Главное – это отсутствие страха

По данным Аналитического центра Юрия Левады (Россия), среди российской молодежи (от 18 до 24 лет), а также в среде несогласных с действиями властей и зрителей YouTube-каналов почти 20% заявляют о желании покинуть страну. Среди сторонников Путина (президент РФ Владимир Путин) об эмиграции думают лишь около 5%. В целом по выборке девять из десяти опрошенных не хотели бы уезжать. При этом после начала войны в Украине около 800 тыс. россиян, по некоторым оценкам, эмигрировали в другие страны (точные цифры неизвестны, тем более что некоторые потом возвращались, а отъезды продолжаются – прим. авт.).

Российский социолог Любовь Борусяк уже 3,5 года по собственной инициативе проводит исследования этой последней по времени волны эмиграции. Прошло уже семь этапов исследования, взято 557 интервью у новых эмигрантов.

Респонденты в основном высокообразованные люди из двух российских крупных городов: Москвы и Петербурга (айтишники, люди творческих профессий, специалисты по коммуникациям, учителя, экономисты, правозащитники и другие). Когда в феврале 2022 года началась война, несогласные с политикой Путина граждане чаще всего ехали туда, куда было проще всего попасть, то есть в безвизовые страны: Грузию, Армению, Турцию. Многие оказались и в Казахстане. Еще больший приток в республику произошел после начала частичной мобилизации осенью 2022 года.

Последняя волна социологического исследования прошла в мае-июне 2025 года.

– Это «панельное исследование», – объясняет Любовь Борусяк. – На разных его этапах я стараюсь брать интервью у одних тех же людей, отслеживая их судьбу за эти 3,5 года. Пожалуй, к этому моменту главное изменение – то, что сильно уменьшилась турбулентность, связанная с переездами. Людей, с самого начала живущих в одной и той же стране, мало, и в основном это всё-таки Израиль. Многие перемещались из страны в страну, и этот процесс был очень бурным. Он и сейчас ещё не прекратился, но сильно замедлился, потому что большинство уже определились со страной. Есть ещё люди, которые надеются переехать, но уже не сидят на чемоданах.

– Какие это страны на данный момент?

– Как я уже сказала, Израиль; очень многие в Германии – из западноевропейских стран она оказалась самой доступной. Высоким был и отчасти остается (за счет переездов из других стран) поток в Сербию, хотя для многих она была страной не первого выбора. Когда в Турции стали неохотно выдавать и продлевать вид на жительство, многие отправились в Сербию, где с этим проще. В Грузии начались проблемы – оттуда тоже довольно многие поехали в Сербию. И есть страны, куда многие хотят, но куда очень трудно попасть: прежде всего, это Англия и Франция. Там собирается некоторая «элита», в основном по визам Global Talent.

Едут в Испанию и Италию по программам цифровых кочевников. Едут в Южную Америку, Вьетнам, да куда угодно. Кажется, нет ни одной страны, куда не поехали россияне, вопрос только в их количестве, которое очень разное. У меня есть респонденты из далеких Австралии и Аргентины, но в основном люди сосредоточены в европейских и постсоветских странах.

– В чем особенности этой волны эмиграции?

– Главная особенность – очень высокий средний образовательный уровень, столичный бэкграунд, а стало быть, и высокие требования к условиям жизни и возможности профессиональной самореализации. В предыдущие, «экономические» волны эмиграции из России люди готовы были на новом месте начинать с нуля. Сейчас такого нет: эмигранты хотят использовать свой потенциал, который весьма высок.

Это волна, связанная с конкретным событием – с войной в Украине. Хотя она далеко не вся политическая в строгом смысле: политических активистов среди моих респондентов мало. В самом начале люди испытывали большой страх оказаться запертыми в России, боялись закрытия границ, ведь было непонятно, как будут развиваться события. Потом мощный подъем отъездов вызвала частичная мобилизация.

– А многие ведь срывались резко, внезапно, и получается, что отъезд был совершенно не подготовлен?

– Поначалу – да: и весной, и осенью 2022 года; после этого были уже не взрывные, а более плавные волны, и люди начали заранее готовиться к отъезду. Вначале же, бывало, уезжали и без денег, и даже без загранпаспортов, ведь в некоторые постсоветские страны можно въехать и по российскому паспорту. Соответственно, многие из таких людей вернулись, поняв, что без профессионального и финансового ресурса в эмиграции делать нечего. Желательно знать и язык, хотя бы английский. Впрочем, есть страны, где местный язык почти никто не учит, как в Армении, например, где большинство населения владеет русским. Другая причина, почему не учат местный язык – представление, что живут в этой стране временно, скоро уедут. А в той же Германии, конечно, приходится язык учить.

