Свободный рынок все еще лучше централизованного планирования?

Эндрю Шэн и Сяо Гэн

Долгие годы считалось, что саморегулирование рыночной экономики превосходит тоталитаризм коммунистических или фашистских режимов. Процветание стран свободного рынка и крушение плановой экономики СССР подтверждало эту теорию. Но тут на сцену вышел Китай.

Показатели феноменального экономического подъема КНР хорошо известны: три десятилетия роста ВВП, выраженного двузначными числами; около 700 миллионов человек выбрались из нищеты; инфраструктурный бум; появление инновационных технологических гигантов и комплексный план непрерывного (устойчивого) роста и развития.

Успех Китая настолько пошатнул веру в свободный рынок как наилучшую стратегию для любой страны, что даже Международный валютный фонд, долгое время ратовавший за концепцию свободного рынка, пересматривает свои ортодоксальные взгляды. Тем не менее, централизованное планирование в китайском стиле по-прежнему вызывает пренебрежение на Западе, где наблюдатели смотрят на него свысока, считая непрозрачным и репрессивным.

Но действительно ли китайская система диаметрально противоположна системе, скажем, США? Однозначно — нет.

Несмотря на заявления о поддержке свободного рынка, правительство Соединенных Штатов с 1970 г. постоянно увеличивает свои расходы. В 2019 г. они составляли 35,7% ВВП, в то время как в КНР — 34,8% ВВП.

Кризис, вызванный COVID-19, усилил эту тенденцию. Действительно, своим экономическим восстановлением Америка во многом обязана масштабному вмешательству правительства. Более того, администрация президента Джо Байдена в настоящее время воплощает в жизнь такие законы, как «Американский план занятости» и «Американский семейный план», которые могут значительно укрепить роль правительства в экономике.

Поскольку и КНР, и США движутся к большей централизации контроля над экономикой, становится ясно, что избитые дихотомии, такие как «либо государство, либо рынок» и «или капитализм, или социализм», являются чрезмерно упрощенными. Обе страны сталкиваются со схожими во многом проблемами, начиная с обеспечения защиты от принятия плутократическими элитами решений за счет масс.

И государство, и рынок — общественные структуры. Если рынок управляется спонтанно, на основе личных интересов его участников, как заметил фон Хайек, то можно сказать, что и растущая бюрократия как в социалистических, так и в капиталистических странах руководствуется корыстными интересами. Если это так, возникает жизненно важная необходимость ограничить эти интересы, чтобы гарантировать направленность государства на предоставление социальных благ.

Пока США продолжают позиционировать себя как систему свободного рынка, они будут бороться с этой проблемой. А ведь еще президент Дуайт Эйзенхауэр предупреждал в своей прощальной речи об опасности продолжения «приобретения военно-промышленным комплексом необоснованного влияния» (сегодня его уже можно назвать «военно-промышленно-технологически-финансово-информационным комплексом»).

Это в какой-то мере объясняет столь низкое доверие к институтам власти США в данный момент. Из 26 стран, согласно рейтингу барометра доверия Эдельмана 2020 года, Соединенные Штаты заняли 18-е место по уровню доверия НПО, бизнесу, правительству и СМИ среди широких масс населения. В 2021 г. США заняли 21-е место в этом рейтинге.

Напротив, китайские НПО, бизнес, правительство и СМИ вместе пользовались наивысшим уровнем доверия в 2020 году. Хотя этот уровень снизился на 10% (с 82% до 72%) в 2021 году, Китай остается на втором месте.

Это, вероятно, связано с тем фактом, что КНР доказала свою способность воплощать политические цели в конкретные проекты и программы с видимыми выгодами для всего населения, а не только для элит. Согласно недавнему исследованию, на основе материала опросов с 2003 по 2016 гг., «малоимущие жители Китая считают, что правительство становится все более эффективным в предоставлении базовых медицинских услуг, социального обеспечения и других государственных услуг».

По мнению немецкого политолога Себастьяна Гейльмана, «неординарная» политика Китая, а также жизнестойкость его коммунистической партии превратили эту страну в «красного лебедя» — «девиантный и непредсказуемый» вызов западной модели развития. Мы бы сказали, что КНР вовсе не отклонение от нормы, и ее успех не должен шокировать.

Поднебесная по максимуму использует централизованное планирование для того, чтобы процесс выработки стратегии действий страны был адаптивным и экспериментальным; с его помощью институциональные структуры постоянно обновляются для отражения новых идей и передовой практики, адаптированных к местным условиям. Недавно Цзян Сяоцзюань заявила, что «воля высших эшелонов» жизненно важна для прогресса, поскольку она предотвращает попадание в тупик по таким сложным вопросам, как изменение климата, когда корыстные интересы могут легко встать на пути прогресса.

Но это не означает, что политику в КНР определяют только «верхи». Напротив, прежде чем принять важное политическое решение, лидеры Китая советуются с аналитическими центрами и учеными, чтобы получить теоретические знания, и посещают города и деревни, чтобы узнать о ситуации на местах. Затем они запускают экспериментальные программы по выявлению и решению практических вопросов реализации, тем самым разрабатывая проекты реформ и программ, которые можно адаптировать к большему количеству ситуаций.

Безусловно, подход Китая не означает гарантированную защиту от корыстолюбия или закрепления особых привилегий. Целевое применение политических мер и программ может породить фрагментацию, расточительство и чрезмерную конкуренцию, а все это может подорвать стремление Поднебесной строить открытую, многогранную и жизнеспособную рыночную экономику.

К тому же, как показали Джи Ун Ким и Кевин Дж. О’Брайен, бюрократия способна активно сопротивляться прогрессу, поскольку местные чиновники опасаются, например, что большая прозрачность связжет им руки в работе и подорвет их перспективы продвижения по службе. Но то же самое может произойти, если отдельные участники рынка получат слишком большое влияние. Преодоление таких проблем требует адаптивности, творческого подхода и политической воли.

Так по-прежнему ли свободный рынок лучше централизованного планирования? Что ж, вопрос, видимо, поставлен некорректно.

Институциональные механизмы — это сложные системы, сформированные под влиянием истории, географии и культуры. Наша цель должна заключаться не в том, чтобы определить универсальный подход, а в том, чтобы разработать такую комбинацию составляющих, которая принесет наибольшую пользу максимальному количеству людей при правильной системе контроля и баланса в конкретной стране.

Как мы видим, китайская система политических экспериментов, внедрения и институционализации «алгоритмов» реформ для поддержки адаптации в постоянно меняющейся среде изменила правила игры в деле развития государства. И результаты служат тому доказательством.

Эндрю Шэн – заслуженный член Глобального института Азии при Гонконгском университете и член консультативного совета по устойчивым финансам ЮНЕП. Сяо Гэн – председатель Гонконгского института международных финансов, профессор и директор НИИ Морского великого шелкового пути при факультете бизнеса HSBC Пекинского университета.

Copyright: Project Syndicate, 2021. www.project-syndicate.org

• 52
• 47