Политически некорректные диалоги

Памяти нашего постоянного автора Руслана Азимова посвящается. 27.07.2018 г.

Издательство Exclusive.kz выпустило книгу «Политически некорректные диалоги», в которой бывший руководитель АО «Продовольственная корпорация» Руслан Азимов и московский журналист Виктор Шацких разбирают события бурного 1992 года. А мы все чаще говорим о том, что 90-е возвращаются.

– Руслан, я хорошо помню, что чувствовал в начале девяносто второго: «Россия стала заграницей!  Москва – иностранный город! Я, оказывается,  живу теперь в другой стране. И что с этим делать?»

А ты свои впечатления от развала СССР помнишь?

– Конечно. Мы же все родились и выросли в Советском Союзе. И наши родители тоже. А тут раз – и нет его.  Это вызвало у меня… Не скажу, чтобы шок, но большое удивление.

Хотя таких вопросов – «что с этим делать» – я себе, конечно, не задавал.

– Я вот, кстати, недавно узнал одну интересную вещь про покойного Туркменбаши. Сапармурада Ниязова. Источник, заслуживающий доверия, рассказал, что, оказывается, до 1994 года будущий Отец Всех Туркменов был уверен — и не скрывал этого от других лидеров СНГ, — что  Россия вот-вот скажет новым независимым президентам: всё, ребята, прекращаем этот бардак, равняйсь, смирно.

И только через два года после распада СССР Сапармурат Ниязович понял, что никто его строить не собирается.

– А почему ты вспомнил Туркменбаши?

– Потому что это яркий пример, показывающий, что прагматически настроенный политик всегда идёт за ситуацией. Он смотрит, какие силы и какие тенденции берут верх – и присоединяется к ним. И возглавляет эти силы.

У одного политика всё получается вот так грубовато и прямолинейно, как у Ниязова, у второго потоньше.

– Так в этом и состоит огромная разница! Кто-то ухаживает за девушкой красиво, с цветами и билетами на Рахманинова, а кто-то приглашает на сеновал.  Поэтому над Туркменбаши коллеги и посмеивались, земля ему пухом. Если, конечно, твой источник не врёт.

 – Что значит «не врёт»? Я бы на твоём месте выбирал выражения. В адрес источника.

 – Даже так?

 – Да. Кстати, твой пример с девушкой довольно приблизительный. Во-первых, есть немало девушек, которые предпочтут сеновал. Во-вторых, политик он ведь тоже вчера марксист и атеист, а сегодня глубоко верующий рыночник. И стоит со свечечкой в церкви.

 – Тут нет большой проблемы. Я понимаю этих людей. Вообще, на мой взгляд, есть некий коридор возможностей, в котором человек со способностями имеет моральное право себя реализовывать.  Делать карьеру руководителя при советской власти и продолжать её при суверенитете – вполне морально. Если уж так сложились обстоятельства. А вот при фашизме было бы аморально. Религиозный фундаментализм тоже сильно меня напрягает, почти как фашизм.

 – Всё-таки весело было смотреть, как осенью 91-го секретарь Ленинского райкома  КПСС читает партийный доклад, а через месяц, уже в качестве председателя комитета по госимуществу, проводит аукцион по продаже овощных магазинов. С подтанцовкой и конферансом.  Не хуже Якубовича.

 – Это люди, которые умеют задавать темп и держать строй. Какая музыка при этом играет, не очень важно. Идеология вообще не очень важна. Она — обёртка. На сломах истории это хорошо заметно, а в спокойное время скрыто. Вот и всё.

 – Ты хочешь сказать, что если бы сейчас не Америка была самой главной в мире со своими либеральными ценностями, а, допустим, Саудовская Аравия с нелиберальными, то ваш бывший премьер Кажегельдин и беглый олигарх Аблязов ругали бы Назарбаева не за авторитарный стиль правления, а наоборот — за недостаточный фундаментализм? За то, что казашки не носят хиджаб?

 – Кажегельдин? Легко. А ваш бывший премьер Касьянов критиковал бы Путина за либеральную расхлябанность.

 – Но в чём особенность русского официального патриотизма? Всех россиян — и миллиардеров, и тех, кого они ограбили, призывают дружно радоваться покупке во Франции ещё одного военного корабля за 500 миллионов долларов. Или строительству газопровода в Южную Осетию за 600 миллионов.

  – Давай перейдём уже к 92-му году.

 – Да. Значит, смотрим, что у нас было в девяносто втором. Год начался с места в карьер. Второго января 1992 года и.о. премьер-министра Егор Гайдар отпустил в России розничные цены. Раньше они были фиксированными, и поэтому народ в магазинах всё сметал, а теперь цены даже не повысили, их просто выпустили на свободу.

 Следом, шестого января, это сделал Назарбаев в Казахстане. В магазинах сразу всё появилось. Но для многих россиян и казахстанцев, в первую очередь для городских бюджетников, наступил практически голод. На всю зарплату они теперь могли купить килограмм мяса и двести граммов масла.

