Объявленный властями референдум готовится и будет проходить в непростых условиях. С одной стороны, казахстанцы еще не успели опомниться и толком осмыслить, что произошло в январе; расследование не окончено, списки погибших держат в тайне. С другой – власти предлагают изменить 56 статей Конституции, ожидая от граждан политического участия. Казахстанский институт стратегических исследований посчитал, что на избирательные участки придет более 70% граждан. О том, действительно ли граждане так лояльны, и как они на самом деле воспринимают предстоящее политическое событие, мы поговорили с социологами исследовательского центра PaperLab Салтанат Оразбек и Сериком Бейсембаевым.

– Как сейчас выглядят политические ожидания граждан на фоне январских событий?

Салтанат Оразбек: Наши фокус-группы в столице и Таразе показали, что люди знают о референдуме, но не знают, какие именно поправки в Конституцию собираются вносить. Это печально, потому что даже если они придут на избирательные участки, то скорее всего, это будет «слепое голосование». Вместе с тем, у людей есть надежды на улучшения ситуации в стране, но на другой чаше весов страхи, связанные с войной в Украине.

Серик Бейсембаев: Январские события – основной контекст, в котором люди рассуждают о политических изменениях. Референдум они воспринимают как продолжение ответа Токаева на запросы, звучавшие на январских митингах. Участники фокус-групп отмечают, что политические изменения, как и референдум, были бы невозможны, если бы не было январских событий. Второй важный контекст – январские события стали очень большой травмой для общества. И дело не только в том, что в январе пострадало и погибло много ни в чем не виновных людей, но и дальнейшие факты преследования. Полицейские пытки создали в целом тревожную картину восприятия.

Война в Украине – второй фактор, который создает давление и очень усиливает страхи в обществе по поводу будущего. Эти два события в целом создают тревожный фон, на котором референдум воспринимается как небольшой проблеск надежды на лучшее будущее. Отзывы о референдуме в позитивном ключе объясняются тем, что в контексте январских событий, когда очень много плохих новостей, нейтральная новость – референдум – начинает восприниматься, как что-то хорошее.

Примечательно, что, говоря о референдуме, люди повторяли то, что транслируют лидеры мнений – люди с большой аудиторией, имеющие доступ к государственным медиа. Лидеры мнений, оценивающие референдум критически, не имеют доступа к большим информационным площадкам, это еще один из факторов, который формирует позитивный фон вокруг референдума в обществе.

– Обеспечит ли такая оценка происходящего явку, на ваш взгляд?

Серик Бейсембаев: Чтобы явка была больше 50%, нужна интрига. Люди должны увидеть смысл в том, что они выбирают. Во время фокус-групп участники говорили, что нет причины, чтобы голосовать против референдума. Это такое событие, которое на фоне обещаний, что все будет хорошо, люди готовы поддержать. Референдум как общая идея, как общее благо, существует в информационном поле, но содержательно люди не считают важным то, что государства пытается «продать» внутри этих изменений. Это такой символический акт поддержки курса на демократизацию. Но эта идея не способна мобилизовать людей на то, чтобы они сознательно пришли и проголосовали. Поэтому я считаю, что реальная явка будет ниже, чем говорят в проправительственных социологических структурах.

Салтанат Оразбек: Официальная явка предсказуема. Скорее всего, она составит больше 70%, и это будет достижимо путем применения административных рычагов. Наши госорганы работают очень активно, видно, что у них сейчас нет более значимых дел, чем референдум.

Серик Бейсембаев: Кстати, на фокус-группе я спросил: «Насколько вероятно, что будут фальсификации?». Участники допускают, что на местах будут повышать явку, и для них это что-то вроде нормы. Это очень тревожит. Один участник сказал, что он собирается голосовать за конституционные изменения, при этом он отмечает, что, если результаты голосования фальсифицируют в пользу его выбора, то он это принимает, а если фальсифицируют так, что его голос украдут, то это будет вызывать у него протест. То есть, люди спокойно относятся к фальсификациям, если они не противоречат их выбору. Вот такая иллюстрация доверия к институту выборов, настолько он дискредитирован.

– Как выглядит портрет среднестатистического участника референдума?

Серик Бейсембаев: На избирательные участки придут граждане с тремя условными типами мотивации. Первый – это люди, которые привыкли ходить на выборы, в основном это сознательный слой граждан, представители старшего поколения, люди, которые политически проинформированы, настроенные конформистски. Второй тип – представители бюджетного сектора, которые ощущают давление со стороны своего руководителей и где действует система внутреннего контроля, когда чуть ли не по спискам проверяют, кто проголосовал, а кто нет. Это же касается чиновников, студентов, то есть это весь административно зависимый электорат. Третьи тип голосующих – это люди, поддерживающие самого Токаева и его курс, в их представлении на фоне Назарбаева действующий президент кажется более прогрессивным лидером. Вот такие типы мотивации существуют, но опять же, это не бОльшая часть электората.

