Самый краткий курс британской истории

18 апреля, 2011

1926

Кирилл Володин

История, как известно, ничему не учит. Причины тому и короткая на плохое человеческая память, и твердая вера в свою исключительность, на которой строятся все финансовые пирамиды. Да и сама история настолько аморфна и подвержена конъюнктурным толкованиям, что за постоянным перекрашиванием тиранов в спасителей и обратно перестают быть однозначными доказательствами даже документальные свидетельства современников. Народы раз за разом попадают в капкан тоталитаризма, инвесторы регулярно разоряются в «черные» понедельники и четверги, вкладчики продолжают наступать на грабли в погоне за высоким процентом.
Еще более жалкими выглядят попытки одной страны перенять исторический или экономический опыт другой, более успешной. Все хотят быть Сингапуром: маленьким, богатым и независимым, но пока только у Сингапура это и получилось.

Я не склонен идеализировать ни одну из моделей социального устройства, но почему-то, приезжая в Великобританию, я снова и снова задаюсь одним и тем же вопросом: «Как у них всё это получилось?» Как не самый большой и густонаселенный остров превратился в империю, раскинувшуюся на четверть земного шара, не прибегая к помощи «огня и меча»? Как при одной из самых древних действующих монархий британцам удалось выстроить несокрушимую демократическую систему? Каким образом малоизвестный за пределами Англии язык за неполных четыре века превратился в основной язык международного общения? Почему, наконец, культы потребления и бездуховности, как кислота, разъедающие все национальные культуры, подключенные к Интернету, остаются бессильными перед британскими традициями и ценностями?
Попытки найти ответы на эти вопросы заставили меня сесть за учебники, расставляя на хронологической ленте длиною в 2000 лет знакомых и незнакомых королей и королев, вымышленных и реальных персонажей, связывая в единый узор людей и события. Результатом стала эта, вероятно, самая краткая их всех когда-либо написанных, история острова и населяющих его народов. Среди сменяющих друг друга династий и эпох какие-то из моих вопросов нашли ответ, какие-то так и остались загадкой.
Испокон веков остров обладал необъяснимой привлекательностью для переселенцев всех мастей. Первые жители пришли сюда еще во времена последнего оледенения, когда остров составлял единое целое с материком. После урегулирования территориальных вопросов они разбились на племена, контролирующие те или иные области современных Англии и Уэльса. Откуда взялись на своем острове ирландцы — неясно до сих пор, но именно они, переплыв через пролив в 500 году нашей эры, положили начало шотландской нации.
Первыми завоевателями острова стали римляне, высадившиеся здесь в 50 году до нашей эры. Расширение империи на севере, выраженное в количестве солдат на квадратный километр прироста территории, было гораздо рентабельнее, чем на густонаселенном юге, и с 40 года нашей эры римляне основали Лондон (Лондиниум) как центр новой провинции. Из тех же прагматичных соображений, после нескольких безуспешных попыток завоевать пиктов, контролировавших территорию современной Шотландии, римляне решили, что овчинка выделки не стоит, и перегородили остров 120-километровой стеной, которая надежно защищала территорию империи от нежелательных вторжений. Неподвластной римлянам оставалась и большая часть Уэльса. Впоследствии властитель Уэльса Оффа, последовав примеру римлян, отгородился от англичан огромным земляным валом, который с тех самых пор и до наших дней гордо носит его имя.
В целом римское правление было мирным. Империя принесла с собой блага цивилизации, которые по достоинству были оценены лишь сотни лет спустя. Римляне закладывали города, строили мосты, маяки и дороги, многие из которых служат и по сей день. Они положили начало международной торговле, впоследствии сделавшей Британию владычицей морей. За четыреста лет легионеры практически не ассимилировались с местным населением, и в 410 году, когда империя отозвала Британский гарнизон, они в одночасье покинули остров, как будто их тут и не было. Оставленные ими в целости и сохранности городские здания, термы, укрепления были не впрок местному населению. Несколько сотен лет они простояли заброшенными, дожидаясь новых поколений строителей.