 Это, кстати, отвлекло народ от переживаний по поводу распада СССР. Как если бы человека бросила любимая, он сидит на скамеечке в парке и страдает, а тут к нему подошли хулиганы и засветили в ухо. И он отвлёкся от своей беды.

 – Я помню, что Назарбаев пришёл буквально в бешенство, когда Гайдар либерализовал розничные цены. Во-первых, россияне ни с кем из соседей не посоветовались. Во-вторых, то, как они отпустили цены… Это была всё-таки бесчеловечная мера.

— Надо ещё сказать, что кризисную ситуацию, «раскачанный» ажиотажный спрос, привычку тарить столько макарон и столько тушёнки, сколько унесёшь – сформировала к началу 90-х сама власть своими «реформами». А потом она же и говорит: всё, народ у нас несознательный, он выносит из магазинов весь товар и перепродаёт, мы ничего с дефицитом сделать не можем, поэтому надо отпускать цены.

 – Привычка тарить, сколько унесёшь, была у советского народа ещё с войны. Или даже с 20-х годов.  А в 92-м цены отпускать было необходимо, но – создавая страховочные механизмы для защиты малоимущих. И начиная одновременно демонополизацию производства. Особенно в отраслях, выпускающих товары народного потребления. А Гайдар, считай, заставил дорогих россиян прыгать вниз без парашюта. И в приграничных районах они рванули в Казахстан на электричках, на машинах и просто пешком. У нас ведь ещё несколько дней цены были старые. И россияне всё скупали.

Что было делать Назарбаеву? Он тоже отпустил цены. Кстати, в Казахстане сразу ввели семейные карточки и специальные визитки для пенсионеров. По этим карточкам и визиткам можно было недорого купить продукты.

 – Ты как вообще относишься к Гайдару?

 – Покойный Егор Тимурович был блестящий экономист-рыночник, но он слабо себе представлял реальную жизнь. Родился и вырос в центре Москвы в элитной семье, учился в элитном вузе. Не чувствовал  страны и не понимал жизни. Когда у него что-то не получалось, он сидел такой умный в телевизоре и всем рассказывал: ну, вот видите, как неправильные люди опять помешали нам всё сделать хорошо.

 – А мне в истории про «отмороженного Гайдара» всегда не хватало одного камешка. Без него этот паззл не собирался. А теперь вроде бы собирается. Дело в том, что я прочитал пьесу Станислава Белковского «Покаяние». Её вряд ли поставят на сцене, но это настоящий политический триллер. Пьеса рассказывает о последних месяцах жизни бывшего «великого реформатора» и о том балагане, который устраивали и продолжают устраивать вокруг имени Гайдара российские либералы.

Для чего балаган, всем понятно. Если Гайдар таки гений и фигура равная Столыпину, как нам уже много лет рассказывают бескорыстные прогрессивные люди, то и «правительство младореформаторов», которое он возглавлял, все эти чубайсы, кохи и авены – практически апостолы. Они легитимны, они достойные люди, потому что ведут родословную от Великого Гайдара.

 А если признать, что он не великий, а отмороженный, то золотая карета с конями и форейторами сразу рассыпается в прах, и мы обнаруживаем на месте коней обыкновенных крыс, сумевших воспользоваться бардаком начала 90-х и нахапать сыра.

 В этом смысле пьеса Белковского ничего особенно нового не сообщает, хотя и даёт много интересных подробностей. Но вот что стало для меня настоящим открытием: оказывается, в начале 90-х вертикальный подъём Гайдара в стратосферу российской политики случился из-за женщины.

 Когда я прочитал об этом в пьесе, тут же стал проверять информацию: вдруг драматург-политтехнолог ввёл данную линию в сюжет для занимательности. Оказалось, всё чистая правда! В конце 80-х Егор Тимурович Гайдар женился вторым браком на красавице и умнице Марианне Стругацкой, дочери знаменитого советского фантаста Аркадия Натановича Стругацкого. На семейном снимке той поры – фантастически красивая юная леди и толстый, масляный, совершенно счастливый Гайдар.

 Он к тому времени, в свои тридцать с небольшим, считался одним из лучших экономических журналистов страны и успешным карьеристом. Работал сначала редактором журнала «Коммунист», потом заведовал отделом экономики в главной советской газете «Правда». Ценили Егора Тимуровича за то, что он умел чрезвычайно убедительно, на фундаментальной доказательной базе – всё-таки кандидат наук – объяснить читателям, что у социализма немереный запас прочности.

 Но советская власть уже сыпалась. Кабинет в 25 метров на улице «Правды» и персональная «Волга» с водителем – это было уже не так, чтобы очень престижно. В Москве к тому времени появились двухметровые уверенные в себе парни на «Мерседесах» и с офисами в стиле хай-тек.

