Государство превратилось в бизнес-корпорацию небольшого числа лиц.

С начала XXI века все чаще говорят о некоем тупике или ловушке, в которой оказалась демократия. Одни утверждают то, что демократия изжила себя, другие же выражают сомнение в том, что может быть предложено нечто лучше, чем демократия. Несомненно, одно: мир стремительно меняется, а вместе с ним должна измениться демократическая модель. Вероятно, западный мир совершает цивилизационный поворот, а демократии необходимо либо продемонстрировать потенциал для обновления, либо уступить место чему-то новому.

Переходная эпоха метамодерна совпала с явлением, которое было названо постдемократией. Ее симптомами стали сомнения людей в существующих правилах, законах, социальных нормах, справедливости социальных отношений; концентрация власти в руках владельцев корпораций; ограничение коммуникации между властью и народом, коррупция. Все эти признаки свидетельствуют об ослаблении действия демократических принципов и, как следствие, приближении постдемократического периода.

Колин Крауч пишет: «Идея постдемократии помогает нам описать те ситуации, когда приверженцев демократии охватывают усталость, отчаяние и разочарование; когда заинтересованное и сильное меньшинство проявляет гораздо большую активность в попытках с выгодой для себя эксплуатировать политическую систему, а политические элиты научились управлять и манипулировать народными требованиями. Это не то же самое, что недемократия. Мы наблюдаем отход от идеала максимальной демократии в сторону постдемократической модели» (здесь и далее цитируется по: Крауч. К. Постдемократия. – М.: Изд. дом Гос. ун-та — ВШЭ, 2010).

Он называет несколько принципиальных признаков постдемократии: 1) концентрация власти и материальных ресурсов в руках корпорациях, которые используют механизмы политического влияния без необходимости участвовать в демократических процессах, тем самым подменяя принцип народовластия правлением замкнутых групп; 2) слияние групп, находящихся у власти, с представителями корпораций и формирование единой элиты; 3) изменения в классовой структуре общества, а именно появление вместо сплоченного пролетариата множества разрозненных профессиональных групп, не организованных для выражения и отстаивания своих политических интересов.

При этом в рамках постдемократии функционируют многие формальные признаки демократии (выборы, конкурентные партии, публичные дебаты, права человека и др.), однако они проявляют черты деградации.

К. Крауч утверждает, что демократия вернулась к состоянию эпохи преддемократии, и расстановка политических сил повторяет ситуацию, когда власть принадлежала немногочисленной элите и состоятельным классам, получающих преференции благодаря близости к правящей верхушке и возможности влияния на нее.

При постдемократии происходит усиление роли крупных корпораций и бизнеса, которые не только занимаются лоббированием своих интересов, но и постепенно сосредоточивают в своих руках политическую власть, подменяя собой государство путем присвоения его функций. При этом, аккумулируя в своих руках колоссальную власть и ресурсы, корпорации не несут ответственности за последствия своих действий, оставляя эту функцию за государством. Так, например, минздрав вынужден отвечать перед обществом за провалы, совершенные теми, кому был передан спектр медицинских услуг. Возникает конфликт: люди выбирают политиков, но власть оказывается в руках корпораций, которые преследуют свои собственные интересы.

В условиях постдемократии формируется единое политическое пространство, не ограниченное рамками национальных государств. Как указывает К.Крауч, «Если корпорациям не нравится регулирующий или фискальный режим в одной стране, они угрожают перебраться в другую страну, и государства, нуждаясь в инвестициях, все сильнее соперничают в готовности предоставлять корпорациям наиболее благоприятные условия. Демократия просто не поспевает за темпом глобализации».

Нам внушают, что инвесторы – это спасение и безусловное благо. Так ли это, если смотреть в суть вопроса? Да, инвесторы приносят деньги в страну. Поэтому правительства предоставляют им преимущества: снижают налоги, позволяют загрязнять экологию. Создавая условия для работы и защищая интересы бизнес-групп, правительства часто ставят под угрозу интересы государства. Насколько выгодно в долгосрочной перспективе, например, создание рабочих мест в ущерб экологии?

Корпорации привлекают огромные средства для своей лоббистской деятельности, и она приносят бизнесу прибыль. Лобби становится хорошей инвестицией. Государству это грозит распространением коррупции и становится источником неравенства участников рынка. Кроме того, низкие налоги для инвесторов компенсируются тем, что налоговое бремя перекладывается на отечественный бизнес, на рабочих и отдельных налогоплательщиков. Снижение налоговых ставок приводит к сокращению поступлений в бюджет и отражается на проводимой социальной политике.

Неолиберальная модель предполагает, что государство не должно вмешиваться в механизмы рынка, поскольку он сам способен отрегулировать все экономические процессы. Практика показала, что рынок их не отрегулировал или не захотел идти путем естественного процесса постепенного регулирования, а предпочел использовать нерыночные инструменты политического лобби, т.е. опирается именно на поддержку государства.