– Насколько успешно адаптируются ваши респонденты в новых местах?

– Очень по-разному, это зависит от многих факторов. Лучше всего это получается у молодых пар без детей: человек не один, и в то же время он не обременен еще якорями, связанными со школами, детскими садами и прочим. Многое зависит и от профессии: есть профессии более востребованные, есть – менее. Некоторые эмигранты на новом месте начинают переучиваться, искать что-то другое, иногда совсем далекое от прежней профессии. У меня есть респондент, который был журналистом, но переучился на бухгалтера и успешно работает в этом качестве. В хорошем положении люди, работающие удаленно.

Иногда важные, казалось бы, факторы могут быть для людей менее значимыми, а какие-то вроде бы мелкие, типа климата, оказываются очень существенными. У меня была респондентка из Питера, которая уже получила ПМЖ в Лиссабоне, но ее страшно раздражало там постоянное солнце, ей хотелось северного климата. И когда она сумела переехать в Финляндию, то была совершенно счастлива: лес, белые ночи!

– Любовь Фридриховна, какие истории ваших респондентов запомнились вам больше всего?

– Есть кейс, который я никогда не забуду. У одной многодетной семьи всё складывалось очень сложно: сначала они были в Турции, потом им не продлили ВНЖ – переехали в Сербию. Буквально через несколько месяцев после переезда в Турцию им вдруг звонит московский сосед и говорит: у вас в квартире труп. Они сначала просто ушам своим не поверили! Что оказалось? У них было много домашних животных, они не всех сразу смогли вывезти, остались две кошки. За ними ухаживала сестра моего респондента, пока ее не отправили в длительную командировку. И вот она попросила там пожить своего знакомого, а тот внезапно умер. И никто этого не знал, пока по всему подъезду не пошел запах. Ну, приехала полиция, МЧС, вскрыли дверь… Конечно, хозяину пришлось ехать в Москву разбираться. А вот кошки каким-то образом выжили, и хозяин их потом забрал, но по дороге одна все-таки умерла. Сейчас у них все достаточно неплохо, приживаются в новой стране.

А вот хороший случай. У меня есть респондентка – они с мужем совсем молоденькие, оба биологи. Хотели продолжать обучение в США, но по пути туда им пришлось пожить в семи разных странах, поскольку очень долго ждали результатов дополнительной проверки. В Америке они поначалу нашли временную работу на скромных лаборантских позициях. Подали документы в аспирантуру. И через полгода эта девушка мне сообщает, что они оба получили чуть не по десять предложений, практически отовсюду, куда подавали, в том числе из Гарварда и Принстона!

И самое интересное! Сейчас ведь Трамп (президент США Дональд Трамп) больше всего закрывает как раз медико-биологические направления, и многие сотрудники университетов очень переживают, что будет с ними и их исследованиями. И вот эта юная девочка, такой беленький голубоглазый ангелочек, которую в лаборатории поначалу просто «удочерили», все о ней заботились, – вдруг выяснилось, что она с своим опытом мотания по всем этим странам стала восприниматься как человек более опытный, чем многие немолодые американцы. И к ней теперь все ходят жаловаться и советоваться, как все это пережить.

– Поначалу часто употреблялся термин «релоканты», а кем теперь считают себя эти люди?

– Теперь – уже в основном эмигрантами. Все-таки прошло достаточно много времени, и ясно, что это еще не конец.

– Получается, что те, кто не вернулся в Россию, каким-то образом смирились со своей участью и стали приживаться на новом месте?

– Да, конечно. Более того, многим там нравится. Есть у меня один знакомый, молодой парень с мощным профессиональным бэкграундом. Он приехал в Лондон уже на конкретную работу, у него все хорошо. И вот недавно он мне сообщил, что учится играть на арфе. На мой взгляд, это признак прекрасной адаптации!

– В каких странах больше нравится жить вашим респондентам?

– Изначально многие высокообразованные люди стремились в Европу, причём не в любую, а в западную (ну, или в Штаты, в Канаду). Весной 2022 года почти все мои респонденты идеальным вариантом считали Лондон. Кому-то это удалось, кому-то – нет, но все же большинство уже переехали в европейские страны, хотя и не в Лондон. При этом некоторые говорили, что вот есть настоящая Европа, а есть некая «недоевропа». И вдруг оказалось, что очень многим понравилась Сербия, которую изначально не считали идеальным вариантом!

