Демократия для казахов: заимствование или восстановление?

Все чаще говорят о кризисе демократии. Но важнее определить, чем он вызван и какое отношение он имеет к нам? Чтобы понять любое явление, надо изучить его историю.

Для начала важно понять, почему Запад, распространяющий идеи демократии по всему миру, оказался в состоянии мировоззренческого и, шире, цивилизационного кризиса? Что подрывает демократию, на какой почве она возникала, развивалась и что делает ее уязвимой?

Для западных обществ демократия не всегда была чем-то естественным и закономерным. Она стала завоеванием долгих веков Нового времени, ее значимые результаты стали заметны лишь в ХХ веке. До начала Нового времени (XVI-XVII вв.) в течение предыдущих десяти веков значительная часть территории Европы состояла из феодальных политий, характеризовавшихся социальным неравенством, крепостным правом, властью церкви и т.д.

Для ответа на вопрос, насколько демократические принципы характерны для европейских сообществ, важно вспомнить, что до формирования феодальных государств Европа была населена союзами племен со свойственным им социально-политическим устройством. Племенные союзы стали важным этапом формирования народностей, вошедших в средневековые европейские государства. Племена сохраняли родовой строй, при наличии вождя племени верховная власть принадлежала народному собранию. Собственность на землю была коллективной. Экономический прогресс, обусловленный захватом новых земель (и рабов) и торговлей с провинциями Римской империи, привел к постепенному разложению родового, общинного строя и способствовал формированию сильной и богатой родовой знати.

Племенные конфедерации вандалов, бургундов, аламанов, лангобардов, англов, саксов, ютов, франков населяли земли Скандинавии, Северо-Восточной Германии, берега Балтийского моря, Майна, Рейна, Эльбы, Одера. Племенные союзы даков, гетов, аланов, готов населяли Прикарпатье, Приднепровье, Поволжье и Северное Причерноморье.

После падения Римской империи (V в.) под нашествием германских племен начинается Великое переселение народов. В этот период происходит разложение родоплеменного строя, и начинается формирование феодальных отношений. Прежней, дофеодальной, относительно свободной жизни общинников (воинов, мореплавателей, ремесленников), народовластию и коллективной собственности на землю приходит конец. Новые экономические отношения формируют социальную иерархию и меняют менталитет некогда свободных людей. Феодальные отношения, основанные на частной собственности на землю (средство производства), ограниченном количестве собственников-феодалов и закрепощении значительной части населения аграрного общества просуществовали в Европе в течение почти десяти веков. Набиравшая авторитет церковь делала человека покорным, а также порицала язычество и бытовавшие в дофеодальный период социальные отношения.

Народовластие, свободы и равенство времен родоплеменного строя остались в прошлом и постепенно забылись. Разумеется, феодализм сопровождался крестьянскими бунтами и войнами. Однако это не меняло рабского положения народов. Начало освобождения от крепостной зависимости было обусловлено не идеями свободы и равенства людей, а резким и значительным сокращением числа крестьян после чумы 1348-1353-х годов. Словом, феодальные отношения закрепились, за десять столетий они стали нормой, воспринимались как естественные, единственно возможные. Они нашли отражение в ценностях, морали, законах, традициях, менталитете, поведении феодального общества. Таким образом, либеральные идеи и нормы демократии должны были пробиться сквозь феодализм, из которого вырастала Европа Нового времени.

Несмотря на популярность просветительских идей Нового времени – свободы, равенства и братства, – власть имущие не спешили с их предоставлением народам. Если новые формы капиталистических отношений развивались семимильными шагами, то совсем иначе складывалось дело со свободами. И. Валлерстайн подробно изложил историю сдерживания самыми разными путями и способами наступления демократии в Европе. Он указывает: «Европейские державы создали Священный союз, который, по крайней мере для некоторых участников, полагался гарантией реакционного статус-кво… И в годы между 1815 и 1848 была выработана геокультура, которая, напротив, была предназначена для продвижения современности технологии, при одновременном сдерживании современности освобождения» (Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. – СПб.: Университетская книга, 2001. – С.170).

Капитализм не изменил феодальных отношений, но сделал их более изощренными. Он закабалял человека, а не освобождал его. Люди перестали быть закрепощенными землей, но превратились в рабов, работающих на фабриках и заводах. К. Маркс пишет: «Подобно машинам, кредиту и т.д., прямое рабство является основой буржуазной промышленности… Рабство придало ценность колониям, колонии создали мировую торговлю, мировая торговля есть необходимое условие крупной промышленности» (Маркс К. Нищета философии// Маркс К., Энгельс Ф. – Сочинения. Т.4. – М, 1955. — С.135). Капитализм от феодализма отличался «пролетаризацией труда» и «коммерциализацией земли», а также появлением в социальной иерархии еще одного привилегированного класса – буржуазии.