Весть об уходе римлян была с энтузиазмом воспринята менее цивилизованными европейскими племенами, и еще до того, как поросли травой оставленные римлянами города, Британия, волна за волной, стала подвергаться набегам датско-германских племен англов, саксов и джутов. Воинственные пришельцы, вошедшие в историю под именем англосаксов, воевали и с местным населением, и между собой. Одновременно с этим приплывшие из Ирландии шотландцы оттеснили к скалистым восточным берегам заселявших север острова пиктов, о чем столетия спустя красочно рассказал Роберт Бёрнс в своей поэме «Вересковый мед».
К концу VIII века в Англии оформилось семь основных королевств, относительное главенство которых медленно смещалось от севера к югу.
В этот самый момент, когда, казалось, после долгих перипетий всё наконец-то утряслось, на остров со своей концепцией зарубежного туризма пожаловали викинги. Суровые сыны Севера не утруждали себя вопросами границ, вероисповедания или этнической принадлежности и без разбора грабили, насиловали и разрушали всё, встретившееся на пути. После нескольких лет урожайных набегов рыжебородые смекнули, что перевоз награбленного на родину неоправданно увеличивает транспортные расходы, и решили не покидать остров. Даже перейдя к оседлому образу жизни на севере Англии, викинги не отказывали себе в удовольствии тряхнуть стариной и время от времени основательно «трясли» южных соседей.
Переломным в истории острова стал IX век. В это время в качестве независимого королевства окончательно оформился Уэльс; в Шотландии Кеннет Мак-Алпин объединил под своим началом шотландцев и оставшихся пиктов; в Англии король Уэссекса Альфред, собрав огромную армию, дал достойный отпор наседавшим с севера викингам. Несмотря на то что окончательного разгрома добиться не удалось, Альфред заключил пограничное соглашение, в результате которого на севере Англии образовалось отдельное государство, получившее название Датская юрисдикция (Danelaw). Главным же достижением Уэссекского короля стала идея единой нации — с конца IX века разрозненные англо-саксонские племена провозгласили себя англичанами, а Альфреда (теперь уже Великого) — первым английским королем.
Со смертью Альфреда территориальные споры с викингами возобновились, удача сопутствовала то той, то другой стороне, в результате чего на английском престоле успели отметиться люди с экзотичными для Англии именами: Свейн Вилкобородый, Кнут и Хартакнут. Со смертью последнего царствующего викинга, в 1035 году, королем Англии стал вернувшийся из изгнания Эдвард, впоследствии получивший прозвище Святой. Именно ему мы обязаны Вестминстерским аббатством. По-видимому, прозвище налагало на короля определенные обязательства, он умер неженатым и бездетным в январе 1066-го. Ему на смену без особых разногласий пришел Харольд из Уэссекса — своеобразной кузницы кадров для престола.
Впрочем, своя точка зрения на порядок престолонаследования была и у кузена покойного Эдварда — герцога Нормандии Вильгельма. Французский герцог, приютивший Эдварда в годы изгнания, не видел причин, препятствующих присоединению к своим владениям земель за проливом. Осенью того же 1066 года он высадился с войском в Англии, чтобы поделиться своими соображениями с Харольдом. Встреча состоялась 14 октября недалеко от Кентерберийского аббатства и вошла в историю как битва при Гастингсе. Харольд пал, сраженный стрелой, его армия была разбита, а Британия получила, наконец, короля, после которого уже никто и никогда не пытался завоевать остров. На английском престоле прочно утвердилась нормандская династия.
