Диктатура, как обитель проходимцев и неудачников

Конец ХХ и  начало ХХI века ознаменовали собой цепь событий, приведших к крушению целого ряда авторитарных режимов. Распад СССР, демонтаж социалистического блока в Европе, феномен «Арабской весны» и многие другие заставили думать, что время мрачных правлений безвозвратно уходит в прошлое. Их место неминуемо должны занять демократические институты.

Однако, в реальной жизни все оказалось не так радужно, как ожидалось. Да, в условиях прозрачности границ, растущего влияния правозащитных организаций, влияния СМИ и Интернета, диктаторам становятся сложнее выживать. Они вынуждены подлаживаться под новые правила игр, стараясь не менять при этом сути системы, основанной на личной власти. С другой стороны, мы видим, что отдельные режимы (например, КНДР, Венесуэла, Иран) в принципе не собираются менять тоталитарного устройства. В ряде случаев общества, даже пожив некоторое время в условиях относительной демократии, вновь возвращаются в рамки тирании, культа личности, как это, в частности происходит со многими государствами бывшего Советского Союза.

В чем секрет жизнестойкости диктаторских режимов, какова в этом роль отдельных личностей, монополизировавших власть, а каково участие местных обществ, помноженных на их традиции, историю государственности, ментальность и прочее? Что позволяет их лидерам  благоденствовать, и как в будущем изменятся условия их существования?

Термин «диктатура» происходит от латинского слова dictatur, означающего «неограниченная власть». Под ней понимается форма правления, при которой власть сконцентрирована в руках одного человека, группы лиц, клики или партии и отсутствует всякий контроль со стороны управляемых. По существу, речь идет о монократии, которая является антиподом демократии. Потому непременном шлейфом диктаторского режима выступают репрессии, нарушения прав человека, коррупция, социальные потрясения, где в меньшей, где в большей степени.

В самых уродливых своих проявлениях деспотии приводили свои народы к неисчислимому множеству загубленных человеческих жизней — до 50 миллионов китайцев при правлении Мао Цзэдуна,  до 40 миллионов граждан СССР при Сталине, до 3 миллионов камбоджийцев при Пол Поте… Такая статистика, казалось бы, неопровержимо доказывает, что ликвидация диктатуры –важная и достойная цель. Вот почему современные диктаторы чураются любого сравнения себя  с прежними аналогами. Взамен они пытаются выстраивать благопристойный внешний фасад, идут на определенные, пускай зачастую декларативные шаги по либерализации общественной жизни. Хотя как внутри страны, так и за ее пределами люди прекрасно понимают природу такой власти, которая скрывается за привлекательной ширмой, и делают вид, что все нормально.

Среди других главных  отличий диктатур уместно привести следующие:

1. Наличие единственной массовой партии во главе с харизматическим лидером, а также фактическое слияние партийных и государственных структур. Это своего рода «партия-государство», где на первом месте во властной иерархии стоит центральный партийный аппарат, а государство выступает в качестве средства реализации партийной программы;

2. Монополизация и централизация власти, когда такие политические ценности, как подчинение и лояльность по отношению к «партии-государству», являются первичными по сравнению с ценностями материальными, религиозными, эстетическими в мотивации и оценке человеческих поступков. В рамках этого режима исчезает грань между политическими и неполитическими сферами жизни («страна как единый лагерь»). Вся жизнедеятельность, включая уровень частной, личной жизни, строго регламентируется. Формирование органов власти на всех уровнях осуществляется через закрытые каналы, бюрократическим путем;

3. «Единовластие» официальной идеологии, которая посредством массированной и целенаправленной индоктринации (СМИ, обучение, пропаганда) навязывается обществу как единственно верный способ мышления. Упор делается не на индивидуальные, а на «соборные» ценности (государство, раса, нация, класс). Духовная атмосфера общества отличается фанатичной нетерпимостью к инакомыслию по принципу «кто не с нами — тот против нас»;

4. Система физического и психологического террора, режим полицейского государства с  базовым принципом: «Разрешено только то, что приказано властью, остальное запрещено».

С точки зрения происхождения, в отличие от монархов, представляющих одну привилегированную династию, диктаторы могут быть отобраны из куда более обширной части населения. В чем схожесть, так это в коалиции, приводящая их к победе, которая как в первом случае также  невелика. При таких режимах во главе угла стоит сговор с целью присвоения государственных средств кликой родственников и дружков. «Когда ваше пребывание у власти зависит от нескольких человек, тогда самые эффективные инструменты управления – это коррупция, взятки, шантаж, вымогательство и тому подобное, — говорит по этому поводу Брюс Буэно де Мескита, профессор политических наук из  Университета Нью-Йорка. – Вы можете заручиться лояльностью маленькой группы людей, если будете по-настоящему хорошо им платить».

Подобный расклад означает, что диктатор, если желает оставаться у власти, мотивирован не столько служить во благо народа, сколько заботиться о благополучии горстки приближенных, от которых он зависит. «Во многом поэтому дурное поведение диктаторов – это не врожденная патология и не следствие невезения сограждан, которым попался лидер-психопат, — говорит Буэно де Мескита. – Сама политическая структура навязывает ущербную модель поведения.»