«Во многих странах мы приватизировали газ, электричество и другие базовые услуги, но все, к чему это привело, – это новая концентрация частного богатства, а не появление рынков,-  отмечает К. Крауч. — В чистой рыночной теории из классической экономики ни одна фирма или индивид никогда не сможет доминировать на рынке. Но в реальности во многих секторах – энергетика, финансы, интернет – случается именно это: фирмы ломают рынок и начинают действовать в политической плоскости, продавливая выгодные для себя меры».

Так, корпорации, прикрываясь законами рынка, на самом деле уничтожают рыночные механизмы посредством лобби и создания монополий. Корпорации прибегают к политическим инструментам. Значит, они не готовы конкурировать в условиях рынка. У монополиста отсутствует мотивация для улучшения качества продукта, услуг, снижения цен и т.д.

Институт лобби позволяет сохраняться на рынке не лучшей среди конкурентов компании, а той, которая использует инструменты давления на власть. Государство, идя на поводу отдельных корпораций, не позволяет развиваться рынку, поскольку регулирование рынка «должно ограничиваться сохранением идеальных условий для конкуренции, не создавая абсолютно никаких поблажек и привилегий для отдельных поставщиков и покупателей».

Подобная практика не приносит пользы ни обществу, ни развитию рынку и конкуренции, не сказывается на улучшении качества услуг. Компании, получившие госзаказ, выигравшие тендер, вместо добросовестного выполнения условий контракта, озабочены его возобновлением, для чего достаточно поддерживать «связь» с персонами, занимающими государственные должности.

Лобби осуществляется посредством подкупа отдельных чиновников или депутатов, а коррупция есть свидетельство того, что демократия больна, а политический класс аморален и огражден от должного надзора со стороны общества.

Проблема не только в нарушении рыночных механизмов, но и в том, что корпорации распространяют свое влияние на политические процессы, принятие законов. Они обещают инвестиции в обмен, например, на сокращение слишком, на их взгляд, широких прав рабочих, выдвигают условием снижение затрат на заработную плату, требуют поблажки в соблюдении экологических норм. И правительство, депутаты, партии будут внушать народу идею о необходимости реформировать трудовое или экологическое законодательство. На примере наших рабочих, занятых в добывающих отраслях, мы видим, что правительство не озабочено защитой интересов граждан страны. Ситуация с нарушением экологических норм просто катастрофична, и правительство не предпринимает решительных и кардинальных мер по ее исправлению.

У нас не только происходило проникновение иностранных корпораций, но и сами власти искусственно создавались их под конкретных людей именно с целью передачи им власти и ресурсов. Так, корпорации, нацкомпании, фонды, финансовые институты и др. постепенно захватили некоторые функции государства. Это становится свидетельством стирания границ между государством и рынком. При этом не государство контролирует бизнес, а бизнес активно вмешивается в дела государства. Интересы государства и бизнеса становятся неразрывно взаимосвязанными, что несет угрозу существованию собственно государства, превращению его в бизнес-корпорацию небольшого числа лиц.

Постепенно социальная деятельность государства попадает в зависимость от интересов крупных компаний. Например, «правительства вынуждены сокращать важнейшие социальные расходы ради того, чтобы успокоить финансовые рынки, встревоженные объемом государственного долга, хотя дельцы на этих рынках – это те самые люди, которые нажились на спасении банков и начали выплачивать себе огромные бонусы».

Коммерциализация политической сферы и стремление внедрить рыночные отношения в социальную сферу (здравоохранение, образование) привело к тому, что государство перестает отвечать за реализацию политики. Правительство передает корпорациям, бизнесу все больше полномочий, по сути – организацию и реализацию работы правительства. Так, кроме доминирования в экономике, владельцы корпораций превращаются в группу, подчиняющую себе управление государством. «Власть, которой они уже обладают в рамках своих компаний, преобразуется в весьма значительную политическую власть, что представляет собой серьезную угрозу для демократического равновесия», — резюмирует К. Крауч.

Правительство постепенно избавляется от ответственности за предоставление общественных услуг, вследствие чего представители государственных структур теряют уверенность способность выполнять свои обязанности и справиться с поставленными задачами без помощи со стороны корпоративного сектора. Круг замыкается: чем больше государственных функций отдается частному сектору, тем сильнее государство утрачивает свою компетенцию в этих сферах. В итоге оно вынуждено передавать субподрядчикам еще больше своих обязанностей и оплачивать услуги консультантов, разработчиков программ, проектов и пр. Чиновники превращаются в посредников между ресурсами и государства и бизнесом. Поэтому неслучайно мы видим некомпетентных чиновников, не способных ни определять цели, ни создавать стратегии, ни руководить политическими процессами. Так происходит ликвидации государственной службы как явления и атрофирование государства. Государство становится органом, обслуживающим корпорации.