Предлагая всеобщее избирательное право, общество всеобщего благосостояния, власть имущие убедили народы, что борьба за современные технологии и борьба за гражданские свободы есть явления идентичные. Предоставление избирательных прав призвано было отвратить большинство населения от иных форм участия в принятии политических решений. Это процесс был растянут на почти два столетия. Так, например, в США на заре демократии (конец XVIII в.) к выборам допускались только состоятельные «белые» мужчины. В этом праве было отказано бедным, женщинам и рабам. Формально афроамериканцы получили право голоса в 1870 г., однако воспользоваться этим правом могли немногие из-за налога на голосование и образовательного ценза.

И сегодня в ряде стран (в их числе Казахстан), якобы продвигающих демократию, мы обнаруживаем воспрепятствование праву народа на волеизъявление. Это осуществляется грубой фальсификацией, подкупом и/или иными средствами. Сегодня выборы – не более чем политтехнология.

Что касается материального благополучия большинства, то на Западе оно наступило лишь в последней трети ХХ века, когда был сформирован многочисленный средний класс.

Таким образом, демократия оказывалась жертвой домодернового, феодального менталитета и ценностей, социальной иерархии и борьбы за материальные блага. И эта старая идеология, посредством колонизации и капитализма распространившись далеко за пределы Запада, подрывала либеральные идеи и принципы демократии.

Безусловно, для Запада демократия, развиваясь и совершенствуясь на протяжении последних двух веков, стала важной составляющей социального устройства и достойной борьбы за нее. Однако в сравнении с десятком веков предшествующей истории нынешняя демократия – это лишь малая часть пути, и потому естественно, что она переживает кризис роста. Он обусловлен наследием и отголосками феодальных отношений: социальной иерархией, практикой доминирования и правом сильного, разницы в материальном положении и др. В этом кроется ошибка модерна, преобразовавшего экономические отношения, но сохранившего идеологию феодализма. Как ошибкой было и предшествующее сворачивание с пути свободных сообществ к феодализму. Была ли свободные общинники склонны к феодализму с его социальной иерархией, были ли они согласны на собственное закрепощение? Нет. Но их заставили подчиниться формирующимся феодальным отношениям, как позже заставили закабаленных крестьян (а потом и большую часть мира) принять капитализм.

Кстати, объясняя приверженность американцев США принципам демократии, указывают именно на отсутствие у них феодального прошлого и их стремление жить на новом материке в свободе, которой они не видели в Старом свете. Р. Лахман пишет: «Открытость и подвижность американской гражданской жизни Токвиль связывает с тем, что «первые эмигранты, поселившиеся на побережье Новой Англии, были во многих отношениях равны между собой», что в свою очередь, объяснялось изобильностью нового континента, доступностью для заселения новых земель… Благодаря подобному экономическому и социальному равенству и возникало «стремление человека к равенству»… Токвиль проводит мысль, что равенство и мобильность снижает напряженность и сужают диапазон политических разногласий… Утверждение Токвиля, что автономное местное самоуправление, экономическое и социальное равенство, а главное — добровольные организации предотвращают появление элит и являются залогом демократии…» (Лахман Р. Государства и власть. – М., 2020. – С. 246-247).

Приведенная цитата словно объясняет неслучайность, закономерность демократизма номадов. Для выходцев из Европы построение демократических отношений стала второй попыткой, вторым шансом сохранить равенство и свободы. Первая подобная попытка в раннем средневековье не увенчалась успехом и завершилась установлением в Европе феодальных отношений.

Ориентируясь на Запад, нам следует помнить об их собственных подводных камнях. Слепо перенимать их установки, значит, перенять все болезни их средневекового, феодального прошлого. Тем более, у нас есть свой ориентир и цивилизационная основа, которая проникнута духом и сутью демократических ценностей. Номады смогли избежать формирования феодальных отношений, сохранив свои свободы, народовластие, коллективную собственность на землю и, следовательно, жесткой социальной иерархии, материального расслоения общества. У номадов это – более органичная демократия, выстроенная веками развития, а не рывками революций; это – естественные социальные отношения, отраженные в традициях народа. Кроме того, это – долгая, непрерывная ее история; демократия, гарантировавшая права человека, свободы (слова, вероисповедания), равенство возможностей, социальная помощь, свободный рынок, подавляющее благополучное большинство – т.н. средний класс. Так было до колонизации и до модерна, который пришел в Степь в ХХ веке.

