Токаев озвучил главную цель национальной стратегии

В декабре 1939 года родился писатель, умевший как никто другой рассказывать казахам о казахах – достойно, внятно, глубоко и искренне. Между тем, свои лучшие произведения Абиш Кекильбаев написал будучи большим чиновником. Так повесть «Шынырау» — «Колодец», одноименная экранизация которой в постановке Жанабека Жетируова шагает сейчас по мировым кинофестивалям, появилась, когда он стал заместителем министра культуры.

Вундеркинд из Мангистау

“Вот уйду из политики, тогда и отвечу на любой, даже самый неудобный вопрос», — говорил Абиш Кекильбаев при жизни, уклоняясь от всех попыток разговорить его. 

Карьеру литератора Абиш Кекилбаев начинал в газете «Қазақ әдебиеті». Оттуда ушел заведующим отделом литературы и искусства в республиканскую молодежную газету «Лениншiл жас», где редактором был в ту пору Шерхан Муртаза. Но знакомство будущего классика казахской литературы и прогрессивного редактора произошло много раньше.

 После окончания в 1955 году Московского государственного университета, Муртаза устроился в издательство «Жазушы».

— Однажды наш директор  в срочном порядке собрал коллектив, — вспоминал писатель. —  От природы очень смуглый, тут  он выглядел вовсе почерневшим от душившего его гнева. Потрясая в воздухе газетой «Лениншiл жас», директор кричал: «Какой позор!»

У нас в издательстве в те годы работал заведующим редакцией человек, фамилию которого я воздержусь называть. Он незадолго до упоминаемых событий перевел книгу одного украинского писателя, а через год написал собственную повесть. Так вот, он, оказывается, один к одному скопировал оттуда сюжет. На его беду обе книги попали в руки шустрому восьмикласснику из какого-то богом забытого аула в Мангистауской области. Школьник со знанием дела разобрал обе повести и по всем параметрам доказал плагиат. Под статьей, опубликованной в «Лениншiл жас», стояла фамилия – Кекильбаев.

Не пройдет и десятка лет, и Муртаза, приглашавший обычно  в возглавляемую им газету самых талантливых молодых литераторов, вышел на молодого Абиша Кекильбаева.  

О примитивных переводах

На родине Кекильбаева, в областном музее, есть плакат, выпущенный в 70 годах в Германии. Он называется «Ведущие писатели-мыслители ХХ века». От Казахстана туда попали Абай Кунанбаев и Абиш Кекильбаев. Но выйти по-настоящему на поистине большой масштаб казахскому классику, по мнению российского писателя Анатолия Кима, хорошо знакомого с его творчеством, помешало отсутствие достойного перевода.

— Адекватное восприятие писателя на  международной арене происходит через переводы, — говорит он. — А казахский язык в Европе, мягко говоря, недостаточно известен, чтобы читатели могли по оригиналам оценить творчество и масштаб писателя. Единственный путь к этому — переводы. Они, разумеется, должны быть на разных языках, но казахская литература могла обратить на себя внимание только через русский перевод, сделать это напрямую на европейские языки было невозможно из-за отсутствия специалистов. Что касается русского перевода, то сложилась практика  — делать их по подстрочникам. А они часто бывали слабые, — все на одном усредненном литературно-обывательском уровне.  Когда я прочитал повести Абиша Кекильбаева, мне показалось, что библейский масштаб его произведений был передан на каком-то социально-бытовом и псевдоисторическом плане. Эдакая экзотика, какие-то междоусобные распри…  

Однако даже через беспомощную халтурную работу корректора в последнем пятитомнике, изданном в 2009-2010 годах, пробивается мощный талант писателя, достойно, внятно, глубоко и искренне рассказывающий казахам о казахах.

Чингиз Айтматов восхищался им. Известно, что легенду о манкуртизме первым в литературный оборот ввел Абиш Кекильбаев. И, кто знает, кто бы из двух писателей был бы более известен, если бы международный неправительственный форум интеллектуалов, созданный в СССР по инициативе Чингиза Айтматова  в октябре 1986 года, проходил не на берегах Иссык-Куля, а, допустим, Балхаша…

Политика – жадная «токал»?

Его давний друг, литератор Герольд Бельгер, сожалея об уходе Кекильбаева в политику, говорил:

—  Он мог бы стать гигантом на уровне Ауэзова, но политика-токал лишила нас стольких ненаписанных им книг.