К. Крауч подчеркивает: «Тем временем презираемый институт правительства постепенно распадается на три части: первая часть – это те функции, которые он все более активно пытается перевести в рыночную форму; вторая – неприятный, обременительный набор тех немногих обязательств, которые частный сектор не собирается брать на себя, и третья – чисто политический компонент, ответственный за создание образа. Неудивительно, что в работе правительства на первый план выступают некомпетентность при предоставлении реальных услуг плюс беспардонная самореклама и борьба за голоса избирателей».

При постдемократической модели выборы уподоблены срежиссированному спектакля или маркетинговой кампании. Взаимодействие партий с потенциальными избирателями свелось к практике использования политтехнологий и работе профессионалов – консультантов, советников, маркетологов, экспертов по связям с общественностью, действующих через масс-медиа. В руководстве партий представлены люди, представляющие интересы корпораций, что позволяет корпорациям обеспечивают давление на политическую власть с другой стороны (якобы от имени электората).

В условиях постдемократии, несмотря на сохранение форм демократии, политика и правительство все чаще оказываются в руках привилегированных элит и деловых лобби, как это было в преддемократические времена. Депутаты, призванные защищать интересы народа, теперь являются исключительно представителями партий, формально представляющими небольшой процент граждан страны, а фактически – интересы определенных олигархических групп, корпораций. Именно поэтому у нас не допускаются независимые кандидаты. Так осуществляется постдемократическая модель перехода политических партий от поддержки граждан к поддержке корпораций, деловых кругов. Получая финансовую, информационную, организационную поддержку со стороны корпораций, партии не испытывают необходимости борьбы за голоса народа. Демократии как народовластия у нас не существует.

Политические программы партий вообще теряют значение. Ставка делается на персонализацию электоральной политики, что характерно, как отмечает К. Крауч, для диктатур и обществ со слаборазвитой системой партий и дискуссий. В прошедший электоральный период партия Нур-отан, понимая слабость декларируемого ею тезиса о продолжении непопулярного в народе прежнего курса и не надеясь на эффективность персоны лидера партии, сделала ставку на активное привлечение новых узнаваемых людей. Обсуждались персоны, а не программа партии.

Партии в их традиционном виде все больше теряют свою актуальность. Важным маркером эффективности партии становятся не попадание в парламент, правительство, а деятельность партии в межэлекторальный период по контролю над действиями корпоративной элиты и госорганов. Этот контроль и есть условие удержания современной политики от сползания к постдемократии и сохранения государственной состоятельности.

Изменения в классовой структуре постиндустриального общества (сокращение рабочего класса привела к потере механизмов воздействия на власть), о чем пишет К. Крауч, породили множество профессиональных групп, которые так и не создали собственных консолидирующих организаций как форм коллективного выражения и отстаивания своих политических интересов.

Альтернативой партиям становятся общественные движения, объединяющие самых разных людей не на основе идеологии или общности взглядов, а для достижения конкретных целей. Участник движения не вынужден подчиняться партийной дисциплине и не обязан отказываться от своих взглядов по самых разных вопросам, идущих в разрез «генеральной линии» движения. Движения более мобильны, чем партии, и позволяют быстро объединяться ради решения определенной задачи или поддержки друг друга.

Каждый человек может выбрать тот или иной вид социального активизма: правозащитного, экологического, женского, за права людей с повышенными потребностями, за биопродукты, против полигонов, плотной застройки или зоопарков и т.д.

Необходимо формирование общественных инициатив, направленных на обеспечение контроля над деятельностью корпораций, на формирование сильного аппарата госслужащих, на воспитание ответственного гражданского общества.

Спустя 17 лет после написания К. Краучем книги «Постдемократия» можно говорить о верности многих его тезисов. Демос должен найти пути консолидации, механизмы влияния на политические и бизнес элиты. У нас корпорации продвигают в министерства своих людей. Поэтому контроль над правительством и корпорациями становится взаимосвязанным.

К. Крауч выражает уверенность в том, что в странах с сильными демократическими традициями основные права и свободы сохранятся в любых новых условиях, чего нельзя с определенностью сказать о странах с несформировавшейся демократией.

Демократия, как политическая система, под воздействием вызовов должна подвергаться корректировке и совершенствоваться. Конечно, в консервации нынешнего положения заинтересованы корпорации и все те, кто выстраивал эту модель и стал ее бенефициаром. Но она дает трещину, потому что вступает в противоречие с интересами большинства. Более того, нынешнее положение дел создает угрозу зависимости государства от частных лиц. Скатывание в постдемократию породит множество проблем, которые приведут к предреволюционной ситуации. Сами правительства и корпорации должны понимать пагубность этого пути. В ХХ веке Запад избежал революции только потому, что правительства и представители бизнеса вовремя пошли навстречу демократическим изменениям.

(Окончание следует).

• 60
• 53