Свободу и народовластие европейских племенных союзов сломали в период зарождения феодализма. Номады держались долго, почти до конца XIX века; их сломала не столько колонизация, сколько тоталитаризм. Хребет кочевникам надломили Ашаршылықом и тотальными политическими репрессиями.

Дуглас Норт отмечает: «Хотя формальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических или юридических решений, неформальные ограничения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным человеческим усилиям. Эти культурные ограничения не только связывают прошлое с настоящим и будущим, но и дают нам ключ к пониманию пути исторического развития» (Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. – М., 1997. – С. 21).

Нашу историю прервали, естественное состояние общества нарушили, но мы никуда не делись. Следует помнить о том, что европейцев от их свободы дофеодального периода до построения демократии, новой свободы, разделяли почти десять веков. Нас от нас прежних разделяет одно столетие.

Валлерстайн И. отмечает, что «Новые ученые… доказывают, что законы ньютоновской науки – это законы ограниченного специального случая действительности, и чтобы понять действительность научно, необходимо сильно раздвинуть рамки нашего рассмотрения и расширить набор наших орудий анализа… Новая наука совершенно определенно нелинейна» (Валлерстайн И. Указ. соч. – С. 185). Этот подход заставляет задаваться вопросами: настолько ли закономерны были феодализм и капитализм как этапы человеческого развития? И насколько универсальными были эти пути для всего человечества?

Отказ от мысли о несомненности прогрессивного характера человеческого развития и линейности истории позволяют увидеть рациональное зерно в возвращении к тому историческому периоду, где был совершен неверный выбор, ошибочный поворот. И тогда обращение к прошлому для обнаружения и исправления допущенной ошибки обоснованно. В противном случае они будут вновь и вновь оказывать свое негативное воздействие. Мы видим это по кризису демократии. Мы обнаруживаем это на примере собственной истории последних 30 лет. Новые периоды истории создают условия для исправления ошибки прошлого на новом витке развития. Не воспользоваться этим – ошибочно, тем паче при убежденности номадов в циклическом развитии истории, что находит отражение их философии и традициях. Словом, у нас есть возможность исправить ошибки прошлого и вернуться на потерянную колею.

Запад обращается к переосмыслению либеральных идей, озвученных на заре модерна, ознаменованного отходом от них, войнами, колонизациями и революциями (вплоть до1968 г.). Модерн обещал, но не принес свобод ни европейцам, ни миру (эпоха колонизаций). Но Запад не отказывается от идей либерализма и ценностей демократии. Приходит понимание, что нельзя говорить о ценностях демократии и поддерживать антидемократические режимы, позволяя им хранить на Западе наворованные средства и иметь тихую пристань в демократическом мире.

Так и мы должны переосмыслить свой домодерновый период и вернуть те демократические ценности, которые были характерны для нашего социума. От них нас разделяют не десять веков феодализма, а столетие, включающее активную фазу колонизации (рубеж XIX-XX веков) и 70 лет советской власти. Увы, это негативный период продолжен нынешней властью, которая, избегая демократические принципы социального устройства, уводит нас в гремучую смесь феодализма и «дикого» капитализма. Власть выстраивает несвойственную нам социальную иерархию, разделение общества на бедных и сверхбогатых, разоряет страну и сдает ее национальные интересы. Нам надо преодолевать наследие тоталитаризма, а теперь еще и автократии/олигархии, и вернуться к демократии, которая и есть естественное состояние нашего в прошлом кочевого общества. Нам надо идти навстречу самим себе, и это будет путь навстречу демократическому миру.

На наших глазах формируется новая миросистема подобно тому, как почти пять столетий назад складывалась миросистема эпохи модерна. Будет порождена новая геокультура: новые идеи и смыслы, мораль и ценности, политика и экономика. Нынешние поколения стоят перед историческим вызовом, и от их выбора зависит путь и картина будущего.

А пока капитализм, принявший форму неолиберализма, подрывает демократию. Что победит: идеи демократии или принципы неолиберализма?

Запад однажды уже был обманут, поверив, что развитие промышленности, индустриализация, модернизация, расширение мирового капитализма и либеральные ценности есть явления идентичные. Попадет ли он вновь в расставленную ловушку? Мы, Казахстан, как и многие другие страны, уже оказались в ней.

(Продолжение следует).

• 71
• 73