По своим подходам Вильгельм был королем, обогнавшим свое время. До начала похода он согласовал занятие английского трона со Святым престолом. После победы он первым делом тщательно задокументировал для грядущих поколений свой приход к власти. Не имея возможности запечатлеть его на видеокамеру, он распорядился вышить все ключевые события года в хронологическом порядке на 70-метровом льняном полотнище, известном как Байокский гобелен. Новый король пришел, как сейчас сказали бы, «со своей командой», он в одночасье поменял всех английских лордов, передав их земельные наделы нормандским баронам. Новые ставленники обязаны были обеспечить соответствующий наделу воинский контингент и выстроить каменный замок, способный выдержать длительную осаду. Подкрепив вертикаль власти на местах, Вильгельм использовал собственную армию только для подавления редких волнений.
Следующим шагом новый король провел беспрецедентную перепись населения, земель и имущества. Результаты переписи были собраны в Книгу Судного Дня, которая на протяжении столетий была последней инстанцией в решении земельных и налоговых вопросов. Французский язык на долгие годы стал единственным языком власти, церкви, аристократии и вторым, после латинского, языком официальной переписки. Английский признавался языком простолюдинов и до XV века существовал только в устной форме, свободно развиваясь в виде сотен различных наречий.
По сравнению с первым тысячелетием в XI–XIII веках геополитическое положение Британии оставалось относительно спокойным. На смену норманнам пришла династия Плантагенетов, берущая начало от брака последней нормандской королевы с герцогом Анжуйским. Английские короли ревностно поддерживали установленные Вильгельмом границы как в Англии, так и во Франции. В конце XIII века Эдвард Долговязый присоединил к Англии Уэльс. Пообещав местным пэрам, что будущий принц Уэльский не будет знать ни одного английского слова, он назначил на эту должность своего новорожденного сына, который на тот момент на родном английском даже «мама» еще не мог сказать. С тех пор все наследники английского престола по мужской линии традиционно носят этот титул.
Претендуя на французский трон, Эдвард III Плантагенет в 1337 году объявил Франции войну, которая закончилась только в следующем веке потерей всех французских территорий. Столетняя война оставила устойчивый осадок: и по сей день англичане испытывают к французам подсознательную неприязнь, что, впрочем, не мешает им последовательно копировать все парижские нововведения, выдавая их за свои.
Закончилась династия на Ричарде III Плантагенете, который стал последним английским королем, павшим на поле боя. В конце XV века на престол взошла династия Тюдоров, подарившая Англии и самого яркого короля, и первую королеву.
Для Генриха VIII (Тюдора) не существовало слова «нельзя». Не знавший предела в еде, роскоши и развлечениях, этот монарх вошел в историю как многоженец, могильщик католической и основоположник англиканской церкви, разрушитель монастырей и строитель дворцов. С его царствования к территориальным и этническим проблемам Англии добавилась проблема религиозная. Страна разделилась на католиков и протестантов, противостояние которых впоследствии унесло больше жизней, чем все внешние войны. Всю свою жизнь Генрих VIII истово ждал наследника. После рождения двух дочерей и нескольких выкидышей в первых двух браках он, наконец, получил долгожданного мальчика от третьей жены, которая не вынесла родов и умерла две недели спустя. К сожалению, и мальчику не суждено было стать полноправным наследником трона — в пятнадцатилетнем возрасте он умер от туберкулеза.
После смерти наследника первой английской королевой была провозглашена старшая дочь Генриха VIII Мэри. С тем же энтузиазмом, с которым ее отец искоренял католицизм, Мэри, истовая католичка, принялась искоренять протестантство. За пять лет правления она сожгла на кострах около трехсот человек, заработав прозвище Кровавая Мэри. Прах сожженных ею мучеников и сейчас лежит серым слоем на глубине двух метров в небольшом парке перед больницей Св. Варфоломея. К счастью для протестантов, католический бог быстро прибрал к себе свою поборницу, и корона перешла к единственной оставшейся дочке великого монарха — рыжеволосой Елизавете.
