Государство теряет монополию на создание общественных благ

Государство как институт утратило свою монополию на создание общественных благ. Оглянитесь вокруг: кто сегодня их создает во все возрастающем объеме? Бизнес!

Понятие общественного договора и социального контракта появилось в XVII веке в трудах английских философов Томаса Хоббса и Джона Локка, но само явление существовало ещё со времён первобытно-общинного строя. Любая община требует координации и управления, эта потребность рождает власть. Разделение общины на власть и подчинённых – это всегда договор, не важно, прописан он или соблюдается по умолчанию. Власть принимает на себя обязательства по сохранению общины в целом, даже если это идёт в разрез с интересами отдельных членов. Члены общины признают за властью право устанавливать законы, определяющие их жизнь. Власть может  опираться на право силы, наследования, божественного происхождения или на действующее законодательство, но источником власти во все времена был и остаётся народ, поддерживающий тот самый негласный общественный договор. Каким бы легитимным ни был правитель, нарушение данного договора, действия против интересов общины даёт право общине его поменять, что и происходило на протяжении всей истории цивилизации.

В 1215 году группа баронов обвинила легитимного короля Джона в нарушении «законов данной земли» и заставила его подписать документ, известный как Магна Карта, ограничивающий права королевской власти и впервые прописавший права подданых на имущество и право преследования только по решению суда. Это первый и наиболее известный случай формализации общественного договора. В силу того, что он был подписан задолго до возникновения феномена представительской власти, ни одно из последующих правительств, ни один из парламентов не смогли его отменить и сегодня положения Магна Карты, прописаны в конституциях большинства государств и хартии ООН по правам человека. В 1649 году английский парламент после долгого противостояния и трёх лет гражданской войны судил и казнил легитимного короля Карла I за государственную измену. Единственный в истории случай казни монарха по решению суда.

Важно отметить, что целью большинства конфликтов народа с властью являлось не свержение власти, не смена правителя или династии, а именно принуждение власти действовать в интересах народа. Да, в подобном противостоянии чаще выигрывала власть, поскольку была по определению более организованной, чем народ и опиралась на действующий закон. Волнения подавлялись армией, смутьянов казнили, заговорщиков вылавливали, но сути общественного договора эти победы не меняют. Власть даже при самой жёсткой диктатуре не может оставаться устойчивой без поддержки и согласия народа.

Демократия как форма правления пытается предотвратить конфликт между властью и обществом ограничением сроков правления и обязательной сменяемостью власти. Такой подход с одной стороны оказался гораздо эффективнее наследной монархии, с другой породил новые проблемы. Демократически избранные правители, манипулируя общественным сознанием, часто превращались в абсолютных диктаторов, а формально сменяющие друг друга конкурирующие партии по сути проводят одну и ту же политику, углубляя разрыв между властью и обществом. Одним из возможных решений могло бы стать развитие системы местного самоуправления, формирование взаимоотношений между властью и обществом с самого нижнего уровня пирамиды, но в условиях глобализации и непрерывно усложняющихся связей оно вряд ли реализуемо.

Общественный договор – это не обязательно противостояние. В современной истории достаточно примеров сотрудничества власти и общества. В 1933 году президент Рузвельт предложил американцам Новый Договор, направленный на преодоление последствий Великой депрессии. В результате демократы получили такую поддержку, что на протяжении следующих 33 лет выиграли семь из девяти президентских сроков. Это один из блестящих примеров эффективного наднационального общественного договора.

В одной Европе наблюдается колоссальное разнообразие социальных контрактов. Дело в том, что социальный контракт – это обмен ожиданиями не только по поводу прав собственности и свободы, но и по поводу производства общественных благ. А с ним все оказалось и сложнее, и проще, чем много лет считали экономисты и философы. Лет 200—300 считалось, что общественные блага производит государство, что государство – это такая естественная монополия по производству общественных благ. Этот взгляд рухнул буквально в последние 20—30 лет. Не выжили бумажно-денежные системы, которые создавались государством, а мы пользуемся теми системами, которые рождены бизнесом.

Но сегодня оказалось, что общественные и коллективные блага могут производить очень разные субъекты. Высокая доля государства в Скандинавии совсем не означает, что конкретным производством благ занимается государство. Это может быть использование более дешевой налоговой машины, чтобы общественные организации и объединения производили общественные и коллективные блага. То же и в Нидерландах, где 17% ВВП производит некоммерческий сектор. Выбор схемы зависит от многих факторов: структуры населения, уровня доверия и т. д. Но основа разнообразия в этом. Получается, что кроме «двух костюмов» есть очень разные по периодам и странам схемы, которые связаны с тем, какие общественные блага нужны и что люди реально могут сделать сами, а для чего им нужно государство. Поэтому спрос на государство – производная от спроса на общественные блага и от способности производить их без государства. А предложение государства? Оно определяется частными выгодами и издержками тех групп, которые осуществляют эти функции государства. Причем это относится как к горизонтальному, так и к вертикальному контракту.

В современном мире происходит институциональная трансформация существующих правил игры. Функции государства все чаще и системно заменяют цифровые технологии, создаваемые частными компаниями. И одновременно – расширяется сфера социально ответственных действий бизнеса.

Читайте так же: Кто эти 162 человека, которые на самом деле управляет Казахстаном?

• 50
• 48