Салтанат Оразбек: Если довести до абсурда, представить, что у нас референдум будет проходить честно и все процедуры соблюдаться, то реальный электорат – это люди в возрасте от 20 до 45 лет – активные граждане. Так было бы, если бы административный механизм не вмешивался.

Что касается агитационной кампании, то складывается впечатление, что реклама больше направлена на привлечение молодежи. Во всяком случае, агитация, рассчитанная на людей более старшего поколения, мне не попадалась. Но в целом, она началась очень поздно. Причем, информирование в интернете идет однобоко, без обратной связи. В основном информируют только о том, когда пройдет референдум, а смысл его проведения, суть не объясняется.

Серик Бейсембаев: Рекламную кампанию я не отслеживал детально, но мне попался ролик, где  молодой человек покупает яйца под таким слоганом: «Если у тебя есть яйца, то ты должен прийти на референдум». Я не знаю, какая это пиар-технология, неверное какая-то постмодернистская, когда все превращают в бессмыслицу и абсурд. Возможно, это была попытка таргетировать молодежную аудиторию. Я не уверен, что это сработает.

Сама административная машина понимает, что в любом случае привычные результаты будут достигнуты не благодаря рекламным кампаниям, а благодаря членам избирательных комиссий, акиматам и акимам. Это и есть двойное дно любого электорального процесса в Казахстане, когда есть фасадная часть в виде рекламы, каких-то пропагандистских групп, которые ездят по регионам, и есть вторая, теневая сторона, которая оказывается решающей при любом выборном процессе. Это все очень хорошо понимают.

 Салтанат Оразбек: Я согласна. Рекламная кампания непонятно, кому адресована, и вряд ли кто-то оценивает ее эффективность.

– Можно ли неожиданное появление Назарбаева на информационном поле расценивать как часть рекламной кампании?

Серик Бейсембаев: Я не думаю, что его появление является частью поддержки референдума. Скорее всего, его месседжи – это часть внутриэлитных коммуникаций, адресованных определенным группам. Спектр позиций, оценок, восприятие этого интервью может быть очень разным и не гарантирует корректность восприятия посланий этими самыми внутриэлитными группами. В широком контексте, я не думаю, что для рядовых граждан появление Назарбаева — это что-то значимое.

– Вы говорите об ожиданиях позитивных перемен у граждан. Но мы все понимаем, что изменения в Конституцию вряд ли приведут к быстрому и ощутимому улучшению жизни в стране, тем более что в списке поправок в Конституцию есть популистские изменения, которые ничего не меняют, а только звучат красиво, как «земля и недра будут принадлежать народу», например. Какого результата ждать, если после референдума люди почувствуют, что их ожидания не оправдались?

Серик Бейсембаев: Очевидно, это будет новая волна отчуждения. Люди еще больше дистанцируются от политических процессов. Сейчас граждане воспринимают референдум как некий аванс: смотрите, вы сделали шаг в нашу сторону, мы делаем шаг навстречу вам. Но это только один шаг, а у нас впереди долгий путь в сторону более демократичного и справедливого Казахстана. Сейчас мы наблюдаем некое встречное движение, но это не значит, что референдум закрывает потребность в переменах. Когда мы спрашивали участников фокус-групп о том, чтобы они хотели видеть в списке конституционных поправок, звучали вопросы пенсионного возраста для женщин, статуса русского языка в Конституции, строительства атомной электростанции и реформа правоохранительной и судебной системы. Актуальна для граждан и проблема утильсбора, есть некое разочарование тем, как был этот вопрос решен.

Сейчас люди не готовы рефлексировать о том, что будет если нас опять обманут? Наше общество довольно сильно дистанцировано от принятия решений. Народ уже не раз обманывался. Люди, голосовавшие за Косанова, говорят: «Вот тогда же нас обманули, на этот раз, возможно, опять обманут». С одной стороны, они с обидой как бы говорят, а с другой чувствуется беспомощность: даже если обманут, то что мы можем сделать?

– Как вы оцениваете динамику уровня протестности?

Серик Бейсембаев: Протестность все на том же высоком уровне. Я не думаю, что в ближайшее время этот тренд будет снижаться. Протестный потенциал будет сохраняться, с одной стороны, благодаря ранее сформированному критически настроенному слою граждан. Плюс к ним добавляются участники январских событий и их родственники, которые крайне недовольны реакцией госорганов на пытки, а также отсутствием честного расследования трагедии. Если после референдума не произойдет обещанных реформ и система госуправления не станет более эффективной, то, очевидно, поводов для недовольства будет еще больше.

Салтанат Оразбек: Следует брать во внимание, что есть разные уровни протестов. Мы можем измерить активные протесты – вышел или не вышел человек на митинг и так далее, а есть же еще перманентный протест, когда человек недоволен происходящим, постоянно ощущает психологический диссонанс. Фокус-группы показывают, что в обществе повышенный уровень злости, недовольства несправедливостью. Такое состояние может в любой момент перейти в активную фазу. Очагов очень много, потому что не решаются элементарные социальные проблемы.

• 293
• 304