Мать Елизаветы, Энн Болейн, была казнена по приказу Генриха, когда девочке было всего три года. Выросшая, по сути, сиротой, она на всю жизнь сохранила отвращение к браку и вошла в историю Девственной королевой. На долю этой девочки выпало одно из самых долгих и триумфальных в истории английских королевских династий царствований. Искусный политик и талантливый администратор, Елизавета взяла под жесткий контроль государственные финансы, способствовала развитию международной торговли и поддерживала экспедиции в еще не исследованные края.
При Елизавете Англия сделала свою первую заявку на звание Владычицы морей. В Карибском море английские корабли беззастенчиво грабили груженые латиноамериканским золотом испанские галеоны, а главный английский пират Фрэнсис Дрейк указом королевы был произведен в пэры. Столь откровенная политика государственного разбоя переполнила чашу терпения испанского короля Филиппа II, и в 1588 году он направил к берегам Британии невиданную по численности флотилию, чтобы проучить пиратов. Хорошо знакомый с тактикой испанцев, сэр Фрэнсис Дрейк не пошел на прямое столкновение, а направил в гущу армады семь специально подожженных кораблей. После того, как испанский строй в суматохе распался, небольшие и маневренные английские корабли стали отбивать от группы отдельные галеоны, как волки отбивают от стада оленей. Разгром армады довершил подоспевший шторм — из 133 кораблей в Испанию вернулась только половина.
Другим испытанием для Елизаветы было скрытое соперничество с кузиной Мэри Стюарт, королевой Шотландии. Выросшая при французском дворе, католичка Мэри не пользовалась популярностью у своих, большей частью протестантских подданных. Решив проблемы первого не очень удачного брака путем удушения супруга, она уже через четыре месяца вышла замуж за герцога Босвеллского — главного подозреваемого в убийстве. Вызванные этим шагом народные волнения вынудили Мэри бежать из страны и искать убежища в Англии. Елизавета была не прочь приютить кузину, но угроза заговора со стороны теперь уже английских католиков заставила ее продержать Мэри 19 лет под домашним арестом и в конце концов отрубить ей голову.
По горькой иронии судьбы, после смерти бездетной Елизаветы английский трон перешел к сыну Мэри — шотландскому королю Джеймсу VI. Впервые в истории две страны объединились под одним королем.
Если в родной Шотландии Джеймсу приходилось довольствоваться шестым порядковым номером, то при занятии английского престола он был коронован Джеймсом I. Единый король еще не означал единого государства. Самым значительным шагом к объединению двух стран, который Джеймсу удалось продавить через парламенты, было утверждение единого флага. Не утруждая себя дизайнерскими изысками, парламентарии выбрали вариант простого наложения английского прямого креста на белом фоне на шотландский косой на синем. После почти векового привыкания флаг получил название «Юнион Джек», а сто лет спустя, после присоединения к королевству Ирландии, в белый шотландский крест умудрились вписать еще и красный крест Св. Патрика. Рискуя затронуть патриотические чувства, могу сказать, что флаги этих трех стран были изначально созданы друг для друга.
Протестантские убеждения Джеймса I не устраивали английских католиков, и 5 ноября 1605 года прототип современных шахидов Гай Фокс решил обезвредить страну и себя, взорвав во время королевского выступления в парламенте заранее завезенные в подвал бочки с порохом. Королевская служба безопасности оказалась на высоте: Фокса схватили едва ли не с зажженным факелом, судили, казнили и, в назидание будущим террористам, объявили 5 ноября национальным праздником фейерверков.
Впрочем, пристрастие короля к роскошной одежде и пышным церемониям вызывало недовольство не только у католиков. В знак протеста в 1620 году группа протестантов-пуритан из 102 человек отправилась на корабле «Мэйфэир» в Америку, где они намеревались жить, трудиться и молиться в полном соответствии со своими ценностными установками. Эта группа вошла в историю будущих Соединенных Штатов под именем отцов-основателей, хотя доведись им воочию увидеть, во что вылились их благие намерения, думаю, они без колебаний затопили бы себя вместе с кораблем.
