Является ли национальное унижение главным условием модернизации казахов?

Попытка Казахстаном запустить модернизацию, несмотря на явный запрос со стороны общества, не увенчалась успехом потому, что была предложена в стабильные времена. Однако почти все успешные модернизационные проекты начинались именно в период кризиса, на фоне масштабных внешних и внутренних изменений. Но для этого нужна активная роль национальных элит.

В своем выступлении о модернизации Елбасы апеллировал к опыту Японии и Китая. Почему именно эти две страны могут стать для нас ролевой моделью?

«Без опоры на национально-культурные корни модернизация повиснет в воздухе», – говорил он. – «Вся наша недавняя история говорит прямо и недвусмысленно: только эволюционное развитие дает нации шанс на процветание. В противном случае мы снова попадем в исторический капкан». А это подразумевает то преимущество, которое мы сохранили: открытость сознания. Нам предстоит вновь пересмыслить процессы, происходящие в мире и осознать свое место в них… Две великие азиатские державы Япония и Китай – классическое воплощение этих способностей. Открытость и восприимчивость к лучшим достижениям, а не заведомое отталкивание всего «не своего» – вот залог успеха и один из показателей открытого сознания».

«Рухани Жангыру»: кризис и авторитаризм – условия для перезагрузки

Так чем же для нас применим опыт Японии и Китая, которые, сумев сохранить свою национальную идентичность, предложили миру новую траекторию развития под названием «модернизации без вестернизации»?

Во-первых, ролью национальных элит. Именно они определяли стратегическую задачу и механизмы достижения поставленных целей. Именно чёткое определение правящей элитой национальной стратегии и тактики её реализации позволила Японии за несколько десятков лет превратиться из полуколонии Запада в одну из самых развитых экономик мира.

Но, что более для нас интересно, при этом главными условиями являлась «стабильность» политического развития благодаря диалогу между элитой и массами. Более того, авторитетный С. Хантингтон доказал, что на стадии изменений только жесткий авторитарный режим, способный контролировать порядок, может аккумулировать необходимые ресурсы для трансформации и обеспечить переход к рынку и национальному единству. Таким образом, из двух ключевых компонентов у нас есть авторитаризм, но нет диалога элит с массами.

Напомним, что в начале века Япония попыталась войти в «клуб» великих держав того времени, создав империю «богатая страна, сильная армия». Но унизительное поражение во Второй мировой войне заставило те же элиты изменить путь развития на создание экономической «империи» на основе крупномасштабной внешней торговли. При этом не следует забывать, что японская модернизация проводилась в традиционном обществе, которое считалось отсталым не только в экономико-технологическом, но и в социально-духовном плане. И в этом смысле наши стартовые тоже условия можно назвать аналогичными.

Есть и еще одна общая черта, специфическая как для нашего, так и японского общества — концепция иэ — большая семья, связанная родственными узами и производственными отношениями. Понятно, что такой корпоративный дух явно не вписывается в традиционную европоцентристскую теорию. Но японцы не стали ее рассматривать как пережитки феодализма, а приняли как отличающиеся от западных культурные ценности японцев.

Преемственность – между разрушением и созиданием

На характер модернизационного процесса в Японии значительное влияние оказали несколько факторов. Прежде всего, высокая степень адаптации населения к различным элементам других цивилизаций, прежде всего китайской и, более того, превращение их в компоненты своих национальных ценностей. В нашем случае речь идет о таком же глубоком проникновении в нашу жизнь русской культуры, как и других живущих в стране этносов. И выход в том, чтобы не воспринимать это как трагедию, а напротив, принять это как свое конкурентное преимущество. Японии, этой по сути, мононациональной стране, принятие другой культуры позволило даже через весьма серьёзные преобразования пройти без сокрушительных социальных взрывов. Японцы вообще высоко ценили фактор преемственности в истории общества. Если на Западе новая ступень развития создаётся при отрицании предыдущей, т. е. путём ломки, то в Японии – путём преемственности, обновления традиций. (Поэтому не случайно для определения сути мэйдзийских событий, т. е. Мэйдзи исин, было взято слово исин, что и означает «обновление»).

Но еще раз — усвоение чужеземного опыта проходило под контролем правящей элиты. В конечном итоге принималось только то, что отвечало потребностям общества и корреспондировало с японской традицией. Это – одна из причин, почему Япония сумела успешно ответить на вызов Запада, в отличие, скажем, от Китая.

На восприятие модернизации и в том, и в другом случае огромное влияние оказали социо-психологические факторы. В частности, отношение китайцев и японцев к остальному миру. Первые не смогли расстаться с идеей Срединной империи и допустить наличие ценностей, отличных от их собственных, и необходимость чему-нибудь учиться у других народов, что определило их долговременное отставание. Вторые же, не теряя своей уникальности, сумели воспринять западные ценности. Решение проблем (противоречий) путем компромиссов – явление, характерное для Японии, где, как правило, выбирают золотую середину между разрушением и созиданием. Такой подход базируется на одном из основополагающих принципов японского мировосприятия – ва (гармонии).