Или вот осенью 2022 года с началом мобилизации многие россияне ринулись в Казахстан, думали – на некоторое время, переждать. Но, как сказала одна моя респондентка, переехавшая туда из Грузии, «мы все говорим, что мы здесь временно, но для многих это «временно» может оказаться навсегда». И вот сейчас выясняется – люди поняли, что в Казахстане хорошо, и говорят: зачем же тогда отсюда уезжать?

А почему хорошо? Потому что нет больших проблем с адаптацией. Во-первых, не нужно учить язык, потому что русский знают практически все, лишь в редких случаях нужен английский. Во-вторых, здесь постсоветская система медицины, более доступная, чем в других странах. В-третьих, в основном все эмигранты живут в двух городах (Астана и Алматы), и там большое русское комьюнити. В-четвертых, в Казахстане можно получить ВНЖ. В-пятых, довольно похожий менталитет. Местное население, власти в целом нормально относятся к приезжим. Легко встречаться с родными: купил билет на самолет, – и родители прилетели к тебе в гости! В общем, масса плюсов. Поначалу их как-то не очень ценили, а со временем ценят всё больше.

Есть у меня и один негативный пример, правда, совершенно особенный. Этот парень из Казахстана, после школы он приехал учиться в Москву, окончил там университет, работал. Очень ему всё нравилось, он прямо чувствовал себя москвичом. Но когда началась война, мобилизация, ему пришлось вернуться на родину, и оказалось, что там ему очень тяжело. Потому что у него семья со строгими правилами, с вполне восточным менталитетом, и он даже не всё может им о себе рассказать. Он работает, и, в общем, все нормально. Но он оказался между двух огней: хотел бы жить в Москве, но не может; может жить в Казахстане, но не хочет. Сейчас он ищет работу в Германии.

Среди 12-и моих респондентов из Казахстана уехал только один. Он татарин, из какой-то глубинки, необыкновенно одаренный, жил в Москве, окончил университет. У него овдовела мать, и ему пришлось вернуться: он и сам чувствовал себя очень одиноким, и понимал, что матери тоже нужна поддержка. У меня, кстати, несколько таких случаев: кто-то один из родителей умер – и сын вернулся в Россию.

А двое моих респондентов уже купили в Казахстане собственное жилье!

Вообще, как оказалось, главный плюс в том, что Казахстан – это «хоть похоже на Россию, только всё же не Россия». То есть минусов российских нет, а плюсы есть: простота в оформлении документов, медицина, менталитет, нормальное отношение в госслужбах. Интересно, что про минусы жизни в Казахстане мои респонденты вообще ничего не говорили, кроме того, что «это не настоящая Европа». Впрочем, у респондентов все равно есть ощущение, что «Лондон лучше, чем Астана», но не все могут туда попасть.

– Люди, смирившиеся со своей эмигрантской долей, все-таки скучают по родине?

– Очень по-разному. Кто-то скучает, кто-то – не очень, кто-то ездит в Россию, к кому-то близкие приезжают. Друзья у многих и сами сейчас в разных странах. У меня есть респондентка из Амстердама, так она два раза в год ездит лечиться в Москву. Как выяснилось, только в некоторых постсоветских странах есть доступная медицина, хотя бы за деньги, а больше ее практически нигде нет.

– Что еще из минусов жизни на новых местах называют люди, уехавшие из России?

– Во многих странах людей очень сильно мучает бюрократия: в Европе, скажем. Поначалу многие говорили: «мы в своем русскоязычном пузыре, и это плохо». А теперь они уже так не думают, многие считают это плюсом, ведь в диаспоре много взаимной поддержки.

– А что больше всего нравится людям в их новой жизни?

– Чаще всего говорят об отсутствии страха. В России они все время боялись: закрытия границ, мобилизации, репрессий, много чего еще. А там нет этого страха, большая русскоязычная диаспора, свобода передвижения, особенно если у тебя есть паспорт какой-то страны или хотя бы ВНЖ.

Что касается работы, тут мало кто выиграл. У большинства поначалу получился дауншифтинг, и еще не у всех он кончился. Лучше всего себя чувствуют люди, которые работают онлайн на какую-нибудь западную компанию и могут жить легко и свободно, ездить, куда хотят. Есть даже некоторые люди авантюрного склада, которые, пока у них нет детей, живут то в одной стране, то в другой, работают онлайн и наслаждаются жизнью, рассматривая эмиграцию как приключение.