Следующему из Стюартов, Карлу I, была уготована незавидная судьба. Уверенный в своем божественном праве на власть, он объявлял войны направо и налево, а когда парламент отказался выделять деньги на военные расходы, не колеблясь распустил его. Восемь лет спустя своей попыткой внедрить пышные церковные службы он вызвал массовые волнения в Шотландии и вынужден был снова созвать парламент для получения средств на их подавление. Еще через пять лет он рассорился с новыми парламентариями и, уехав из Лондона, объявил войну парламенту. Шесть лет кровопролитных боев не принесли ему победы, и в январе 1649 года он был осужден за измену Родине и обезглавлен на эшафоте, возведенном перед Домом приемов на Уайтхолле. Толпа, уже повидавшая казни нескольких королев, до последнего момента верила, что убийство короля будет сопровождаться карой небесной. Зарегистрированные в государственном реестре палачи отказались от выполнения работы, и казнь совершил так и оставшийся неизвестным человек в капюшоне.
Как и в наше время, к власти в стране после переворота пришел командующий парламентскими войсками генерал Оливер Кромвель. Проживший большую часть жизни скромным фермером, Кромвель был полной противоположностью казненному королю. Он провозгласил Англию Республиканским Содружеством, а себя — лордом-протектором. Театры и увеселительные заведения были закрыты, за игры на улице полагался штраф, церкви лишились пышных украшений, а женщинам было запрещено выходить на улицу в нарядных платьях и с непокрытой головой.
После двух успешных военных кампаний против ирландских католиков и пытавшихся восстановить монархию шотландцев Кромвель разочаровался в демократии, разогнал парламент и до самой своей смерти в 1658 году правил страной единолично. Сын Кромвеля хоть и унаследовал от отца власть и должность, прекрасно понимал, что ни парламент, ни армия ему подчиняться не будут, и через год сложил с себя полномочия. Во избежание второй гражданской войны парламент пригласил вернуться в страну сына Карла I, коронованного как Карл II.
После одиннадцати лет пуританства народ приветствовал вновь обретенного короля как спасителя. Несмотря на то что его царствование было омрачено и страшной чумой, и лондонским пожаром, он остался в народной памяти Веселым монархом. Вернувшись в Лондон, Веселый король первым делом велел откопать труп Кромвеля и отрубить ему голову — полторы тысячи лет христианства оказались бессильными перед глубинными варварскими инстинктами.
Поскольку все четырнадцать детей Карла II были внебрачными, после смерти короля трон достался его 52-летнему брату Джеймсу. Неудачное имя преемника привело к тому, что он, как и его прадедушка, был коронован под двумя порядковыми номерами: Джеймс II в Англии и Ирландии и Джеймс VII в Шотландии.
Главным и принципиальным недостатком нового короля была католическая вера. Несмотря на то что Джеймс Второй и Седьмой обещал оставить страну протестантской, большинство парламентариев относились к нему с недоверием. Это недоверие привело к разделению парламента на фракции — тори (сторонники короля) и виги (противники короля). Виги жили надеждой на то, что, в отсутствие других детей, следующей королевой станет дочь Джеймса от первого брака протестантка принцесса Мэри. Вопреки этим надеждам в 1688 году королевская семья объявила о рождении наследника.
Угроза возврата в католичество из гипотетической превратилась в реальную, и виги в срочном порядке обратились к мужу Мэри голландцу Вильгельму Оранжскому с предложением завоевать страну и занять престол. Для Вильгельма предложение пришлось как нельзя кстати: он уже несколько лет вел войну с Францией, и английская армия и флот могли бы обеспечить ему решающее преимущество. Высадившись в Девоне с 15 000 солдат, он двинулся на Лондон, не встречая на пути никакого сопротивления. Памятуя об участи отца, Джеймс не стал мешкать с отъездом и уже через две недели был во Франции.
