Вознесенский собор – под защитой судьбы. История возрождения

Об этом месте и храме долгое время алматинцы так и говорили: «собор в парке». За почти семьдесят лет его название почти стерлось из памяти горожан. В разные годы — центр радиовещания, центральный государственный музей и концертный зал с потрясающими акустическими объемом и глубиной. И вновь – собор. В праздник Вознесения, который христиане ежегодно отмечают в сороковой день после Пасхи, есть повод рассказать о том, как возвращали великолепный вид уникальному Вознесенскому собору.

Собор в Алматы – без преувеличения одна из уникальных драгоценностей мировой архитектуры. Едва ли не самый высокий деревянный храм в мире. Здание устояло и не получило значительных повреждений во время разрушительного 10-бального кеминского землетрясения в декабре 1910 года.

В г. Верном и окрестных станицах в тот день рухнуло более семисот домов. А на Вознесенском соборе накренился крест, вылетели витражные стекла и просел юго-восточный угол со стороны колокольни, потому что под ним образовался провал. Само же здание сохранило целостность.

Инженер-строитель Андрей Павлович Зенков, ставший автором, архитектором и прорабом строительства собора, задачу решил точно. Вознесенский собор можно считать вершиной его инженерного творчества и образцом сейсмостойкого строительства. В конструкции сооружения Зенков применил комплекс инновационных и экспериментальных для того времени решений, которые подтвердили свою состоятельность.

Даже отобрав его в 1929 году у церкви, сбросив купола, разрушив трехъярусный иконостас и содрав золоченое убранство, новая богоборческая власть не решилась разрушить здание. Настолько ценным образцом зодчества воспринимала его. За все время, даже в бытность музея и «центра торжества науки и мысли над темнотой церковников», с собора не снимали крестов! Так и стояли – золоченые, снабженные круглыми зеркалами для особого сияния в солнечном свете. Весьма оригинальное решение.

Первый и единственный раз, когда с Вознесенского собора сняли кресты – спустя 110 лет после освящения, в ходе реставрации уже в наше время. Не получалось их восстановить там, на высоте. Но внизу, в специально оборудованном под эти задачи цехе, кресты очистили, вновь покрыли слоем золота и заменили обветшавшие зеркала.

Одним из тех, кому довелось проникнуть в тайны строительства собора, изучить его устройство и даже довершить то, что создатели храма не успели реализовать, оказался его клирик, священник и ключарь Александр Суворов. Его чаще всего и упрекают те, кто ратует за аутентичное состояние собора. При этом они чаще всего не учитывают многочисленных вмешательств в его устройство на протяжении советского периода. Реставраторам же внутреннее устройство и убранство собора открывалось не только по старым фотографиям, но и в ходе освобождения колонн, стен и полов от наслоений более поздних лет.

Так, Андрей Зенков снабдил сооружение эффективной системой вентиляции. Она помогала сохранять тепло в холодное время и не позволяла летнему зною нагревать помещение. В советское время от системы отказались и просто её замуровали. Александр Суворов наткнулся на вентиляционные ходы случайно. От удара от стены отвалился фанерный лист. Из открывшегося пространства вырвался мощный воздушный поток. Часть той системы теперь вновь функционирует. С остальным справляется интеллектуальная система климат-контроля. Но о ее наличии в соборе знают только те, кто ее монтировал.

«Мы стремились использовать самые передовые строительные технологии в сочетании с бережным отношением к историческому виду и форме, — делится ключарь собора. — Злопыхатели написали, дескать вандалы-реставраторы обложили колонны гранитом. На самом деле основания колонн остались такими, какими их и задумал Андрей Павлович. То есть деревянными. Их только покрасили так, что они стали напоминать гранит! Вообще изначальная задача Зенкова была построить храм из дерева, но чтобы создавалось впечатление, что он каменный».