Драматург Дулат Исабеков придерживается иной точки зрения:

— Кекильбаев был и оставался до конца жизни очень большой фигурой в нашей литературе. Я делю писателей, начинавших свой путь в 60 годах, на тех, кто общался с Мухтаром Ауэзовым, и тех, кто его не видел. Так вот, к студенту филологического факультета КазГУ имени Кирова Абишу Кекильбаеву, видя  в нем надежду казахской литературы, классик подходил со словами: «Дорогой мой, где мы с тобой можем увидеться с глазу на глаз? Мне надо поговорить с тобой». Таким было начало его пути.

Я познакомился с ним поближе, когда учился на третьем курсе университета, а он уже работал литсотрудником в газете «Қазақ әдебиеті ». Встретились мы под лестницей Союза писателей Казахстана. Им троим, Абишу, заведующему отделом прозы издательства «Жазушы» Магзуму Сундетову и поэту Жумекену Нажметдинову, я читал свой рассказ, рядом стояли двое моих однокурсников-болельщиков. Когда закончил, наступила гнетущая тишина. После паузы Абиш сказал, что в нем, то есть во мне, что-то есть. Жумекен спросил: «А что это «что-то»? Проясни». «Сочный язык. Он присущ только южанам». И вот – чудо! Скучные лица смягчились и подобрели. Опытные литераторы похлопали меня дружески по спине и посоветовали: «Чувствуется, что ты из аула. Читай, читай и читай. Это лучшее лекарство от невежества. А писать не торопись». Тот никудышный рассказ я до сих пор храню в своем архиве, чтобы, наткнувшись на него, посмеяться над собой. На четвертом курсе  я написал еще один рассказ. Абиш тогда уже работал заведующим отделом популярнейшей, выходившей миллионным тиражом газеты «Лениншыл жас». Напечататься там означало проснуться знаменитым. Фантастика! Мой «Шойын-кулак» был опубликован в трех номерах. И с этого момента, с легкой и доброй руки Абиша, пошли рассказ за рассказом. Я сразу стал богатым — гонорарная политика была тогда поставлена очень жестко. Мне даже казалось, что денежные вопросы решаются сами по себе, без всякого вмешательства извне. Написал рассказ на полполосы — и получай свои 30-40 рублей.

Столь внимательно Абиш относился не только ко мне. Будучи большим знатоком не только казахской литературы, но и мировой, он учил молодых литераторов осваивать западную литературу. Приехав из аулов, мы, крестьянские дети, думали, что литературный мир заканчивается хрестоматийной программой. Общаясь с Абишем, Зейнуллой Сериккалиевым и Аскаром Сулейменовым, мы открыли для себя совершенно новые горизонты.

«Какой огромный убыток для нашей литературы, когда писатель занимается чиновничьим делом», — сказал когда-то Чехов. Эти слова и относятся к Абишу Кекильбаеву, и не относятся. Путь в политику у него начинался  с того, что в 70-х его пригласили главным редактором «Казахфильма». «Гаухар-тас», первый фильм, поставленный по моей одноименной повести, снимали при нем. Это было мучительно. Многочисленные обсуждения сценария на киностудии, в Госкино, в ЦК партии так вымотали, что я даже дал себе слово впредь не открывать дверь киностудии. Может быть, так и сделал бы, если бы не Абиш. Фильм, имевший успех у зрителя, в конце концов вышел…  

И Гете был министром

Перед его громадным талантом блекнет то, в чем пытаются его упрекнуть,  – в служении власти.

В начале 80-х он стал заместителем министра культуры. Будучи чиновником такого уровня, Кекильбаев умудрился написать лучшие свои произведения. Роман «Конец легенды», повести «Колодец» и «Кюй»…

«Мы знаем Пушкина — человека, Пушкина — друга монархии, Пушкина — друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин – поэт», — написал когда-то Александр Блок.  Есть и другие примеры. Гете был министром, Жуковский 25 лет служил при дворе Николая I, а Вольтера, хотя и запрещал к постановке некоторые его пьесы, обожал король Людовик IV. Михаилу Булгакову приписывают выражение: «Если мне дадут большую квартиру в Москве, я  продамся даже сатане».  Мухтар Ауэзов 10 июня 1932 году, спасаясь от репрессии, выступил на страницах официальной прессы с покаянным письмом: «Я считаю своим долгом перед лицом всей советской общественности прибавить и свой голос в признание своих прежних ошибок, самоосуждения и искреннего идейного разоружения. Характерные для моей прошлой литературной деятельности произведения – такие, как «Енлик-Кебек», «Каракоз» — отражают далекий от современной революционной действительности быт казахов …»…

 — То, что сейчас его пытаются закидать грязью, не его – наша беда: мы не умеем прощать людям исключительного таланта человеческие слабости. Но со временем все, что было присуще Кекильбаеву-человеку, поблекнет перед Кекильбаевым-писателем, — уверен Дулат Исабеков.

• 83
• 88