Однако и после того, как диктатор щедро наградил соратников, в его распоряжении нередко остается много неучтенных денег, которые он может присвоить или пустить их на улучшение жизни сограждан. Но даже при выборе второго варианта, искомый результат не гарантирован. Добрые намерения, касающиеся блага общества, не трансформируются автоматически в разумные идеи по воплощению этих намерений в жизнь. Своими попытками не быть, а казаться, погоней за личной славой эти правители ввергали подданных в еще большую нищету. Оно и не удивительно. Когда управленческие решения абсолютно непрозрачны и непонятны, решаются келейным путем, плотно завязаны на коррупции, отсутствии профессионализма и безответственности, они, как правило, удивительно высокозатратны и провальны.

При этом сами деньги диктатор рассматривает в качестве ресурса не только для экономического влияния, но и политического. Вот почему любого успешного бизнесмена, который не разделяет его принципы, он воспринимает как потенциального соперника и «отстреливает» еще на дальних подступах. В ход идут заказные суды, рейдерство или отъем имущества под «государственные нужды», давление на родственников, как крайняя мера – физическое устранение. Ну, а страсть диктатора к приобретению все новых и новых активов, с этой точки зрения, продиктована не только его природной жадностью, но и резонами элементарного выживания – не дать кому бы то ни было из граждан возможности серьезно разбогатеть, а значит —  усилиться, сохраняя при этом независимость. Исключение из общего фона могут составлять лишь самые доверенные лица, к тому же крепко связанные компроматом, либо резиденты иностранных государств, которые при желании и способности априори не смогут покуситься на политическую власть.    

Диктаторскому режиму также невыгодно привлекать на службу порядочных и компетентных людей. Во-первых, в силу устоявшихся  у последних моральных принципов они могут не принять заданные правила игры, зачастую далекие от гуманизма и буквы закона. Во-вторых, благодаря своим талантам, они в глазах социума могут выглядеть более выигрышно, чем патрон. В-третьих, их могут первыми подозревать в нелояльности, а то и измене. Все эти факторы, помноженные на отсутствие надежной правовой базы, не просто закрывают достойным мужам двери для карьеры на государственной службе. Оценивая потенциальные риски, когда судьба зависит от сиюминутной опалы хозяина или интриг клики, они сами сторонятся мрачной перспективы. Потому спутниками диктаторов в основном становятся посредственности, которые не отягощены ни большим умом, ни высокими духовными стандартами, зато падкие на чины и деньги.

Приведенная черта в характере сподвижников диктатора имеет прямое отношение и к его собственной фигуре. «Вероятно, объявление о вакансии диктатора привлекло бы самых отвратительных представителей нашего вида, особенно самовлюбленных нарциссов», — отмечает в этой связи Стивен Пинкер, профессор психологии из Гарвардского университета.

Поскольку личная безопасность является ключевым и, пожалуй, единственным приоритетом в дикторских режимах,  власть всеми силами карает именно за покушения на ее монополию, уделяя весьма мало внимания проблемам граждан. То есть, она может закрывать глаза на беззаконие, на проворовавшихся чиновников, экономические неурядицы, падение курса национальной валюты  или рост криминалитета, зато жестко преследовать любое инакомыслие и критику. Как следствие, в деспотичных правлениях наблюдаются «раздутые» штаты «силовиков» при одновременном сокращении вооруженных сил. В Тунисе, к примеру, количество сотрудников полиции и спецслужб в семь раз превосходила численность армии. Само это сравнение дает ясное представление, чего больше всего страшатся власти. Вывод очевиден – правящий режим прекрасно знает о своей непопулярности. Репрессивный аппарат ему нужен для обуздания народного гнева. Но мало того, что страна становится беззащитной перед угрозой внешнего вторжения, личная охрана и законы о собственной неприкосновенности едва ли служат гарантией безопасности. Чтобы понять это, достаточно взглянуть на участь Бен Али, Чаушеску, Милошевича, Каддафи, Мубарака и многих других — все они за считанные дни до казни или ареста были уверены в незыблемости собственных позиций и преданности как близкого круга, так и спецслужб.

Причинно-следственные факторы, приводящие к возникновению диктатур, не менялись в течение столетий. Исходным пунктом становились кризисные моменты и слабость государства. «В такой ситуации один человек, как скажем, Юлий Цезарь наделялся огромными властными полномочиями, чтобы вывести обществу из кризиса, после чего, как предполагалось, должен был последовать отказ от власти, — рассказывает Ричард Овери, историк из Университета Эксетера. Но так же, как по ходу истории уровень насилия в целом понижался, сокращалось и количество диктатур, особенно со времени 1970-х гг., когда пали многие такие режимы в Латинской Америке, Африке и Восточной Европе». Дни остающихся диктаторов могут быть сочтены, особенно если их репрессии усугубляют внутренние экономические проблемы, а сторонники начнут рыскать по сторонам в поисках более тихой гавани. Впрочем, некоторые диктатуры не подают ни малейших признаков грядущего краха. «Сейчас налицо крайне долговечные диктатуры, — говорит Эрика Ченовет, доцент кафедры международных исследований Университета Денвера. – Те из них, которые продолжают существовать, довели искусство выживания до совершенства».