Памятуя о разрушительном верненском землетрясении 1887 года, Зенков отказался от камня и нашел решение – строить из дерева. Он поместил собор на бетонное основание, которое армировал металлом. Само здание стремился сделать как можно легче. Например, одно из примененных им ноу-хау – имитация лепнины из папье-маше. Обосновал это так: чтобы людей не пришибло, если украшения стен и колонн оторвутся во время внезапного толчка.

В музейный период «лепнины» в соборе практически не осталось. А новые украшения выполнили из легкого пеноплекса. Современное решение, которое внешне повторило изначальное.

Реставраторов пытаются обвинить в том, что они якобы заменили «исторические» дверные ручки. Эти ручки действительно новые. Они специально заказаны и изготовлены по единственному сохранившемуся образцу. А те, что были прежде, достались собору в советское время. Пока они лежат в коробках и особой ценностью не обладают.

«Иногда достается за то, что мы якобы испортили старый пол. На самом деле мы долго думали, как поступить. Зенков использовал метлахскую плитку немецкой фирмы Villeroy&Boch. Но не на всей поверхности. Основную площадь пола он выполнил из цемента – инновационного на тот момент материала. Мы связывались с Villeroy&Boch. Плитку такого размера больше не выпускают. Чтобы выполнить наш заказ, заводу бы пришлось смонтировать новую производственную линию. За наш счет, конечно. Выходило очень дорого. Поэтому мы решили сделать пол из различных пород гранита, добываемого в Индии, Бразилии, Китае. А из извлеченной оригинальной плитки выложили несколько розеток – художественных панно, которые украсили пол собора».

Еще одно новшество – медная кровля

«За те без малого восемнадцать лет, что я служу здесь, — вспоминает Александр Суворов, — каждый год приходилось чинить крышу в разных местах обычным кровельным железом. Мы нашли возможность использовать медный лист. А чтобы сохранить вид, покрасили крышу зеленой краской в изначальный цвет. Медный лист уверенно простоит больше ста лет».

«Мы обнаружили совершенно оригинальную конструкцию боковых куполов, которые Зенков превратил в балансиры! – Не устает восхищаться инженерной мыслью автора Александр Суворов. – Крест над каждой маковкой представляет одну ось с паникадилом (большая многоярусная люстра – прим. автора). То есть, люстра подвешена к кресту. И при землетрясении эта конструкция, раскачиваясь, гасит колебания, не дает раскачиваться всему зданию. Удивила и конструкция куполов. Внутри это шатры, напоминающие раскрытый зонтик. Брусья, подобно спицам, сходятся в центре. А центральная часть спущена вниз и свободно двигается».

Еще один незаметный компонент собора – консервация деревянных конструкций, использование различных современных пропиток, чтобы предотвратить разрушение природного материала и обезопасить собор от огня. А кроме того – различные сигнализации, индикаторы и системы контроля за состоянием климата и конструкции.

«Мы жили на проспекте Ленина, ныне Достык – в районе Погранучилища, но постоянно ездили сюда, смотрели на розовые стены музея… заходили внутрь, — вспоминает Александр Суворов детское восхищение собором. – Но даже тогда всё угадывалось: там амвон, затем алтарь, правый и левый приделы… В этом заслуга реставратора Абена Итенова, который в 70-е годы проводил здесь масштабные работы, но очень бережно отнесся к собору, не разрушил его конструкции. И именно этот архитектор придал зданию вид, более похожий на храм.

Помню ступеньки главного входа. По бокам лестница была наполовину засыпана землей, проросла трава. Тьма летучих мышей. И голуби. Они жили где-то там, на чердаках, под крышей, в куполах. И во время реставрации я столкнулся с этим. Можете себе представить – мы вычистили крышу собора и вывезли одиннадцать «КамАЗов» мышиного и голубиного помёта! Не понимаю, почему этим не занимались в советское врем. Затем девяностые годы. Помню то напряжение в народе вокруг вопроса – отдадут, не отдадут. Мы тогда были воспитанниками воскресной школы Никольского собора. Приезжали сюда и тихо-тихо пели «Воскресение Христово». Если никто не ругал, мы начинали петь громче – так воплощалось наше мальчишеское желание помочь собору снова стать храмом.