Различны были и условия осуществления модернизационного проекта. Как и Казахстан, Япония была формально независимой страной, но вступила в международные хозяйственные связи, опутанная неравноправными договорами. Но разница в том, что все реформы проводились японскими властями, что обеспечивало определённое доверие к ним народа и исключало серьёзные эксцессы. Именно эти условия во многом сыграли позитивную роль в подготовке и проведении поистине революционных для Японии преобразований. Движущей силой развития страны стала абсолютно новая правящая элита, которая сформулировала национальную стратегию, и она же реализовала преобразования. Это была осознанная духовная потребность японского общества, в котором развернулась огромная интеллектуальная дискуссия между национализмом и доктриной «японский дух – западная техника» («вакон-ёсай»). Правительство выбрало «вакон- ёсай», ибо понимало, что, только усвоив достижения западной науки и техники, оно сможет отстоять независимость страны и таким образом свои привилегии. Но правящая элита нуждалась в формулировании собственной идеологии, и она была создана на основе национальной религии и традиции.

Модернизация без вестернизации

Послевоенную модернизацию можно назвать американизацией. Но, несмотря на то, что Конституция страны была написана американскими юристами на английском языке и переведена на японский, она учитывала национальную специфику и поэтому до настоящего времени действует без единой поправки. Основной закон стал юридической базой модернизации, вместо авторитаризма были введены в действие все демократические институты, но по содержанию произошла их ориентализация, в стране сложилась политическая система, абсолютно не похожая на действующие в Европе или в США. При этом именно национальные элиты «переводили» западные знания на японский язык и поэтому они не вызывали у населения чувства отторжения. Кроме того, поскольку буржуазия была ещё очень слаба, ведущую роль в осуществлении модернизации сыграла бюрократия, социальный престиж которой был всегда высок, что привлекало в её ряды способных людей. Поэтому бюрократия была достаточно надёжной и в значительной степени некоррумпированной.

Именно модернизация без вестернизации определила реформы в экономике: конкуренция, накопление капитала и рост производительности труда, финансовая стабилизация и земельная реформа, создавшая большой слой мелких и средних собственников. Важной составной частью экономических преобразований явилась реформа системы образования с упором на децентрализацию, что способствовало созданию широкой сети специализированных колледжей и институтов. Высокий уровень образования стал иконой нации. При этом, базисной триадой развития и регулирования трудовых отношений в Японии практически до настоящего времени являются система пожизненного найма, принцип оплаты в соответствии с выслугой лет и пофирменные профсоюзы.

Сегодня Япония вновь меняет свою модель – ей нужна новая система, которая могла бы поддерживать зрелую и динамичную экономику. Патерналистская система с регулирующей ролью государства, создавшая индустриальную базу страны. Япония планирует создать в XXI в. «общество, основанное на знаниях», провести реструктуризацию корпораций (при помощи дерегулирования и расширения конкуренции с иностранными партнёрами) и активно вводить промышленные инновации. Страна медленно, но верно переходит от государственного контроля к свободному рынку, а новая реформа образования нацелена на воспитание творческой личности.

Модернизация Китая – посттравматический синдром

Успех Китая также был следствием посттравматического синдрома, в котором оказалась страна после «культурной революции» Мао.

Выбор китайской модели модернизации имеет свое обаяние для Казахстана, чей лидер также пытается удержать власть в руках правящей партии, создав сильный бюрократический аппарат. Но КНР, в отличие от нас, поставила перед собой гораздо более амбициозную задачу — повышения внешнеполитической роли и военной мощи КНР для контроля над природными ресурсами и рынками сбыта своей экспортной продукции. «Модернизация с китайской спецификой» по сути построила рыночную экономику при ведущей роли Компартии. Эта задача явно не по плечу нашему «Нур Отану» по ряду фатальных причин.

Кроме того, также, как и у нас, уже сейчас очевидно, что основная угроза даль­нейшей модернизации китайской экономики ис­ходит от государственного сектора. В нем тру­дится 125 миллионов человек из 170 миллионов, занятых в промышленном производстве. При этом большинство государственных предпри­ятий являются убыточными. Коррупция, прису­щая в особенности административной экономи­ке, разъедает все эшелоны власти, несмотря на смертные казни и длительные тюремные заклю­чения. Не прекращаются в различных регионах этнические и социальные конфликты. Компартия неохотно, но вынуждена идти по пути политических реформ. Поэтому опыт Китая – не совсем идеальная модель для Казахстана в XXI веке.

В одном мы должны учиться у Поднебесной – масштабности целей. В XXI веке политические задачи модернизации Китая включают в себя достижение базовой модернизации к 2050 году и полноценной – к концу столетия. Полноценная модернизация предполагает достижение уровня ведущих мировых стран в шести сферах: экономике, обществе, политике, культуре, человеческих ресурсах и экологии.

Попытки многих стран имитировать и догонять Запад привели их на глубокую периферию. Модель «догоняющей» модернизации, по которой мы сейчас живем, в конечном итоге ведет в тупик. Наступает эпоха национальных модернизационных проектов…

Очевидно, наш вариант — это модернизация без вестернизации. По этому пути пошли новые индустриальные страны Юго-Восточной Азии. Они модернизировалась, не меняя своей идентичности. Японское общество изменилось из-за того, что именно государство сменило свои цели. Здесь не культура адаптировалась к задачам модернизации, а руководящие элиты адаптировались к культуре своего общества. Они поступили как древнегреческий законодатель Солон. Когда его спрашивали, мудрые ли законы он придумал, он отвечал, что его законы мудры, потому что народ по ним может жить.

Все это возможно только в одном случае: если власть и элиты переживут национальное унижение или осознают его. Но для этого, как минимум, нужно обладать чувством собственного достоинства.

• 50
• 57