 Гайдар заметался. Он через друзей сумел заинтересовать Михаила Горбачева своими идеями по спасению социализма. Советник президента СССР по экономическим вопросам круче, чем бизнесмен. Но сразу за этим назначением случился путч, и всё умножилось на ноль. Марианна, вслед которой оборачивались не только мужчины, но и женщины, вряд ли осталась бы с бывшим советским номенклатурщиком-неудачником, поэтому Егор Тимурович решил пробиваться в новую жизнь хоть тушкой, хоть чучелом – и сумел через Бурбулиса выйти на Ельцина.

 На него многие выходили. Но Гайдара от других соискателей отличали неплохая теоретическая база и готовность абсолютно на всё. Возглавленное им правительство оказалось отмороженным на полную голову и кромсало беззащитное тело страны без наркоза.

 При этом российские «реформаторы» были не только операторами гигантской аферы по раздаче общенародной собственности в частные руки, но и бенефициариями. Именно эти люди теперь рассказывают о том, что Гайдар предотвратил в России голод и гражданскую войну. Главный аргумент такой: посмотрите за окно, там ведь нет голода и гражданской войны? А все потому, что правительство Гайдара их не допустило…

 В начале года и Назарбаев, и Ельцин всерьёз опасались народных восстаний. Совсем недавно был август 91-го, десятки тысяч человек на улицах, баррикады, защита Белого дома. Население тогда проявляло большую активность. Вот президенты и думали:  мы «освободим» цены, — и нас разъярённые массы снесут.  Поэтому Ельцин на всякий случай пустил вперёд Гайдара.

 – А через шесть с половиной лет, в августе девяносто восьмого, у вас по этой же схеме  на другого молодого премьера списали дефолт. На Кириенко…Ельцин, как мне кажется, в 92-м подстраховался и на тот случай, если реформы окажутся очень успешными. Никто же ничего не знал заранее. Допустим, всё пошло бы как надо, начался бурный рост экономики и всего на свете, и премьер-реформатор стал бы очень популярным. Он захотел бы «подвинуть» президента. Конституция такие возможности в начале девяностых ещё давала. Поэтому и.о. премьер-министра России был назначен Гайдар. А не Явлинский, например…

 В девяносто втором я работал вице-президентом Международной казахстанской агропромышленной биржи (МКАБ). Потом стал её президентом.  Всё это было потрясающе интересно. Раньше мы только читали про «невидимую руку рынка», а тут увидели её, можно сказать, собственными глазами. Из хаоса возникала и складывалась система рыночных цен.

 Правда, вначале мало кто понимал по-настоящему, что это такое – биржа, брокерские места…

 Президентом биржи правительство назначило Умирзака Сарсеновича Сарсенова, председателя «Казпотребсоюза». Он, безусловно, был опытным руководителем, а сам «Казпотребсоюз» был при социализме самой рыночной организацией. Из легальных структур, конечно. Они покупали у населения мёд, мясо, коровьи и бараньи шкуры и имели возможность продавать это всё за границу. При советской власти! А на вырученную валюту покупали за границей дублёнки, видеомагнитофоны и другой страшный дефицит. Так что это была очень рыночная структура. Но социалистическая.

 К созданию биржи Сарсенов подошёл как матёрый советский хозяйственник. Составил штатное расписание, в котором было 130 сотрудников, в том числе инженер по технике безопасности и ответственный за гражданскую оборону. На входе по утрам сидел специальный человек, который отмечал, кто во сколько приходит на работу – не только технический персонал, но и, например, маклеры… Они пробовали возмущаться, но Сарсенов жестко пресекал разговорчики в строю.

 Мне в помощники и заместители дали сразу пять бывших первых секретарей райкомов партии и одного бывшего председателя облисполкома. Это были очень ответственные и дисциплинированные люди. На работу приходили в восемь утра. Чётко и грамотно решали поставленные задачи. Например, доставали хорошую мебель для кабинетов. Или договаривались о встрече с министрами. Но в работу биржи не вмешивались. Говорили – Руслан, давай сам.

 Мы съездили поучиться в Москву на Российскую товарно-сырьевую биржу. Разобрались в принципах и механизмах. И начали проводить торги.

 В первое время, пока никто толком не понимал в международных ценах и конъюнктуре, происходили такие вещи. Выставляет, допустим, Министерство внешнеэкономических связей на биржу три тысячи тонн чёрного проката. Осторожно так. Назначает цену с «запасом». А товар – как ухнет! Весь. Сразу. И они звонят нам в глубоком волнении: выставляем ещё три тысячи! Удваиваем цену! И опять всё ушло. А что-то лежало и оказывалось никому не нужным. И приходилось в разы понижать цену. После этого устанавливался рыночный баланс.

 Это было, как если бы электричество своими глазами увидеть. Или гравитацию.

В общем, биржа, наверно, была главным разрушителем социалистической экономики. Продавцам и покупателям наконец-то дали возможность встретиться на открытой площадке. Одни выставляли всякий дефицит – от автомобилей до маек – по рыночным ценам. Другие получали возможность всё купить не по блату или по разнарядке, а просто за деньги. Это была революция…

• 77
• 75