И я помню, что справа и слева от входа висели металлические таблички «Центральный государственный музей Казахской ССР». Но так нам хотелось, чтобы собор вернулся! Как-то ночью мы подобрались, сняли эти таблички, и унесли. И нам казалось, мы будто сняли оковы с собора. Помню, как 1 мая 1994 года в Пасху мы идём мимо собора, и кто-то из нас, мальчишек говорит: «Нам здесь служить!» Так и произошло. Первую службу, которую разрешили отслужить – собор еще не отдали – состоялась вечером в пасхальный понедельник 1994 года.

Хиротония моя 1 декабря 1998 года состоялась в этом соборе. А ровно через четыре года, в 2002-м, архиепископ Елевферий назначил меня служить в Вознесенский собор. Еще через год, в 2003-м митрополит Мефодий назначил меня ключарём собора».

Каждый из правящих архиереев много внимания уделил собору. Архиепископ Алексий упорно добивался, чтобы собор вернулся в лоно церкви. При митрополите Мефодии в соборе возвели иконостас и начали расписывать стены. Он снова стал главным храмом и южной столицы, и Казахстана. Наконец, без забот нынешнего митрополита Александра – не состоялось бы сегодняшней реставрации. Ему удалось собрать вокруг проекта группу благотворителей, привлечь реставраторов, ученых, иконописцев. Сам он принимал активное участие в обсуждении технической и архитектурно-художественной сторон проекта, периодически приезжал в собор. Было видно, насколько близким и важным для владыки делом стало возрождение этой святыни. Кроме того, именно владыка Александр приложил немало усилий, чтобы главные богослужения в соборе могли увидеть все желающие. Уже несколько лет подряд мы имеем возможность вести прямые трансляции богослужений по телевидению и в интернете. И в этот раз литургию по поводу нашего соборного праздника Вознесения Господнего в прямом эфире транслировали на YouTube, а теперь материал доступен в записи.

Любопытно, как неожиданно возвращаются порой следы минувшего времени. Год назад, в самом начале Страстной седмицы собор готовили к сдаче после реставрации – чтобы встретить в обновленном храме Пасху. Александру позвонили ночью. Он признаётся, что был не очень доволен поздним звонком. Но, то же время, встревожился: что случилось? Сообщили, что в одном из алматинских антикварных магазинов появилась уникальная вещь. «Вы не можете её не купить!» – уверенно заключил звонивший. Оказалось, речь идет о фотографии Вознесенского собора с дарственной надписью Андрея Павловича Зенкова.

«Следующим утром мне прислали файл с изображением, — рассказывает Александр. – Великолепное, качественное фото Вознесенского собора, вставленное в паспарту, где Андрей Павлович своей рукой сделал такую надпись: «Дорогому сотруднику и деятельному участнику по созданию храма сего отцу Михаилу Андрееву от глубоко признательного строителя Андрея Зенкова. 23 июля 1909 года». Правда, и цена этого лота была не маленькая – полторы тысячи долларов! Мне помогла ее выкупить супружеская пара, неравнодушные и творческие люди, Карина Сарсенова и Марко Ауджелло. Я им очень благодарен. Это фото – вместе с современным видом собора, снятом с того же ракурса, теперь на почетном месте.

Но чудесно еще и то, что мне довелось познакомиться с внучкой отца Михаила Андреева. Она живет в Швейцарии и восемь лет назад посетила Алматы. Об самом же отце Андрее нам известно, что он был деятельным священником, входил в строительный комитет по возведению собора. В советское время его репрессировали, а семье в то тревожное время удалось попасть в Турцию, затем в Европу».

Для собора написаны новые иконы. Их поэтапно вносят в храм и размещают на своих местах. Прежние лики также находятся в соборе.

Появилась на соборе одна малозаметная деталь. Высоко на колокольне разместили небольшую табличку с именами тех, кто помог средствами на возрождение архитектурного и духовного памятника. Невооруженным глазом прочитать их сложно: тихая роль в истории.

Константин Маскаев

• 103
• 86