Так, например, некоторые государства в Африке и на Ближнем Востоке, вписывающиеся в определение диктатуры, достаточно богаты для того, чтобы подпитывать свое существование. Еще одна причина, по которой отдельные диктатуры могут сохраняться, а новые — возникать, заключается в том, что демократия, вопреки собственным намерениям, поощряет их.»Люди наивно полагают, что демократические страны заинтересованы в продвижении демократии, — говорит Буэно де Мескита. – Однако это неверно, и на то есть веская причина». Основная задача демократических лидеров состоит в проведении такой политики, которая будет идти на пользу их избирателям у себя дома, а не в других странах. Поскольку авторитарному лидеру нужно умиротворять его друзей, демократические лидеры часто идут на то, чтобы просто платить диктаторам, дабы те делали то, что нужно. Это выгодно как диктатору, которому нужны деньги, так и демократу, который проводит  политику для удовлетворения своих избирателей.

Наконец, отдельного внимания в деле укрепления либо низвержения диктатора заслуживает главный объект его притеснений — народные массы. Ряд ученых утверждает, что нет никаких указаний на то, что желание свободы и демократии – врожденное свойство человеческой природы. И пока уровень жизни остается приемлемым, а людям позволяют жить так, как они пожелают, граждане могут быть совершенно индифферентны к диктатору. Более того, деспотии зачастую возникают не в результате узурпации власти, а по воле народа и в результате демократических выборов. Так возникла, в частности, одна из самых зловещих в истории человечества диктатур – Третий рейх. Более того, существование подобных  деспотий нередко обеспечивается не столько грубым насилием, сколько широкой поддержкой граждан.

Да, большое воздействие на сознание людей оказывают пропаганда, подтасовка результатов выборов, цензура. Однако нельзя отрицать, что, несмотря на все манипуляции власти, поддержка многих современных диктаторов действительно высока. Более того, над некоторыми даже овладевает ностальгия по авторитарному режиму, который они когда-то потеряли. Любопытно посмотреть на рейтинги экс-диктаторов, составленных спустя годы по голосам их соотечественников:  

Франсиско Франко (Испания)

22-е место по результатам телепрограммы El Espanol De La Historia, 2007 год

Николае Чаушеску (Румыния)

10-е место по результатам программы Mari Romani, 2006 год

Иосиф Сталин (СССР)

3-е место по результатам программы «Имя России», 2008 год

Хуан Перон (Аргентина)

3-е место среди политиков XX века по результатам программы El Gen Argentino, 2002 год

Иосип Броз Тито (Югославия)

1-е место по результатам программы Najvec i Hrvat, 2003 год

Антониу Ди Cалазар (Португалия)

1-е место по результатам программы Os Grandes Portugueses, 2007 год.

Можно привести с дюжину примеров  причин столь неувядающей любви людей к своим палачам, своеобразного типа общественного мазохизма и «Стокгольмского синдрома» в одном флаконе. Но в большинстве случаев мы, скорее, имеем дело с отсутствием у людей возможности сравнивать, что есть хорошо, а что есть и плохо. О демократии, которая может прийти на смену диктатуре, большинство из них судит понаслышке, а  не исходя из личного опыта или рассказов родителей. Даже в случае эпизодического курса на демократизацию, как, например, было в первые годы после распада СССР, произошла дискредитация самого этого понятия. И для многих обывателей демократия стало синонимом всяческих бедствий и коллизий, ассоциироваться с утратой прежнего советского порядка, с его относительным достатком и таким же относительным покоем. Их место заняли чиновничий произвол, коррупция, присвоение экономических сфер прежней партийной номенклатурой, нищета и отсутствие жизненных перспектив.

При такой подмене понятий предпочтения масс, обездоленых и дезориентированных, вновь стали склоняться к «сильной руке», чем справедливости, миске каши в руках, чем достоинству на голодный желудок, безропотному существованию, чем проявлению гражданской позиции. И даже рассекреченные архивы о зверствах НКВД, многочисленные исследования, книги и фильмы о чудовищных преступлениях коммунизма и нацизма не смогли преодолеть мрачного обаяния тоталитаризма. А уже эти слабости человеческой натуры в новых реалиях оседлала новая когорта узурпаторов. Вопрос в том: какова будет новая цена и кто больше виноват – ведущий или ведомые?  По словам Наташи Эзроу из Университете Эссекса,»некоторые культуры больше ценят безопасность и стабильность, чем свободу». Впрочем, история человечества частовыдает совершенно иной расклад. Здесь сложно не согласиться с одним из выдающихся президентов США Бенджамином Франклином: «Те, кто готовы пожертвовать насущной свободой ради малой толики временной безопасности, не достойны ни свободы, ни безопасности».

• 59
• 73