Последующие попытки вернуть трон, опираясь на своих сторонников, получивших прозвище якобитов, ни к чему не привели, и он умер в изгнании за год до смерти своего гонителя.
В отличие от прежних Стюартов, Вильгельм и Мэри активно сотрудничали с парламентом, что позволило принять Билль о правах и главный документ, защищающий протестантство в Британии, — Акт об урегулировании. Билль о правах значительно ограничивал власть монархии: король терял право поднимать налоги или собирать армию без согласия парламента, который отныне должен был созываться каждые три года. Акт об урегулировании исключал из претендентов на престол католиков либо протестантов, состоящих с ними в браке. С этого момента британская монархия начала играть скорее церемониальную, чем управляющую роль в стране.
После смерти Мэри и Вильгельма страной 12 лет правила младшая сестра Мэри королева Анна, последняя из Стюартов. Во время ее царствования парламенты Англии и Шотландии утвердили Союзный договор, завершивший процесс объединения двух стран. С ее кончиной корона, согласно принятому Акту, перешла ближайшему протестантскому родственнику. Им оказался праправнук Джеймса I немецкий принц Георг. Из Германии в Британию пришла Ганноверская династия.
Новый британский король, при безупречно чистой религиозной графе, во всех других смыслах был фигурой для престола малоподходящей. Во-первых, в свои 54 года он не знал ни слова по-английски; во-вторых, он скучал по родной Саксонии; в-третьих, он не знал и знать не хотел ничего о проблемах страны, которой волею судьбы ему довелось править. Единственным преимуществом нового статуса для Георга I было законное право никогда больше не видеть своей сварливой жены, оставленной в Германии. В условиях фактического отсутствия во главе страны конкретной властной фигуры парламент вынужден был учредить пост премьер-министра. С тех самых пор глава исполнительной власти является фактическим руководителем Британии.
С присущей немцам оригинальностью и практицизмом последующие три монарха этой династии тоже носили имя Георг, меняя только порядковые номера. Все они жили отдельной от страны жизнью. За 120 лет их правления Британия потеряла американскую колонию и приросла Канадой, Австралией и Индией, запретила работорговлю и вместе с союзниками разбила Наполеона. Укреплению репутации монархии в глазах народа не способствовали ни сумасшествие Георга III, ни расточительность Георга IV.
В начале XIX века рейтинг королевской семьи упал до критической отметки. Его спасение, как это часто бывает, легло на хрупкие плечи девушки, которой на момент коронации едва исполнилось 18 лет, но которая, в конечном итоге, стала символом не только Британии, но и всей эпохи, — королевы Виктории.
Растиражировав образы мрачной старухи в чепце, англичане оказали своей любимой королеве медвежью услугу. Спохватившись сто лет спустя, они активно начали продвигать ее портреты времен встречи с Альбертом, которые дают о ней более полное представление.
Единственный ребенок в семье, Виктория осталась без отца, когда ей было всего восемь месяцев. Она росла под строгим присмотром авторитарной и амбициозной матери, которая запрещала ей играть с другими детьми и прилагала все усилия, чтобы вырастить дочь в полном подчинении своей воле. Эти попытки не помешали будущей королеве вырасти милой и жизнерадостной девушкой. Необходимость постоянно отстаивать свои позиции закалила ее характер до твердости булатного клинка — до конца своей долгой жизни она сама будет выбирать себе советников и даже под угрозой правительственного кризиса не позволит навязывать себе чужого мнения.
В 1839 году 20-летняя королева, в соответствии с законом, сделала предложение принцу Альберту из немецкой династии Сакс-Кобург-Гота. Вынужденная до этого терпеть присутствие своей матери в только что отстроенном Бэкингемском дворце, после свадьбы Виктория тут же отселила ее в отдельную резиденцию. Отношения между ними слегка потеплели только в более поздние годы благодаря миротворческим усилиям ее мужа.
