вот такая гремучая смесь… Но с уходом Лукашенко эта система будет разваливаться, потому что она персонализирована.  

— В Казахстане с большим интересом следят за событиями в Беларуси. Есть версия, что этот сценарий возможен и у нас…

— Казахстан сумел уловить момент, когда нужно сделать транзит. Это, кстати, то, что предлагали Лукашенко. Еще год назад аналитики предлагали Лукашенко объявить период реформ, и начать мягкий уход, возможно, по примеру Назарбаева. Но Казахстан и Беларусь все равно нельзя сравнивать. У вас рыночные реформы были проведены, запущены какие-то процессы демократизации, во всяком случае, по сравнению с Белоруссией.

Есть теория национальной стойкости. Она исходит из того, что стойкость нации определяется тем, чтобы противостоять внешним агрессивным усилиям длительное время, без компрометации своих национальных интересов. Лукашенко не смог этого сделать. Но Беларусь вообще была очень нестойкой по этой теории, потому что она заключается в одном человеке, в одной вертикали. По этой теории, противник всегда ищет уязвимые места. В Казахстане тоже такие уязвимые места есть. Я считаю, что одно из таких уязвимых мест было убрано Назарбаевым, когда он сделал транзит власти. Он размазал персонификацию, и таким образом усложнил задачу русским. Теперь я думаю, они будут смотреть на региональную разницу, на создание каких-то столкновений этнических… Вот они там будут играть. А с Лукашенко они играют по вертикали. Потому что Лукашенко сам создал эту слабую, не стойкую систему, когда ты выбиваешь Лукашенко оттуда, все падает, и экономика, и социальная политика… Что измениться, если сейчас в Казахстане убрать сейчас президент? Прошедший год показал – ничего особенно не произойдет. У вас не будет белорусского сценария.

— Но, как ни парадоксально, несмотря на уход Назарбаева, транзит не снял остроту ситуации, а, возможно, ее усилил. Политизированность нашего общества очень выросла…

— И это хорошо. Это значит, что люди начнут участвовать в выборах вместо того, чтобы протестовать. Но все равно, если Россия задастся целью дестабилизировать обстановку, найти точки разлома у вас легко. Например, защищать интересы русскоязычного населения. Поэтому я бы, например, порекомендовал, Казахстану буквально выискивать, проводить анализ таких уязвимых мест и пытаться работать над тем, чтобы их нейтрализовать. Если появилась информация о межэтнических проблемах в каком-то регионе, надо пытаться их решать, а не ждать пока русские туда придут и скажут: давайте мы решим ваши проблемы. У Казахстана геополитическая позиция очень сложная, вы между Китаем и Россией, а мы между Европой и Россией. Но мы избрали одну из сторон, мы сказали — мы европейцы. Русские тоже европейцы, если хотите — идите к нам. У вас сложнее ситуация, вы евразийцы, в связи с этим России легче использовать эту концепцию в своих интересах.

Карлыгаш Еженова. Продолжение следует.

• 101
• 99