Брак Виктории и принца Альберта можно без преувеличения назвать одним из самых счастливых монархических браков всех времен. Молодые люди, пылко полюбившие друг друга с первого взгляда, пронесли это чувство через все годы совместной жизни. Не любившая беременность Виктория, тем не менее, родила девятерых детей, которые чередой последующих браков обеспечили ей прозвище Бабушки всей Европы. Не будучи обремененными политическими вопросами, королева и принц жили жизнью обычной любящей семьи, проводя большую часть времени в своих частных резиденциях.
За 64 года царствования Виктории Британия превратилась в самую могущественную империю, которую когда-либо знало человечество. Фраза «Солнце никогда не заходит над Британской империей!», при всем ее пафосе, была еще и точным астрономическим описанием. Главным и поучительным фактором британского мирового господства является то, что в подавляющем большинстве случаев оно достигалось мирными, а не силовыми методами. Все основные колонии образовались в результате географических открытий. В чем-то повторяя путь, пройденный римлянами, англичане щедро делились и знаниями, и новыми технологиями, и, очень часто, традициями. Торговые отношения были обоюдовыгодными и служили мощным стимулом для развития колониальных экономик. Носитель новых знаний, английский язык сделал первую и самую серьезную заявку на звание международного.
По количеству новых открытий и изобретений промышленную революцию викторианской эпохи можно сравнить только с информационной революцией конца XX века. Появление паровых двигателей, железных дорог, электричества, телеграфа и фотографии воспринималось с тем же восторгом, с каким наше поколение встречало компьютеры, сотовые телефоны и Интернет. Просветительская деятельность королевской четы подарила Британии первую международную выставку «достижений народного хозяйства», концертные залы, музеи мирового значения и… обычай украшать елочку на Рождество.
После безвременной кончины супруга в 1861 году безутешная королева надела траур, который не снимала все последующие 40 лет. Оставаясь верной любимому мужу, она трогательно завещала похоронить себя в белом платье, с венчальной фатой и одним из его любимых халатов, чтобы не идти на столь долгожданную встречу с пустыми руками.
Двадцатый век, с его научно-техническим прогрессом и усиливающейся экономической интеграцией, стер различия между странами. Народы разных материков, на протяжении столетий жившие своей относительно обособленной жизнью, теперь стали вместе ходить на войну, свергать царей, обретать независимость, бороться с депрессией и глобальным потеплением. Глобализация экономики, дешевые перелеты и Интернет сделали границы номинальным понятием и превратили нас, в полном смысле слова, в граждан планеты Земля. Не избежала этой участи и Британия. К счастью, параметрами, по которым нас пока еще можно отличить друг от друга, остаются язык, история, культура и национальные традиции.
В Британии, как ни в какой другой стране, эти понятия с одинаковым энтузиазмом сохраняются и государством, и простыми гражданами. Председатель Палаты лордов, как и сотни лет назад, проводит заседания, сидя на мешке с шерстью, чтобы не забывать о некогда главной статье британского экспорта. Каждый год во время закрытой церемонии в здании Верховного суда Главный юрист Сити передает представителю королевы установленную плату, состоящую из 6 подков и 61 гвоздя, за аренду соседнего участка городской земли. Современная история страны продолжается, постоянно сверяясь с традициями прошлых поколений, а значит, и в XXI веке английской самобытности ничего не грозит.

Комментарий независимого редактора

Очень полезная статья. Полагаю, принятие Великой хартии вольности заслуживает включения в перечень исторически важных событий. Вспоминаю то впечатление, которое произвело на меня посещение одного из зданий суда города Оксфорда. Внутри на камне были высечены фамилии всех шерифов Оксфорда, начиная с X века. Преемственность и эволюция впечатляют. Главное — мы не должны искусственно задерживать собственное развитие исходя из времени, за которое Британия прошла путь от Великой хартии вольностей до сегодняшнего уровня демократии.